Тори Халимендис - Больше, чем враги [publisher: SelfPub.ru]

– Я говорила ему, что ты не стал бы расправляться со мной. Разорил бы, если бы представилась такая возможность – это да. Но не убивал бы. Я даже прошение об освобождении на твое имя написала, только в ход не успела пустить – там, в обители. А Двин твердил, что я совсем тебя не знаю. Он… словом, много неприятного он о тебе говорил.

– И ты ему поверила?

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответила я.

– Думаю, нет, – Марк усмехнулся. – Иначе совершенно не так вела бы себя даже на первом свидании, не говоря уж о последующих. А теперь о Двине. Смотри, ты уже довольно долгое время находилась в лагере. Более того, твоя жизнь там подвергалась опасности. А что делал Двин? Возил тебе передачи?

– Все оказалось сложнее, чем мы предполагали, – твердо сказала я. – И Двин предлагал вытащить меня на свободу.

Марк скривился.

– Предлагал, но не делал. Хотя мог бы передать мне прошение. Достойное поведение, внушающее уважение, ничего не скажешь.

– Марк, – попросила я. – Давай сейчас не будем о Двине, хорошо? Я прислушаюсь к тебе и не буду ничего ему сообщать о себе, но не заставляй меня сомневаться в единственном друге.

– Ладно, – согласился со вздохом Марк. – Пока не буду. Но к этому разговору мы еще вернемся.

Он позвал все ту же молчаливую горничную, и она убрала со стола посуду. Разговор о Двине оставил после себя тягостное впечатление, да и воспоминания об Агате тоже не способствовали хорошему настроению. Должно быть, Марк уловил мое состояние – он вообще на редкость хорошо меня понимал – и решил помочь мне забыть дурные мысли. Ничем иным объяснить его поведение я бы не смогла. Он подошел ко мне, поднял из кресла, в которое я забралась с ногами и поцеловал. Распахнул полы моего халата и принялся гладить грудь и живот.

– Пойдем в спальню, – предложила я.

Но он покачал головой.

– Нет, Тиа. Мне давно уже не дает покоя один вопрос.

– Какой же?

– Помнишь, ты спросила, похожа ли на женщину, способную отдаться мужчине прямо на столе? Так вот, я собираюсь проверить это опытным путем.

И не успела я возмутиться, как он подхватил меня на руки и усадил на стол. Халат соскользнул, оставляя меня обнаженной. Марк прижался губами к моей груди, лаская ее языком, в то время как его ладонь скользнула мне между ног. И вскоре мне было уже безразлично – стол, кровать или пол. Я хотела мужчину, что так упоенно меня ласкал.

В халате обедала только я, как недужная, а вот на Марке было, на мой взгляд, слишком много одежды. Абсолютно ненужной и лишней сейчас одежды. Заставив его чуть отстраниться, я принялась расстегивать рубашку, отмечая поцелуем каждый обнажившийся участок кожи. Когда я дошла до живота, Марк заметно напрягся. Я слегка пощекотала языком ямку пупка, а затем скользнула губами вниз, к краю брюк.

– Я сам, – хрипло выдохнул он и мгновенно избавился от остальной одежды.

На этом прелюдия оказалась законченной, поскольку мы оба были уже достаточно разгорячены. Он вошел в меня одним сильным толчком, а я скрестила ноги у него за спиной, схватилась за его плечи, закрыла глаза и запрокинула голову. Марк крепко держал меня за талию и сначала осыпал поцелуями мою шею, но вскоре толчки убыстрились, поцелуи прекратились и только пальцы его сжимались в такт, впиваясь в кожу. А когда мы хрипло вскрикнули в унисон, я прильнула к нему, не выпуская из объятий, и уронила голову ему на плечо.

– Ну вот, – сказал Марк довольно, ласково поглаживая меня по спине. – Я все выяснил.

Следующим утром я вновь проснулась в одиночестве, но Марк появился еще до завтрака. Выйдя из ванной, я обнаружила его сидящим на кровати.

– Только не говори, что ты опять навещал Андерса, – фыркнула я. – С целью поправить его здоровье.

– Не угадала. У меня была встреча с другим твоим старым знакомым – Доком Питерсом. Он передал для тебя зелье и письмо.

И Марк указал на комод, где действительно стоял флакон из темно-синего стекла, а под ним виднелся лист бумаги, исписанный знакомым почерком. Я тут же схватила записку и принялась жадно читать.

– Я так понимаю, завтракать будем позже? – спросил Марк.

Я только кивнула, не в силах оторваться.

"Дорогая моя Дамочка!

Прости уж, что называю тебя местным прозвищем, а не обращаюсь, как подобает к благородной даме. Возраст, знаешь ли, некоторые привычки менять трудновато. Надеюсь, вы с господином Греном утрясли все свои недоразумения и теперь отлично ладите. И он наконец-таки решился рассказать тебе, по какой причине навещал тебя все это время. Поверь мне, старому холостяку, подобные признания для мужчины сродни подвигу. А если слова о чувствах даются кому из твоих знакомых слишком легко – верить им не стоит.

Ты, разумеется, можешь сказать, что не мое это дело вовсе, и я даже охотно соглашусь. Только вот в чем штука: переживаю я за тебя. И написать тебе об этом тоже с легкостью не получилось, вот так-то. Поверишь ли, три раза письмо переписывал.

А теперь о тех делах, которые имеют ко мне непосредственное отношение. С начальником нашим, господином Андерсом, как тебе уже, должно быть, известно, приключилось досадное недоразумение. Был он слишком беспечен, за что и поплатился".

На этих словах я прервала чтение и посмотрела на Марка.

– Странно, что не было расследования несчастного случая с Андерсом, не находишь?

– И ничего странного, – весело возразил он. – Такое бывает. Люди падают со ступенек, сосульки срываются с крыш. Андерсу не повезло, вот и все. Он сам это прекрасно понял. Магического вмешательства не заподозрили, магов-дознавателей не вызывали.

– Ясно, – пробормотала я. – Все-таки ты опасный человек, Марк Грен. Полагаю, если бы это ты стоял за покушениями на меня, то спастись бы мне не удалось.

Марк помрачнел. Я догадывалась, о чем он подумал, но развивать тему не пожелала и вернулась к письму.

"Нового начальника нам пока не назначили, потому заправляет здесь всем временно Лютый. Он на удивление притих и даже не срывает зло на заключенных. Никого ни разу не то, что не высекли, а даже в холодную не отправили. Зато последняя его пассия осмелела, да так, что мне лично пришлось ее на место поставить.

Тебя же мне очень не хватает. Пусть Лютый и выделил мне в помощницы твою приятельницу по первой же просьбе, но все же она – не ты. Хотя, надо признать, девочка толковая и старательная. Понемногу осваивается и уже даже пытается работать с бумагами, пусть и дается ей дело это сложновато. Не хватает мне, Дамочка, наших посиделок. С Нормой-то не обо всем поговоришь, пусть и человек она хороший. Нелегко ей пришлось, бедолаге".

Я усмехнулась. Ну вот, Док уже называет Мышку по имени. Глядишь, действительно у них еще все получится.

"Вообще в ожидании перемен наш лагерь стал прямо-таки образцово-показательным. Повара в столовой больше не подворовывают, и порциями теперь можно даже насытиться. И это я не о порциях работников и охраны – нас-то никогда не обижали. Нет, теперь даже заключенным перепадает то мясо, то рыба такими кусками, что их без лупы видно. Жаль, что продержится этот порядок, скорее всего, недолго. Как назначат нового начальника, так и вернется все на круги своя. И хотел бы я верить, что прибудет человек добрый и справедливый, да только весь мой жизненный опыт подсказывает, что ничего хорошего ждать не приходится. Андерс ведь, по большому счету, был не так уж и плох. Аристократов разве что ненавидел – так у нас таковых в лагере и не водилось, пока тебя к нам не занесло. Детские обиды, Дамочка, они самые сильные, а Андерса в возрасте двенадцати лет вроде бы кто-то из знати кнутом хлестнул, да не просто так, а перед дружками. Вероятно, что и за дело, а то и просто потехи ради – я того не знаю. Сам Андерс лишь один раз проговорился спьяну. Так что был он вполне неплохим вариантом, бывает и много хуже. Лишь бы второго Лютого на замену не прислали, иначе точно ко всем демонам уволюсь.