Бернар Вербер - Последний секрет [litres]

Лукреция чувствует неодолимое желание хохотать. Между участками ее мозга происходит короткое замыкание. Она больше не может сдерживаться и хохочет, бормоча при этом:

– Нет, только не это! Вы не имеете права.

Но Люсьен – изощренный мастер щекотки. Его следующий прием застает ее врасплох: он водит пером по ступням зигзагами. Она смеется, как не смеялась еще никогда.

Кровь переполнена эндорфинами, но потом начинается нечто противоположное.

За удовольствием приходит боль. Эндорфин уступает место веществу P и брадикинину, гормону страдания. Одновременно для удержания этого гормона мозг Лукреции выделяет нейротензин.

Вся эта внутренняя алхимия ей неведома, но судороги усиливаются, рот то и дело открывается в поисках воздуха, она уже рыдает, гримасничая между приступами хохота.

Это невыносимо. Неразберихе чувств она предпочла бы простую бесхитростную боль.

Что, если Финчер умер вот так, от щекотки? Какая ужасная смерть!

Она бьется в руках безумцев, сжимающих ее все сильнее.

Нет, это уж слишком, пусть это прекратится!

Сумасшедшие вокруг нее тоже смеются, но как-то странно. Видя эту миниатюрную женщину, попавшую в больницу извне, во власти худшего извращенца из их числа, они ощущают происходящее как месть отвергнувшему их миру нормальных людей.

– Мы добьемся, чтобы у нее от хохота отвалилась голова, – говорит маленький человечек с хитрым взглядом.

Самый спокойный из всех – Робер. Она воспринимает его корой, но ее рептильный мозг уже взорвался, и пламя нейромедиаторов перекинулось в лимбический мозг.

У нее пожар в глотке, из глаз непрерывно льются слезы.

Я должна взять под контроль свой мозг. Куда это годится – не выдержать щекотки?

Но ей теперь думается с трудом. Где-то в коре сидит желание покориться этому безостановочному хохоту. В конце концов, смерть от смеха – красивая смерть.

Лукреция восстает и беснуется.

Другая честь ее коры решает как можно быстрее обустроить убежище для мыслей, местечко, где они укроются от щекотки.

Найти спасительное решение! – значится заглавными буквами на фронтоне этой полевой штаб-квартиры.

Думать о грустном.

Кристиана Тенардье .

В затылочной визуальной зоне появляется высокомерная самодовольная физиономия.

Наконец-то хохот прекращается.

Люсьен, удивленный утратой власти, хватает девушку за другую ногу.

Лукреция не двигается.

Больные, пораженные ее самообладанием, отшатываются. Их впечатляет сохранение рассудка в подобный момент. Лукреции хватает их оцепенения, чтобы вырваться из колеблющихся и потрясенных рук.

И тут Робер жмет на тревожный звонок.

Фрейду удалось запугать всех самцов. Мотивированный рычагом, он нанес ранения нескольким соплеменникам и достаточно впечатлил свирепостью остальных, чтобы они держались на расстоянии. После этого он осторожно занялся очередным замком и высвободил защелку. Дверь закрылась за ним, и теперь конкуренты, не знавшие о могуществе рычага, были ему нестрашны.

РЫЧАГ…

Фрейд достиг участка, где продвижение дальше было возможно только ползком, на животе.

Смекалка подопытного зверька приводила Финчера в восторг.

– Мышь превращается в гения! – воскликнул он.

«Все дело в мотивации, – дополнил Мартин. – Испытания заставляют развивать новые таланты».

– Ты прав. Ради ускорения она усиливает внимательность и быстрее соображает. Ее дендриты постоянно возбуждены, нейронные сети усложняются для обеспечения этой сверхактивности мозга.

«Последний секрет» обостряет ум».

Лукреция мчится изо всех сил. Она вбегает в спальню, оказывающуюся тупиком.

Все пропало.

Но возникшие неведомо откуда руки тянут ее в потайной люк посреди фрески, намалеванной рядом с картиной Ван Гога. Крышка люка быстро закрывается. Она на чердаке.

Перед ней гибкая брюнетка с горящими черными глазами. Ничего не поделаешь, придется ей довериться. Преследователи уже гомонят под ними, внизу.

– Меня зовут Ариана. Вы хотите сбежать?

Слышны шаги. Преследователи удаляются.

– Можно сказать и так.

– А я колеблюсь…

– Пока вы будете разбираться в своих предпочтениях, я, пожалуй… – Журналистка бросается к люку.

Но брюнетка хватает ее за руку. Она нажимает на выключатель, и на чердаке загорается свет.

– Я верю в знаки. На моем пути оказались вы, значит, я тоже должна сбежать.

Ариана приближается к Лукреции с видом заговорщицы:

– Я не сумасшедшая. Я вылечилась, но они этого не замечают.

Она ведет Лукрецию к свободе, но потолок становится все ниже, и обеим приходится опуститься на четвереньки.

Фрейд выбрался через люк в пластиковый коридор.

Две молодые женщины вылезают через форточку на крышу. Оттуда они спускаются по водосточной трубе.

– Мы покидаем форт?

– Финчер расширил больницу, ставшую слишком тесной. Больные ночуют в спальных палатах, которые вы видели, но работают в новых помещениях за пределами крепости.

Они бегут среди деревьев, то и дело оглядываясь и проверяя, нет ли преследования. Эвкалиптовая аллея, Фазанья дорога. Женщины подбегают к большому современному зданию, скрытому деревьями. Перед ними бронированная дверь с двумя камерами наблюдения.

– Где мы?

– Это цех параноиков.

Ариана жеманно приветствует камеру слева от себя, электрические замки отпираются один за другим, дверь открывается.

Внутри Лукреция видит не верстаки, а столы, за которыми сотни людей работают за компьютерами и на каких-то сложных устройствах.

– Параноики так боятся нападения, что непрерывно изобретают новые сверхсовершенные защитные приспособления. Финчеру пришла блестящая мысль использовать особенности психологии больных.

Лукреция восхищенно наблюдает за трудягами, страстно создающими приборы невероятной сложности. Ей понятно, что, движимые маниями, они значительно превосходят эффективностью и твердостью мотивации любого обычного работника.

– Они трудятся не за деньги, не ради будущей пенсии, не ради славы. Они работают, потому что это доставляет им наивысшее удовольствие.

И действительно, Лукреция поражена очевидной нелепостью: все в процессе работы улыбаются. Некоторые радостно насвистывают и напевают.

Это почти неприлично.

– Финчер говорил: «Безумие – бешеный дракон, выросший в наших головах. Мы мучаемся, потому что пытаемся убить непрошеного зверя. Но лучше не покушаться на него, а оседлать. И скакун унесет нас в неведомые дали».

Ариана ведет Лукрецию дальше между рядами. Больные, каждый с индивидуальной мимикой, заняты чертежами и сложнейшими формулами.