Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Она как раз отрабатывала «Высвобожденный круг» в его редко исполняемой более замысловатой разновидности, когда почувствовала, что за ней снова наблюдают. Она не обдумывала, насколько данный прием с мечом согласовывается с краткой и зрелищной на вид серией прыжков по усеянной кровоцветками поляне, которые она тут же исполнила. Однако он вполне согласовывался.

Это оказалась Элли-малышка, бесстрашно, но в полном восхищении стоявшая у кромки леса, где сегодняшнее появление Бесс не отсекло и даже не шелохнуло ни единого листочка.

– Салям, – немного запыхавшись, поздоровалась Бесс.

– Сабах эль нур [85] Сабах эль нур – доброе утро ( араб ). , Бесс из Церкви Воительниц, – неожиданно церемониально ответила Элли и коротко поклонилась. Бесс только и подивилась собственному удовольствию, вызванному подобным приветствием. Потом ее осенило:

– Ты ведь не была здесь всю ночь, да?

– О нет, – отрывисто качнула головой Элли.

– Где же тогда ты живешь?

Э-э… – Элли живо пожала плечами и указала грязным большим пальцем за спину: – Да там, недалеко. Хочешь пойти посмотреть?

Маленькая светлая фигурка. Очертания покрупнее, которые и фигурой-то назвать нельзя. Под птичий щебет, через темные проходы меж деревьями они двинулись вглубь безымянного леса. Вот это. подумалось Бесс, больше похоже на приключение, которые в народе порой приписывают членам ее церкви. Убивать драконов. Уничтожать ужасные сдвиги и аномалии в ткани пространства-времени. Да хоть бы девиц из беды вызволять. Наверное, продолжала размышлять Бесс, ей следует тревожиться из-за самовольной отлучки с того места, где интеллекты церкви приказали ей оставаться. Но ведь воительницы обязаны проявлять храбрость и инициативность, разве нет? И сколь долго человек – неважно, до какой степени измененный и обученный – может ждать?

Они остановились передохнуть подле дерева, увешанного какими-то красными плодами, которые, по словам Элли, назывались гранатами и существовали столь же долго, сколько и Эдемский сад на мифической первой планете Ур-земля [86] Возможно, название происходит от названия одного из древнейших шумерских городов- государств древнего южного Междуречья (V тыс. – IV век до н. э.), согласно Библии являвшегося родиной патриарха Авраама. . Еще их можно найти, деловито добавила она, в самом Раю. Лучше всего их разрезать чем-нибудь острым. Проблема с этой штукой – она похлопала по засунутому за бечевку вокруг пояса лучевому пистолету и с выжиданием взглянула на Бесс – заключалась в том, что она их зажаривала.

Бесс изучила протянутый Элли плод, странный на вид и с разрывом в виде короны с одной стороны. Ее рука потянулась к эфесу меча, хотя она и догадывалась, что сказали бы имамессы Церкви Воительниц об использовании ее священного клинка в столь низменных целях. То есть если бы им случилось оказаться здесь и увидеть ее.

– Знаешь что, Бесс, – я могу подбросить его.

Быстрее мига Бесс вытащила меч и, выполняя «Свежеубитого и зажаренного гуся», исчезла и появилась, в то время как гранат, теперь рассеченный на две половинки, все еще кружился в воздухе.

– Ух ты!

Элли схватила одну падающую половинку, Бесс – другую.

– Ну? Как тебе гранат? Довольно неплох, если уметь выковыривать семена.

Бесс только и оставалось согласиться. В целом гранат был очень вкусен. Однако есть его оказалось занятием весьма удручающим. Ее огромные руки быстро стали липкими, равно как и укрытое пластинами брони лицо. Не менее приятно, решили они, просто потехи ради бросать гранаты и рассекать их надвое. И вскоре мякоть и семена только и разлетались, а броня Бесс покрылась красными, белыми и розовыми крапинами от ошметков граната.

– Ну? – наконец спросила Элли, стоило Бесс закончить демонстрацию стольких способов разрезания плодов, что большая часть разбросанных вокруг остатков походила на нечто из параллельного измерения. А может, была всего лишь липкой мешаниной. – Это и есть то, чем ты занимаешься? Кромсаешь что ни попадя всякими странными и занятными способами?

Бесс слишком много смеялась, чтобы обидеться. Зато она объяснила, что появление ее церкви восходит к эпохе первых кораблей-прыгунов, когда были открыты проходы, в которых в космической прорехе оборачивается вспять время, пространство и материя. То был гигантский прорыв женщества и всех прочих разумных видов, но он также привел и к окончанию простоты одиночной реальности и линейной последовательности времени. Теперь другие формы существования, прежде считавшиеся всего лишь полезными компонентами для понимания более высоких измерений физики, подобрались к нам вплотную. Истинные пришельцы, подлинные ужасы и чудовища находятся не в отдаленных областях галактики, а рядом. И каждый проход корабля-прыгуна беспокоит, вполне достаточно ткани нашей реальности, чтобы дать возможность просочиться к нам, подобно черному дыму в щель под дверью, проявлениям этих других реальностей. Порой они комичны или совершенно безвредны. Чаще всего их вообще не замечают. Но иногда они оборачиваются настоящим кошмаром. И бороться с подобными чудовищными вмешательствами можно только посредством созданий, которые сами воплощают собой сущий кошмар.

Бесс протерла меч пучком травы и собралась убрать его в ножны. Но тут Элли положила руку на ту часть ее предплечья, что все еще сохраняла чувствительность. Рука была липкой и теплой.

– Этот твой меч… Он, наверное, делает что-то похожее? Когда он как будто разрезает мир.

– Хм… Пожалуй, можно и так сказать. Хотя принцип гораздо более контролируем.

– Можно мне попробовать?

Просьба была нелепа. Кощунственна. Тогда почему же она до сих пор не убрала меч в ножны?

– А ты можешь попробовать это, Бесс. – Элли протянула свой плохонький лучевой пистолет. – Им вполне можно убить.

– Нет, – пророкотала Бесс.

– Ну, может, тогда ты позволишь мне быстренько потрогать ручку.

– Это называется эфес. – Бесс со смесью ужаса и изумления наблюдала, как ее собственная рука берется за лезвие меча и протягивает его Элли.

– Эфес так эфес.

Ее пальчики были такими маленькими, что едва охватили полосчатый металл. И все же Бесс ощутила, как по ней пробежала слабая дрожь – нечто сродни чувству, что она испытала прошлой ночью, когда рассматривала медальон. Меч задрожал тоже. Чувствуя незнакомое присутствие, он отзывался расплывающимся налетом окончательной тьмы – глубже той, что была вплетена в изящный металл.

Элли убрала руку и нервно выдохнула.

– Как будто чувствуешь… всё и одновременно ничего.

Становилось холоднее и темнее, хотя по всем правилам даже в таком затененном месте, в какое превратился лес, должно было теплеть и светлеть. Деревья, подлинные гиганты, извергали мшистые сучья, через которые приходилось перебираться.