Бернар Вербер - Последний секрет [litres]

Вооружившись циркулярной пилой для костей, он удалил верх черепного свода, как часть скорлупы на яйце. В лучах света обнажился трепещущий мозг. Лоботомия.

– Ты меня слышишь, Жан-Луи?

«Да, слышу, Сэмюэл», – появилась строчка на закрепленном над камерой экране.

– Все видно?

«Да. Признаться, мне это непривычно и производит немного отталкивающее впечатление. Что ж, стошнить меня все равно не может».

Сэмюэл Финчер привык беседовать с камерой и экраном, как будто это был его друг из плоти и крови.

– Теперь ты принадлежишь к нашему братству, дорогой коллега.

Объектив резко увеличил масштаб.

«Ты уверен, что она выживет?» – забеспокоился экран.

Доктор Финчер проверил медицинские параметры.

– Пульс хороший, все жизненные функции не вызывают опасений.

«Я боюсь».

Мышь с обнаженным мозгом выглядела странновато.

«Это твоя идея, Жан-Луи».

«В любом случае игра стоит свеч…»

Сэмюэл Финчер поднес инструменты к живому мозгу.

Жан-Луи Мартен жадно следил за происходящим.

Это напоминало ему другой неврологический опыт с мышами коллектива профессора Вейсмана из Стэнфордского университета, за которым он наблюдал в сети. Там к мышиным мозгам подсадили нейроны из стволовых клеток человеческих эмбрионов. Человеческие нейроны, более динамичные по причине молодости, захватили участки, занятые нейронами мышей, благодаря чему животные получили человеческую мозговую ткань, и ученые рассчитывали брать пункции для лечения пациентов с болезнями Альцгеймера и Паркинсона.

Мартен попытался представить себе мышь с человеческим мозгом. Конечно, ее просто снабдили запасом свежих нервных клеток, тем не менее это было существо с потенциалом человеческой мысли.

Как ни странно это было в его положении, он почувствовал головокружение: реальность обгоняла научную фантастику. На заре третьего тысячелетия не оставалось практически ничего невозможного: мышь получала человеческий мозг, на пороге уже стояла разгадка «Последнего секрета».

Мир меняется, простая мысль, посетившая воображение, может оказаться опаснее атомной бомбы. Морали больше нет, остались одни эксперименты. Кто посмеет заговорить о статусе мышей с «очеловеченным мозгом»?

Глядя на распятого грызуна, он вспоминает картину Сальвадора Дали – Христос глазами Его Отца.

Мы всемогущи. Нам потребуется больше совести для осознания значения наших действий. Готовы ли мы?

Что до Сэмюэла Финчера, то он настолько погружен в работу, что не задается никакими вопросами. У него одна забота – успешно провести операцию и не навредить мыши.

Построив идеальное обиталище, Лукреция составляет мысленный список бывших, чтобы выбрать идеального компаньона. Но у каждого были веские причины превратиться в бывшего. Махнув на всех рукой, она переходит к любимым актерам.

Нет, все они нарциссы, они будут требовать, чтобы я ими восхищалась.

Она решает поменять критерии отбора.

Он должен уметь меня рассмешить. Мужчина с чувством юмора – вот кто мне нужен.

Она представляет себе мужчину с букетом цветов и бутылкой шампанского в руках, звонящего в дверь ее замка. Она ведет его по своим покоям и дает объяснения насчет знаменитых произведений искусства, которыми она пожелала украсить стены. Потом ее возлюбленный в два счета разжигает камин, включает тихую музыку, наливает шампанское в бокалы из богемского хрусталя.

Мышь проснулась через два часа.

– По-моему, все получилось.

После операции нейропсихиатр закрыл черепную коробку, как крышку, смазав края хирургическим клеем, способствующим срастанию костей.

Теперь из черепа грызуна торчал проводок, делавший его похожим на музыканта жанра киберпанк.

Все органы чувств мыши действовали, похоже, безупречно. Она могла бегать, следила глазами за подвижными предметами, защищалась от ручки при попытке коснуться ее лапок. Если хорошенько приглядеться, белые шерстинки на ее черной голове образовывали своеобразную бородку, из-за которой Финчер и Мартен прозвали ее Фрейдом.

Оставалось только проверить управление. Нейропсихиатр присоединил проводок к контактам и послал слабый разряд. Фрейд сначала удивленно замер, потом занервничал – задергал правой лапкой.

«Ему больно?»

– Не знаю. Скорее ощущение вызывает у него удивление.

«Как понять, нравится ему это или нет?»

Проще всего было доверить управление самой мыши. Сэмюэл Финчер поместил рычажок у ее лапок и соединил провода с батарейкой. Фрейд недоверчиво понюхал рычажок, но не прикоснулся к нему. Тогда человек опустил его двумя пальцами, демонстрируя эффект.

Мышь замерла, как от удара током. Она все поняла.

«Ей больно?»

Как только человек убрал руку, мышь налегла на рычажок двумя лапками и опустила его, получив разряд. Она подняла рычажок и опять опустила. Второй разряд. Потом третий.

– Похоже, ей нравится, – заключил нейропсихиатр.

Мышь опускала и поднимала рычажок как заведенная. Это было похоже на качание из колонки эликсира, ощущаемого только ею.

Тихая нежная музыка. Он массирует ей плечи. Ласки. Она зовет его в спальню продолжить начатое.

Сэмюэл Финчер посадил Фрейда в клетку с двумя выходами. С одной стороны рычажок, стимулирующий «Последний секрет», с другой – самка с течкой.

Они опускаются на постель.

Лукреция чувствует неспешное скольжение пальцев по своей коже. Неважно, чувствуешь ты или думаешь, что чувствуешь: в мозгу задействуются одни и те же зоны. Потом гость бесконечно медленно снимает с нее платье, под которым голубеет нижнее белье.

Самка показала свой пылающий от желания зад. Ее потовые железы выделяли коктейль из сексуальных феромонов с дурманящим запахом.

Фрейд принюхался и посмотрел на самку. Та крутилась и пищала, подманивая молодого самца.

Он неторопливо осыпает ее тело поцелуями, шепча на ухо «я тебя люблю».

Фрейд смотрел на самку, принимавшую завлекающие позы, двигал круглыми ушками, поводил острой мордочкой, улавливая феромоны. Его усики дрожали.

Не знаю, что это, но, кажется, что-то интересное , сказал себе Фрейд.

Но в глубине прохода его ждал рычажок.

Это еще интереснее.

Раздев ее догола, гость приподнимает перину, и они заползают под нее, как в домик. Его ласки, не слишком торопливые, но и не слишком ленивые, сосредоточиваются на эрогенных зонах. Она жадно целует его, быстро раздевает и прижимается к нему всем телом. Взаимный трепет плоти.

Ничуть не колеблясь, Фрейд бросается к рычажку. Разгневанная самка осыпает его оскорблениями на мышином языке. Но Фрейд и в ус не дует. Ничто не сравнится с интересом, вызываемым волшебным рычажком.