Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Однако все это символично, подумал он. Организаторы не хуже его знали, что количество углекислого газа, удаляемого из атмосферы во время Часа Земли, незначительно – лишь малая часть потраченного электричества имела не нейтральный, а отрицательный показатель высвобождения углерода, – но, черт побери, дело-то в принципе!

Он нашел столик возле бара рядом с Фицрой-гарденс, тенистой площадью, на краю которой прозрачный шар фонтанировал водой и светом. Ангус отстучал по клавиатуре столешницы заказ, и минуту спустя бармен принес на подносе высокий бокал светлого пива. Расплатившись сразу, Ангус уселся поудобнее – пить и думать. Воздух был столь же горяч, сколь и ярок, ледяное пиво освежало. У фонтана с дюжину подростков освежались не столь изощренным способом: ребята прыгали среди искрящихся струй и шлепали по круглым лужам вокруг сияющего шара. Крики, визг – с разборчивыми словами туговато. Наверное, эсэмэсят друг дружке. Такова жизнь. Такова нынче юность. Болтают беззвучно и за твоей спиной. Ангус снисходительно улыбнулся и отключил работу ферментов, понижающих градус алкоголя в крови, решив напиться. Впрочем, в любой момент можно все восстановить, подумал он, и тут же в голову пришла умная мысль: проблема, собственно, в том, что заранее не знаешь, когда приходит этот момент. Если жизни не грозит реальная опасность, пьяный не осознаёт, когда пора протрезветь. Ты просто замечаешь, как все летит кувырком.

С минуту озадаченно поизучав настольное меню, он, пошатываясь, двинулся внутрь, желая заказать вторую пинту. Кафе практически пустовало. Ангус взгромоздился на барный стул рядом с высокой стройной женщиной примерно его возраста, сидевшей в одиночестве и, судя по всему, занимавшейся коллекционированием смятых окурков. Только что ее собрание в пепельнице пополнилось еще одним экземпляром – в добрый дюйм длиной. Не занятую сигаретой руку пригвождал к стойке стакан из толстого стекла с неведомым розовым пойлом. Наряд женщины состоял из футболки, под которой явственно прорисовывался кружевной бюстгальтер, чрезвычайно узких джинсов и золотистых босоножек. Ее светлые волосы были какого-то неприятно-мышиного оттенка. Ну и дамочка.

– Я выпила два, – пыталась объяснить она равнодушному бармену; потом ее мутный взгляд остановился на Ангусе. – И уже под мухой. Черт, я дешевка.

– А я еще дешевле, – ответил Ангус. – И пьянее. Пьян как сапожник. Ха-ха. А я, знаешь ли, не сапожник, а даже совсем наоборот, лорд.

Глаза женщина остекленели.

– Ну да, – пробормотала она. – Ну да. Рада встрече, мистер Кэмерон.

– Зови меня просто Ангус.

Она протянула вялую руку:

– Гленда Глендейл.

Ангус символически тряхнул тонкие пальцы, мельком подумав, что с таким имечком у дамочки нет никаких шансов.

– Пожалуй, так, – с неожиданной горечью произнесла Гленда, уронив голову.

– Я сказал это вслух? – смутился Ангус. – Черт! Извини.

– Извиняться не за что.

Гленда распечатала новую пачку и вытряхнула наружу очередную сигарету.

Убийца скорчился за утилизатором в проулке возле тайского ресторанчика напротив бара, оставив велосипед прислоненным к стене. Настроив взгляд на максимальное увеличение, он наблюдал за объектом, просиживающим задницу на стуле. Локти на стойке, а внимание на смазливой шлюшке. Отлично. Убийца решил, что момент настал. Он дотянулся до велосипеда и несколькими отточенными движениями разобрал его. Колеса отложил в сторону. Преображенная рама обрела не только новую форму, но и новые функции.

Гленда закурила очередную сигарету – и безвольно уронила зажигалку. Ангус более-менее рефлекторно дернулся вбок и вниз, пытаясь поймать вещицу. Едва он наклонился, раздался глухой хлопок, а миг спустя – самый громкий крик из всех, какие ему доводилось слышать. Ноги Гленды взлетели в воздух, одна скользнула по плечу Ангуса – и ударила его в ухо, да так, что мужчина упал на пол. Шлепнулся он мягко, расслабленный обилием спиртного. Гленда упала прямо на него, молотя руками и ногами и отчаянно визжа, грозя повредить нечаянному кавалеру барабанные перепонки. Ангус приподнял голову и увидел оперенное древко, торчащее дюймов на шесть из плеча женщины.

Едва ли рана сама по себе могла послужить причиной таких воплей и судорог. Значит, яд. Модифицированной бородавчатки, например. Тут суть не в том, что ты умрешь (хотя ты, конечно, умрешь – примерно через минуту). Ты умрешь, терзаемый страшнейшей из всех мыслимых болей.

Бармен перемахнул через стойку, едва не приземлившись прямо Гленде на голову. В правой руке он сжимал короткий острый нож – таким обычно нарезают лимоны. Ангус вдруг ясно понял, что именно бармен собирается делать этим ножом, и ужаснулся безрассудной храбрости молодого человека.

– Нет!

Слишком поздно. Второй дротик вонзился прямо в грудь бармену. Он попытался вырвать стрелу, но конечности его судорожно задергались, и человек рухнул как подкошенный, крича даже громче Гленды. Теперь на полу корчились два тела. Нож улетел под столик.

Все вокруг вдруг потемнело, но это всего лишь окончился Час Земли. Отличный момент для стрелка, чтобы смыться – или завершить работу.

Ангус перекатился на спину, стараясь держать в поле зрения и окно, и дверь, и, отталкиваясь ногами, пополз по полу за ножом. Едва пальцы сомкнулись на черной рукояти, он вновь перевернулся на живот, приподнялся на локтях, скользнул к Гленде, схватил ее за волосы, перерезал горло и, вонзив лезвие между шейных позвонков, продолжил кромсать. Он обезглавливал женщину довольно умело – так, как когда-то научился на оленях. Она не сопротивлялась, ее нервная система уже пресытилась немыслимой болью и не вмещала новых мук. Заливаемый чужой кровью, Ангус переместился к бармену и проделал с ним то же самое.

Он надеялся, что кто-нибудь вызвал полицию. Он надеялся, что тот, кто выпустил дротики, – кем бы он ни был, – уже сбежал. Пригнувшись как можно ниже, Ангус скользнул за стойку и осторожно потянулся за ведерком со льдом. Спустив его на пол, он с облегчением обнаружил второе. Прихватил и его. Аккуратно держа емкости, Ангус вновь обогнул стойку, размазывая коленями кровавые лужи, и одну за другой засунул отрезанные головы в ведра, присыпав их льдом.

Наконец крики снаружи и вой тревоги перекрыл рев двигателей. На площадь спускался полицейский вертолет; нисходящие потоки воздуха расшвыривали столики, как налетевший ветерок – мусор. Боковая дверь поднялась, и из вертолета выпрыгнул вооруженный до зубов (и выше, поскольку был в шлеме) полицейский.

Ангус выпрямился – измазанный кровью с головы до ног, с ножом в руке, бережно обнимая два ведерка для льда, из которых жутким гротеском торчали волосы и лбы жертв.