Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Хорошо, что всё обошлось. Главное, чтобы потом не прикопались. Не все же столь наивны, как твой брат.

— Ох, бедняга Эдуардо, — вздохнула синьорина Кассини. — Он совсем плох, боюсь, придётся сказать ему правду, пока не стало совсем поздно.

— Неужели увиденное произвело на парня столь сильное впечатление? — удивился я, не в силах в полной мере понять его. Да, несмотря на то, что мне всю жизнь нравились женщины, я всё же не был способен, вследствие отсутствия некоторых важных деталей, испытывать столь острые физические ощущения: моя симпатия всегда сильно сглаживалась «сплайном» платонического чувства. Именно поэтому я мог довольно длительное время наслаждаться красивым зрелищем и при этом не испытывать нарастающего возбуждения.

— Да, Алессандро. Он все эти дни просто шарахается от меня в коридоре, ни с кем не разговаривает, а вчера вечером… я застала его за… прости, мне стыдно сказать.

— Ясно всё, мальчик вырос. Надо бы занять его чем-то. Не математикой, ты меня понимаешь? Парню не хватает физической нагрузки, заперся в своей каморке и чахнет!

— Что ты предлагаешь? Заставить его колоть дрова? Так донна Катарина не позволит. Точно так же, как не позволяет мне даже прикасаться к кастрюлям и сковородкам.

— Нет, речь идёт не о дровах, для этого у вас есть лакей Фосфоринелли, — усмехнулся я. — Для нормального развития парню нужен спорт. И не одни лишь индивидуальные тренировки. Несколько дней назад я, прогуливаясь по набережной, набрёл на какой-то заброшенный участок, который, по словам местных жителей, никому не принадлежит. Предлагаю устроить там футбольное поле. Ты ведь, наверное, помнишь, что такое футбол?

— О, да, папа обожал его смотреть и меня иногда брал с собой… в амфитеатр? — Доменика пыталась подобрать подходящее слово.

— На стадион, — поправил я. — Значит, ты имеешь некоторое представление.

— Но как ты собрался воплотить свою идею в реальность?

— Элементарно. Соберем две команды, необязательно из одиннадцати человек, пусть это будет мини-футбол. Мяч сделаем из кожаных клочков, которые валяются в чулане в сундуке с тряпьём, и набьём опилками, ворота…

— Подожди, но кто будет играть? — не поняла Доменика.

— Ребята из Капеллы. Я. Эдуардо. Может потом какие-нибудь соседские мальчишки подтянутся.

— Что ж, Алессандро, идея-то у тебя хорошая. Но вот одобрит ли Ватикан подобные игры? Не сочтут ли проявлением чего-либо греховного?

— Помилуй, ну что плохого может быть в спорте? — возмутился я. — Тем более, собираться мы будем лишь в свободное время, не нарушая тем самым рабочий процесс.

— Хорошо, я завтра поговорю с ребятами. Может кто и заинтересуется. Но сейчас пора спать.

Не желая беспокоить старенького лакея посреди ночи, Доменика предложила мне остаться на ночь в её комнате. Будучи абсолютно уверенной в том, что кастрат это бомба замедленного действия, она безо всякого стеснения позволила мне разделить с ней кровать (нет, не в переносном смысле).

Посреди ночи я, тем не менее, опять проснулся, одолеваемый кошмаром. О, ужас, что за дрянной муж достанется бедняжке, если она когда-нибудь согласится выйти за меня!

— Что на этот раз? Страшный дом приснился?

— Нет. Стефано. Упал с шахматной доски, — понимая, что говорю бред, ответил я.

— О, нет. Наш капелльский Полидевк сказал мне, что опять пойдёт к графине.

— Так он же видеть её не хотел, — удивился я. — Слишком нерациональное объяснение.

— Тогда дело плохо. У меня тревожно на душе. Что-то нехорошее затеял бедный мальчик.

— Ясно всё, — с тяжёлым сердцем вздохнул я. — Одеваемся и топаем к Альджебри. Может ещё не поздно спасти парня.

Решили пройти вдоль набережной, так будет быстрее. Полная луна бросала свои тусклые лучи на неспокойные воды Тибра. Ночь была холодной, выл ветер, платаны зловеще шуршали серебряной листвой.

— Смотри, — шепнул я Доменике, указав рукой на нижний пологий берег. На берегу стоял высокий человек в плаще и шляпе, который, судя по всему, затеял нехорошее дело: он нервно, резкими движениями, снимал с себя шляпу, парик и кафтан, а затем надел на шею верёвку с чем-то тяжёлым на другом конце.

— Эй, уважаемый! — крикнул я с верхней набережной, ограждённой решёткой. — Вам помочь?

Незнакомец ничего не отвечал. В темноте невозможно было разглядеть его лица. Мы поспешно спустились по лестнице вниз и, каково же было наше удивление, когда, поднеся фонарь поближе к незнакомцу, мы увидели, что это… Стефано Альджебри.

— Стефано?! Ты как, совсем с катушек съехал? — злобно крикнул я.

— Вас ещё здесь не хватало, — с досадой воскликнул певец. — Карло прислал, да? Или отец?

— Нет, мы сами решили тебя разыскать. Что за греческий фарс? — раздражённо спросил я.

— Не ваше дело. Дайте умереть спокойно, — с болью в голосе ответил Стефано, теребя в руке верёвку.

— Что случилось, Стефано? — обеспокоенно спросила Доменика, проведя рукой по плечу сопраниста. — Кто тебя обидел?

— Жизнь меня обидела, ясно? А теперь идите и позвольте мне сделать то, что я хочу.

— Ничего мы тебе не позволим, — жёстко заявил я. — Говори, давай, в чём дело.

— Я разбит, Алессандро. Разбит и уничтожен. Жизнь кастрата — лишь жалкое существование. Я словно безвольное и бесправное животное, декорация в доме, ничего более.

— Кому ты это говоришь? — со злостью выпалил я. — Такому же калеке, как ты, но который, однако же, не опустил руки и продолжает жить и радоваться — пусть и всем назло!

— Ошибаешься. Тебе повезло больше. У тебя была возлюбленная, а теперь…

— Да, которая плюнула мне в душу, — перебил его я.

— Неважно. Идите, друзья, не вспоминайте дурным словом бедного Стефано, — с этими словами певец оттолкнул меня и сделал шаг к бурному и мутному потоку. Нет, так не пойдёт дело.

— Доменико, срочно беги к маэстро Альджебри, Стефано я возьму на себя, — бросил я шокированной происходящим Доменике и резким движением развернул сопраниста к себе лицом — у меня это вышло, так как сделал я это неожиданно для него.

Синьорина Кассини, ничего не говоря, бросилась выполнять мою просьбу, а я остался наедине с совершенно невменяемым хористом.

— Что тебе от меня надо?! — со злостью и отчаянием крикнул Стефано.

— Извини, уважаемый, но перед тем, как покинуть этот мир, тебе придётся сразиться со мной.

— Что? Да ты, как я понял, даже шпагой не владеешь! Сразу видно — бастард!

— Сам напросился, псевдоматематик, — слова о моём якобы незаконном происхождении несказанно взбесили меня, и я со всего размаха въехал кулаком по морде этому деятелю искусства.

На тот момент мне уже было неважно, что Стефано на голову выше меня и более крепкого телосложения. Мы схватились на набережной не по-детски, пуская в ход все запрещённые приёмы борьбы. Впервые в жизни я увидел весёлого и беззаботного Стефано в таком состоянии: глаза налились кровью, а зубы скрипели от злости. Да я и сам, наверное, выглядел не лучше.