Джеймс Роллинс - Пекло [litres]

Войдя, Монк быстрым взглядом окинул обстановку. Со стен в комнате были содраны обои – кое-где остались клочки. Под ногами – свеженастланный пол без покрытия. Единственный другой выход из комнаты, окно – заколочено. Солнце освещало площадь с другой стороны, его лучи сочились сквозь щели в досках, и в этих столбах солнечных лучей кружились пылинки.

Кроме солнца, комнату освещала лишь настольная лампа на деревянном столе.

Их ждали двое. Один – тощий, всклокоченный, в толстых очках с черной оправой – склонился над ноутбуком; у локтя лежал раскрытый футляр, полный свернутых кабелей, измерительных приборов, миниатюрных отверток. По всей видимости, Валин специалист-компьютерщик.

Второй – настоящий медведь; и, судя по белобрысому «ежику» и холодным голубым глазам, медведь русский. Несмотря на холод, мужчина был в одной футболке; на случай, если б кто-то усомнился в его национальности, на бицепсе у него виднелась татуировка – красный серп и молот.

Логично дополнял картину пистолет у него в руке: «МП-443 грач», находящийся на вооружении российской армии.

Монк поднял кейс.

Похоже, Валя желает сыграть партию в шахматы. Что ж, хорошо, что я захватил с собой ферзя!

16 часов 18 минут

Заканчивая установку «Генезиса», Мара спрашивала себя, чем все это закончится. Заколоченные окна ясно говорили: они в ловушке. Отсюда не уйти. Ей вспомнилась площадь снаружи. На этой площади Мара уже была однажды, когда ездила в Мадрид с Элизой. Здесь они ели тапас, и библиотекарша рассказывала, как в былые времена на площади жгли ведьм, и сотни людей сходились полюбоваться этим зрелищем.

Ей вспомнились слова Элизы, полные скорби и решимости: «Мыслящих женщин всегда преследовали, преследуют и сейчас. Но однажды мы положим этому конец».

Увы, еще не скоро.

Элиза погибла той же смертью, что и ведьмы прошлого, – а теперь, вполне возможно, следом за ней погибнет и сама Мара.

Чтобы отвлечься, она прислушалась к разговору двоих мужчин. Те тихо говорили по-русски, не зная, что она прекрасно все понимает. Разговор шел о ней. Тот, что покрупнее – Николаев, – отпускал грубые шутки, предлагая разные грязные способы принудить ее к сотрудничеству, а его напарник-компьютерщик угодливо хихикал в ответ.

Черт бы их побрал!

Несколько минут назад болтовня на мгновение затихла, когда Монк распахнул кейс и достал оттуда мягко светящийся шар «Генезиса», работающий в спящем режиме. Пока Мара подключала его к своему ноутбуку, компьютерщик по фамилии Калинин стоял сзади и едва не дышал ей в шею, обдавая запахом чеснока и гнилых зубов.

Мара не спешила: прежде чем включать Еву, она хотела тщательно проверить все настройки.

Калинин явно терял терпение.

– Glupaya shlyuha ! – бросил он вполголоса Николаеву. – Не соображает, что делает!

Мара привыкла к подобным уничижительным замечаниям от коллег-мужчин. И теперь, как и в прошлом, позволила своей работе говорить за себя. Убедившись, что всё в порядке, она набрала нужный код, чтобы вывести на экран Еву во всем ее величии и красоте.

Устройство «Генезиса» на полу ярко вспыхнуло, возвращаясь к жизни.

Калинин, застигнутый врасплох, отступил на шаг и прикрыл лицо руками, словно опасаясь, что светящийся шар вот-вот взорвется.

– Mudak ! – отчеканила Мара, бросив на него презрительный взгляд.

Тот побагровел – по всей видимости, и от смущения, и от изумления перед тем, что Мара знает русский.

Подходя ближе, он оттолкнул ее с пути.

– Эй, пацан, аккуратнее с дамой! – предупредил Монк.

Николаев шагнул вперед, поднял оружие, готовый вмешаться… Но в этот миг монитор засиял, на нем появились Ева и ее сад.

Даже Монк невольно ахнул.

Ева на экране снова преобразилась. Теперь она сбросила одежду, однако нагота ее была укрыта серебристым сиянием, так мерцает разлившаяся река в лунном свете. Лицо сохранило сходство с матерью Мары, но теперь в нем появилось неведомое прежде величие, а глаза сверкали, словно черные бриллианты.

Монк бросил быстрый взгляд на Мару. Какого черта? Что происходит?

Та еле заметно пожала плечами, понимая: нельзя показывать, что что-то идет не по плану. Это может сорвать сделку. Объяснение у нее было лишь одно: Ева научилась работать и в спящем режиме. В норме, когда Мара выключала оборудование, Ева погружалась в сон. Очевидно, она нашла способ более эффективно использовать свои мощности. Даже короткая прогулка по внешнему миру дала Еве бесконечно много – и неописуемо продвинула ее развитие.

Мара махнула рукой Калинину и сказала по-русски, еще раз доказывая, что прекрасно знает этот язык:

– Проверьте всё.

Калинина не пришлось просить дважды; теперь он не спускал похотливого взгляда с Евы.

Мара внимательно следила за его действиями, опасаясь, что он что-нибудь испортит.

Через несколько минут начал проявлять нетерпение и Монк.

– Видите, – обратился он к Николаеву, – все прекрасно. Я хочу поговорить с вашим боссом.

Тот пожал плечами и достал мини-планшет. Открыл его, приложив отпечаток большого пальца, и поставил стоймя на столе, повернув боком к компьютеру.

Через несколько долгих секунд сигнал возвестил о начале видеоконференции, и на экране планшета появилось женское лицо. Лицо бледное, словно у привидения, обрамленное белоснежными волосами. Единственным темным пятном на нем была татуировка на щеке – татуировка в виде черного солнца.

Монк шагнул к столу, плотно сжав губы и выдвинув челюсть.

Мара отступила с его пути. Даже Николаев шагнул в сторону, не переставая держать Коккалиса на мушке.

– Валя! – заговорил Монк. – Я сдержал слово.

16 часов 30 минут

Монк поднял мини-планшет и развернул его экранчик к компьютерщику, проверяющему работу «Генезиса».

– Я свою часть сделки выполнил. Освободи мою дочь и Сейхан!

– А если я откажусь? Что тогда сделаешь?

Валя его проверяет! Что ж, к этому Монк был готов.

– Я попросил Мару ввести в устройство код отмены – команду, стирающую программу, с отложенным сроком действия. Срок – тот, что дала мне ты. Через полчаса, начиная с этой минуты, программа будет уничтожена. Код, отменяющий эту команду, знаю только я. Так что либо ты показываешь мне живую съемку, на которой Харриет и Сейхан, живые и невредимые, получают свободу, либо я ничего не делаю, и ты теряешь все.

Это была ложь. Блеф.

Прежде чем идти сюда, Монк пытался убедить Мару последовать этому плану, но она отказалась. Мара по-прежнему считала, что Ева слишком важна для мира, особенно сейчас, когда ее «злой двойник» в руках у врагов. Кроме того, она верила, что Ева в своем нынешнем состоянии откажется стать рабыней нового хозяина.