Бернар Вербер - Последний секрет [litres]

– Греки понимали силу легенды. Каждый бог, каждый герой – это вектор, через который мы понимаем какое-то чувство, эмоцию, безумие. Олимп – наша собственная душа, боги с Олимпа – грани человеческой сущности. Самой выразительной легендой мне кажется «Одиссея» Гомера. Она написана в VIII веке до нашей эры. Слово «Одиссей» на греческом значит то же самое, что на латыни «Улисс» – «страдающий». В отличие от Геракла, прославившегося силой, Улисс берет умом.

«Улисс? Расскажите мне еще раз о его путешествии», – мысленаписал Жан-Луи Мартен.

Финчер рассказал, как Одиссею пришла мысль построить огромного деревянного коня и с его помощью проникнуть в город троянцев, чтобы ночью перебить всех жителей.

«Видите, Сэмми, деревянный конь, как в шахматах…»

– Готов признать, что это хорошо иллюстрирует вашу теорию о божественных шахматистах, манипулирующих людьми. Морской бог Посейдон и богиня мудрости Афина воюют друг с другом, используя смертных.

«Мы обитаем в одном измерении, но обязательно есть другие – верхнее, нижнее, может, даже внутреннее…»

Потом Сэмюэл Финчер поведал, как после победы Одиссея Посейдон решил сделать так, чтобы корабли царя Итаки заблудились в тумане.

«Ход черных».

– Тогда Афина явилась Одиссею и посоветовала плыть на остров Эола, где он заключил все встречные ветры в волшебный мешок.

«Ход белых».

– Но его команда открыла мешок, и разразилась буря.

«Ход черных».

– Одиссея и его моряков унесло в такую даль, что добираться до дома им пришлось семнадцать лет.

«Это как несчастный случай, разлучающий вас с дорогими людьми», – прокомментировал Жан-Луи Мартен.

Бывший служащий юридического отдела Кредитно-вексельного банка Ниццы восхищенно открывал для себя «Одиссею». Он думал, что знает эту историю, но в устах Финчера перипетии скитаний античного героя представали в новом свете.

Финчер тихим голосом поведал о возвращении мореплавателя, прикинувшегося бродягой, к родным и о его мести – расстреле из лука тех, кто посягал на его жену Пенелопу.

Испуганный глаз Жан-Луи Мартена вывел на экран посетившее его откровение:

«Улисс = U-lis».

Врач не сразу понял.

«U – греческая приставка, означающая «не»: «у-топия», например. У-лис – это отрицание LIS [7] Англ. locked-in syndrome – синдром «запертого человека». . Пример Улисса поможет мне бороться с болезнью».

Неожиданная игра слов вызвала у Сэмюэла Финчера улыбку.

Улисс! Он хочет зваться Улиссом! Как мой детский друг. Может ли это быть простым совпадением? Если бы он знал, что значит для меня это имя – Улисс!

«Но мне всегда будет недоставать практики. Это все интеллектуальные упражнения, а мне нужен контакт с материей.

– Кто знает, вдруг по интернету скоро можно будет получить руки».

«У меня была такая надежда, но это в прошлом. Дух побеждает плоть. Через интернет моя мысль способна вызывать события по всему миру».

– В чем, собственно, ваша мотивация?

«Ослепить вас. Чтобы я, полный инвалид, заставил вас открыть в мозге нечто ранее вам неведомое».

– Нельзя так просто превозмочь десять лет университета и пятнадцать лет больничной практики.

«Главное – захотеть. Кажется, вы сами это говорили. Я ищу, и я найду».

Жан-Луи Мартен начал со смены псевдонима. «Овощ» иссох, он изжил этот комплекс. Поэтому он решил стать героем фильма о своей жизни. Теперь он был Улиссом, U-lis. Пришло время быть сильным, овладеть мыслью и мозгом.

Хватит терпеть , сказал он себе.

Мартен выпустил свою мысль в сеть, подобно тому как великие мореплаватели вверяли себя океанским течениям. Рядом с ним была Афина.

Открывая глаза, Лукреция Немрод видит чью-то ногу и башмак. Рот у нее как будто склеенный – из-за хлороформа, на ней смирительная рубашка с завязанными на спине рукавами.

Мышь угодила в мышеловку.

Она копошится, пытаясь освободиться. Башмак и нога, как выясняется, когда она поднимает глаза, принадлежат капитану Умберто. Она находится на борту «Харона».

– Умберто! Немедленно меня развяжите!

Как она ни старается, из смирительной рубашки не вырваться.

– В больнице, борющейся с архаизмом, этого устаревшего приспособления не найти днем с огнем, – вздыхает Умберто, поворачиваясь к ней. – Пришлось пошарить на барахолках. Практично, правда?

Девушка видит в иллюминатор, что они плывут к Леринским островам, и бьется с утроенной силой.

– Развяжите меня!

Она налегает плечом на борт.

– Уймитесь, если не хотите, чтобы я вколол вам успокоительное. Я доставлю вас в лечебницу, и все будет хорошо.

– Я не сумасшедшая.

– Да знаю я! Все вы это твердите. Скоро по этой фразе можно будет определять умалишенных.

Он хохочет.

– Это вы сумасшедший! Немедленно отвезите меня в Канны. Вы отдаете себе отчет, что делаете?

– Что кому снится: мудрецу, что он бабочка, или бабочке, что она мудрец?

Бывший нейрохирург закуривает трубку и выпускает мутное облачко.

– Освободите меня! – приказывает Лукреция.

– Свобода – всего лишь идея у нас в головах.

Он прибавляет скорость, заставляя «Харон» нестись к форту Сент-Маргерит, вырисовывающемуся на горизонте.

– Умберто, это ведь вы напали на меня в морге?

Моряк отвечает не сразу:

– Бывает, Харон выходит на берег и служит представителем одного мира в другом.

– Харон из мифа требовал за пересечение Ахерона золотую монету. Как вам понравится тысяча евро за то, чтобы вернуть меня в порт?

– Бывают мотивации посильнее денег. Вы забываете, что, прежде чем стать бывшим бродягой, я был врачом.

– Если вы меня немедленно не отпустите, я на вас пожалуюсь. У вас будут неприятности с законом.

– Сначала попробуйте добиться адвоката. Сожалею, пряник не действует, кнут тоже.

– Вы не имеете права лишать меня свободы. Я журналистка. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет, что…

– Нет, мадемуазель Немрод, не отдаю. Плевать я хотел на галантность, хорошие манеры, страх, на то, что скажут посторонние и пресса. Вы не знаете, что такое стать бездомным. Стрелки часов останавливаются.

– Вы должны отвезти меня на берег! – настаивает она решительным тоном.

Распоряжение, приказ, внушение чувства вины. Я должна пробить его защиту.

– Это ваш долг!

Он передвигает большую пенковую трубку из одного угла рта в другой.

– Помню эксперимент с «долгом», как вы это называете, поставленный в пятидесятые годы профессором Стенли Милграмом. Он собрал студентов-добровольцев и предоставил им право бить током тех, кто ошибется в ответах на простые вопросы, вроде столиц государств и названий рек. Разрешалось наказывать за неверные ответы, причем чем сильнее испытуемый ошибался, тем больнее. Целью эксперимента было установить, насколько обычный человек способен мучить ближнего, располагая официальным разрешением. На самом деле ударов током не было, профессор нанял актеров, умевших притворяться. Восемьдесят процентов добровольцев дошли до силы удара в четыреста пятьдесят вольт, что смертельно для человека. Так что, слыша от вас о «долге», я покатываюсь со смеху. Лично я не чувствую себя должником ни перед родиной, ни перед семьей, которой у меня больше нет, вообще ни перед кем.