Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Существовать в пространстве Калаби-Яу, обладать способностью шагать между измерениями, использовать проникновение в сущность для манипуляции «реальным» миром… действительно словно быть богом. К сожалению, одним из богов, о которых писал Лавкрафт: огромным, непостижимым и совершенно лишенным человеческой морали. Пока человечеству везет в том, что Ларри, судя по всему, не смог как следует освоиться со своей божественностью. Никто из нас не сумел понять, почему я освоил ее настолько легко и почему это до сих пор настолько тяжело для Ларри. А также почему возвращение Ларри туда отбрасывает его на исходную позицию, хотя я могу перемещаться туда и обратно безо всякого вреда для себя. Ларри был одним из умнейших людей в истории человечества, но не сумел справиться с «многообразием», а я, самый прозаичный человек на свете, о чем любила напоминать моя бывшая жена, овладел им практически с ходу. Я мог лишь сказать им, что при каждой встрече – а на сегодня нашу короткую пантомиму мы изобразили уже пятьдесят два раза – он осваивается все быстрее. Однажды он появится в полной форме, и я уже не смогу утащить его туда. Мне придется сразиться с ним здесь, и как это будет, не смог бы вообразить и Стэн Ли [68] Стэн Ли – американский автор комиксов, редактор, издатель, продюсер, телеведущий, актер и бывший президент и председатель правления Marvel Comics. . Или/или. Мир или уцелеет, или нет.

Ларри не славный малый. Он был великим человеком до Происшествия, и он мне очень нравился, пока я не узнал о нем и моей жене. Но он не славный малый. Если бы я составил список тех людей, которым можно пожелать укус радиоактивного паука, то Ларри, пожалуй, расположился бы в нем ближе к концу.

А самая поразительная и экстравагантная космическая шутка заключается в том, что Ларри – даже не самый страшный сценарий исхода. Кошмарный сценарий начнется, если Делахэй, Чен, Морли, отряд «котиков» и все животные, пробравшиеся в Зону, несмотря на все усилия этого не допустить стоимостью миллиард долларов ежегодно, каким-то образом перейдут одновременно в состояние покоя и найдут дорогу сюда. Если такое произойдет, то «Сумерки богов» покажутся безмятежным утром в придорожной кафешке. Я планирую в тот день оказаться где-нибудь в другом месте. Меня, в общем, вполне устраивает изображать гуманизм, но я этим людям ничего не должен.

В конце концов я наткнулся на комнату. Хотя это не была комната в том смысле, какой ее увидели бы здесь. Я видел распределенные плоскости напряжений и узлы массы, открытые со всех сторон и настолько огромные, что не измерить. Я шагнул в комнату и уселся в удобное кресло.

Никто не завопил. Никто не убежал. Меня, разумеется, ждали, и я уже давно научился правильно одеваться перед возвращением сюда. Люди терпеть не могут, когда голый мужчина появляется из ниоткуда в комнате для совещаний в Белом доме. Кто-то принес мне кофе. Он здесь всегда превосходный.

– Мистер Долан, – сказала президент.

– Мадам президент, – отозвался я и глотнул кофе. – Он восстанавливается все быстрее.

– Мы это заметили, – подтвердил ученый по фамилии Серпински. – А остальные?

– Я видел некоторых. Они все еще в состоянии покоя. И я не уверен, что мне следует их проверять. Ведь сам факт наблюдения может спровоцировать их коллапс в одно из двух состояний?

Серпински пожал плечами. «Мы не знаем». Может, надо сделать эти слова девизом нашей кампании?

– Вы выглядите усталым, – сказала президент.

– Как хочу, так и выгляжу, – огрызнулся я и сразу же пожалел.

Президент мне посочувствовала, а я действительно устал. В любом случае, это было смешно. С чего вдруг богоподобный супергерой, проходящий между измерениями, захочет выглядеть полноватым и лысеющим мужчиной средних лет? Если бы я захотел, то смог бы принять образ Леди Гаги, или Роберта Дауни-младшего, или огромного хрустального орла. Но чего мне действительно хотелось – вновь стать обычным, и именно этого я сделать не мог.

Я взглянул на их полные ожиданий лица. Им не терпелось услышать, как я снова спас мир.

– А можно мне бутерброд? – спросил я.

Джефф Райман родился в Канаде, сейчас живет в Англии. Впервые он продал свое произведение в 1976 году для антологии «Новый мир» («New Worlds»), но серьезное внимание к себе привлек лишь в 1984-м, появившись в «Interzone» со своей великолепной повестью «Непобежденная страна» («The Unconquered Country»). «Непобежденная страна» вошла в число лучших повестей десятилетия, оказала большое влияние на научную фантастику того времени и практически за одну ночь превратила Раймана в одного из самых востребованных писателей поколения, завоевав ему и премию Британской ассоциации научной фантастики, и Всемирную премию фэнтези; впоследствии повесть была опубликована отдельной книгой: «Непобежденная страна: история жизни». С тех пор Райман печатается нечасто – по высокопроизводительным стандартам жанра, но везде наособицу – его рассказы периодически появляются в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», а повесть «Детский сад: комедия-фарс» («The Child Garden: A Low Comedy») заслужила престижную премию Артура Кларка и Мемориальную премию Джона Кэмпбелла. Роман Раймана «Воздух» («Air») также завоевал премию Артура Ч. Кларка. Среди прочих его работ «Воин, несший жизнь» («The Warrior Who Carried Life»), критически встреченный роман «Было» («Was»), «Родом из Энкиду» («Coming of Enkidu»), «Последняя песня короля» («The King’s Last Song»), «Похоть» («Lust») и культовая классика андеграунда «253», «печатный ремикс» «интерактивного гипертекстового романа», выложенный в оригинальном виде на сайте Раймана www. ryman.com; в печатной форме роман получил премию Филипа К. Дика. В сборник «Непобежденные стран ы» («Unconquered Countries») вошли четыре его рассказа. Среди последних работ Раймана антология «Когда все менялось» («When It Changed»), роман «Кинематографисты с Марса» («The Film-makers of Mars») и сборник «Райские сказки и другие истории» («Paradise Tales: and Other Stories»), Нижеследующий рассказ представляет собой мощное эмоциональное повествование о личностях, оказавшихся промежуточным поколением, принадлежащих нации, которая сама по себе находится между современным миром и старым миром племенных суеверий.

Не могу спать. Еще темно. Жду рассвета.

Петух кукарекает. Знает, сегодня свадьба. Слышу, как снаружи хрюкает свинья. Свинья, традиционный дар семье моей будущей жены.

Не могу спать, потому что, когда я один в темноте, нет ничего общего между мной и осознанием того, что я не хочу жениться. Нет, Патрик, уже не тебе решать.

Вокруг не видно ни зги. 3:30. Еще три часа, и в церкви в конце дороги запоют. Потом еще два часа – и оба семейства в полном составе столпятся в моем дворе. Снова кукарекает петух, все его жены спят в тесном пространстве за домом. Там все еще валяются битые бутылки – с той поры, как мой отец усыпал забор по верху осколками стекла.