Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

– Что вы здесь делаете, Долан? – спросил он. – Вы уже наверняка собрали достаточно материала.

– Мне нужно заключение, – пояснил я, продолжая оглядываться. – Всего лишь последний штрих.

– Ладно, только постарайтесь не путаться под ногами. Будьте хорошим мальчиком.

Делахэй был невысоким и нервным лондонцем, и он не мог понять, почему ему и его эксперименту навязали журналиста.

– Я что-то не вижу Ларри, – заметил я. – Он придет сегодня?

Делахэй осмотрелся.

– Может быть. Кто знает? Эксперимент почти завершен, и ему нет нужды здесь находиться. Это важно?

Важно ли это? Для вас, профессор, вероятно, нет.

– Я лишь хотел переброситься с ним парой слов, – пояснил я.

Делахэй раздраженно кивнул:

– Ладно. Только…

– Постараюсь не путаться под ногами. Да, профессор, знаю. Я постою в уголке, и всё.

Можно подумать, я собирался нажать какую-нибудь важную и большую красную кнопку или упасть на прибор. Любые мои поступки здесь не окажут ни малейшего влияния на огромные энергии, которые генерируются с каждой наносекундой глубоко у нас под ногами, в туннелях коллайдера. И даже если я ухитрюсь что-то испортить, это почти не повлияет на эксперимент: все результаты уже были получены и зарегистрированы, и Делахэй лишь использовал выделенное ему время для парочки последних «выстрелов».

Профессор одарил меня напоследок предостерегающим взглядом и вернулся к небольшой группе, ожидающей его на другом конце помещения. Здесь не происходило ничего способного сотрясти основы мира: коллайдер был новенький с иголочки, в офисах еще пахло свежей краской. Делахэй лишь тестировал оборудование в режиме прогрева и калибровал приборы – эквивалент обкатки новой машины в физике высоких энергий. Я работал здесь два месяца, собирая материал о новом коллайдере для журнала «Тайм». На мой взгляд, статья получалась интересной и информативной. Но худшим во всей этой гребаной науке стало то, что из-за нее в моей жизни появился Ларри.

Подошел Энди Чен, мы пожали друг другу руки.

– Прикольно было, когда ты к нам приходил, – сказал он.

– Это точно, – согласился я.

– Нет, я серьезно. Ты жутко выводил старикашку Делахэя из себя. Одно удовольствие смотреть. Спасибо.

Я улыбнулся, хотя был еще злее профессора.

– Не за что. А у тебя какие теперь планы? Вернешься в МИТ [66] Массачусетский институт технологий ( МИТ ), или Массачусетский технологический университет – одно из самых престижных технических учебных заведений США и мира. ?

Он покачал головой.

– Предложили работу в JPL [67] Jet Propulsion Laboratory (Лаборатория реактивного движения) – научно-исследовательский центра NASA. .

– Отличная новость! Поздравляю.

– Ну, посмотрим. Это не чистая наука, но я хотя бы окажусь подальше от нелепого старого пердуна. – Чен взглянул на профессора, потчевавшего студентов какой-то байкой. Энди фыркнул. – Британцы. Что с них взять? – Он перевел взгляд на дверь, возле которой началась суматоха. – Ну, вот теперь можно начинать вечеринку.

Я посмотрел на дверь и увидел львиную голову Ларри Дэя, возвышающуюся над остальными. Сердце забилось чаще.

– Энди, мне надо по-быстрому переговорить с Ларри. – Мы пожали руки, и я направился к дверям, протискиваясь через толпу. – Отличная новость насчет JPL, приятель. Я серьезно.

Ларри снова был пьян. Это стало очевидно еще до того, как я приблизился. Облаченный в шорты-бермуды и куртку с «пустынным» камуфляжем, в одной руке он стискивал потрепанную пачку бумаг, а другой держал упаковку полдюжины пива в термопленке. Шевелюра у него выглядела так, словно его несколько раз протащили туда и обратно по живой изгороди, а глаза прятались за черными зеркальными очками со стеклами размером с серебряный доллар.

– Ларри, – окликнул я, добравшись до него.

Зеркальные линзы повернулись к мне.

– О, Алекс. Привет, чувак.

Его окутывала мощная аура виски и кубинских сигар. Он улыбнулся, продемонстрировав желтые неровные зубы.

Журнал «Роллинг стоун» назвал его «зловещим близнецом Стивена Хокинга». Один из самых блестящих физиков своего поколения, легенда уже в двадцать четыре года. Конечно, к тому времени его вышвырнули из Гарварда за инцидент, в который были вовлечены самодельная электромагнитная пушка, замороженная курица и винтажный «ТрансАм» его научного руководителя, но это была лишь часть его загадочного обаяния, и почти все другие университеты Земли предложили ему должность. Его докторская диссертация была озаглавлена «Почему все лептоны похожи на Джои Рамоне, но пахнут как Леди Гага», и в научной среде единогласно признали перебором вручать за нее Нобелевскую премию. Достаточно плохо уже то, что она вошла в шорт-лист. Аспирантское исследование Ларри представляло смесь прозаичного и безумно экзотичного, он тщательно выбирал путь через неизвестные, экзотические и далекие области квантовой механики и нанотехнологий, он выдвинул новую теорию эволюции звезд и опубликовал статью, в которой не только бросил вызов теории Большого взрыва, но и выставил ее весьма тупой и примитивной. Ларри Дэй. Блестящий физик. Блестящий пьяница. Блестящий серийный бабский соблазнитель. Мы с ним побывали во всех барах Сиу Кроссинга, и из большинства нас вышвырнули.

– Я вчера вечером разговаривал с Элли, – негромко сказал я.

– Замечательно, – ухмыльнулся он, глядя на меня сверху вниз.

Я скрежетнул зубами.

– Она мне все рассказала.

Позади меня Делахэй что-то вещал о том, какая здесь сегодня праздничная атмосфера, но я не обращал на его слова внимания. Я видел лишь рот Ларри и его губы, когда он произнес:

– A-а. Ладно.

– И это все, что ты можешь сказать? – прошипел я. – A-а. Ладно?

Он пожал плечами, несколько листов бумаги выскользнули из его руки и упали на пол.

– А что я могу сказать, чувак? «Извини»?

Делахэй громко вел какой-то отсчет, но я слышал его словно издалека. Я бросился на Ларри, схватил его за ворот камуфляжной куртки, толкнул его на два шага вперед и прижал к стене.

– …Три… два… – произнес Делахэй.

– Гребаный ублюдок! – завопил я Ларри в лицо.

– …Один! – воскликнул Делахэй, и мир наполнила неожиданная вспышка чего-то, но определенно не ослепительно белого света.

К тому времени, когда Фенвик с полковником вернулись, армейский внедорожник был уже загружен. В конце погрузки я велел морпехам уйти и последние ящики закинул уже сам. С годами я заметил, что морпехи проявляют некое презрение к тем, кто не является одним из них. Я был гражданский специалист. Для большинства из них это эвфемизм ЦРУ, то есть прямое приглашение волынить и попытаться вывести гражданского из себя, но я не собирался играть в их игры.