Дин Кунц - Комната шепотов [litres]

Со смертью Ника земля, казалось, треснула под Анселом, ее миллионолетняя надежность была поставлена под вопрос. Небо иногда бледнело и превращалось в белый купол, слишком пустой, жуткий, невыносимый для глаза. Горизонт, прежде вдохновлявший своей отдаленностью, теперь наводил на мысль о том, что в мире нет границ, что какая-то немыслимая ранее угроза появится из-за этой дуги и обрушится на них, совсем беззащитных.

Он говорил с Клер о своем горе, но не рассказывал о том, как оно глубоко, как он боится, что это горе никогда не уменьшится. Клер тоже страдала, и им казалось, что в жизни не осталось ничего твердого и надежного, что они плывут по морю, хотя море ушло из этих краев миллионы лет назад. Анселу надо было сохранять твердость и стать кораблем, который отвезет ее через печальные воды к счастливым берегам.

Свои надежды на прибытие в лучшее место Ансел, как и Клер, связывал с семьей, которую оставил их сын. С женщиной, которой грозила опасность и которую Ник любил со всей страстью. С внуком, которого Ансел и Клер почти не знали. В загробном мире надеяться следовало на Бога, в земном – на порядочных людей, и когда люди, ставшие частью твоей души, терялись в этом мире, наступали трудные времена. Послание от Джейн расцветило небеса новыми красками.

С окружной трассы Ансел свернул на дорогу штата. Он обращал внимание на те немногие машины, что проезжали мимо по встречной полосе, поглядывал в зеркало заднего вида – чтобы засечь любого, кто не выглядел как местный житель.

Машина была оснащена навигатором, и самозваные хозяева вселенной, использовавшие весь арсенал современных технологий, могли не ехать за ним следом, как в старых детективных романах и фильмах. Но если у них были основания предполагать, что Джейн появится здесь, значит где-то поблизости прятались люди, готовые наброситься на нее и загнать в западню.

Ансел и Клер исходили из того, что любое слово, сказанное по телефону, стационарному или сотовому, будет услышано в реальном времени и проанализировано позднее. Все важные дела обсуждались теперь на улице.

Лонгрины жили в девятнадцати милях от Хоков – совсем близко для этой части Техаса. Когда Алексис было четырнадцать лет, ее мать умерла от рака, отец запил и преждевременно сошел в могилу. Алексис и Чейз унаследовали разоренную ферму, продали скот и часть земли, выручив небольшую сумму. Попотев как следует, они превратили оставшийся участок в процветающую конезаводческую ферму, где разводили животных разных пород: национальную выставочную лошадь, сочетающую свойства арабских скакунов и американских ездовых лошадей, теннессийскую ездовую выставочного качества, ездовых лошадей для рысистых бегов.

Ансел нашел Чейза в его кабинете, напротив сбруйного помещения в третьей конюшне. Светлые волосы Чейза выгорели чуть не до белизны, лицо стало бронзовым от солнца. Он поднялся из-за стола, пожал Анселу руку и закрыл дверь. Ансел снял свой стетсон [37], но садиться не стал, желая узнать, почему позвонила Джейн.

– Она едет с восемью детьми, – сказал Чейз.

Ансел решил, что ослышался.

– Детьми?

– Вытащила их из какого-то места, где их удерживали насильно. Это связано с делом, которое она распутывает. Расскажет вам при встрече.

Ансел, обрадованный и встревоженный одновременно, спросил:

– Она едет сюда?

– Нет, но она неподалеку. Надеется, что Лиланд и Надин Сэккет возьмут детей, пока что без документов.

Лиланд и Надин, местные уроженцы, поженились в девятнадцатилетнем возрасте и уехали завоевывать Даллас. Выяснилось, что оба – отличные предприниматели, и к тридцати годам они стали миллионерами. Состояние их все росло, но в сорок шесть лет они устали от Далласа и делания денег, вернулись в родные места и купили довольно бестолковое ранчо, приспособленное для приема отдыхающих. Вдохновленные тем, что сделал в Пенсильвании шоколадный король Милтон Херши [38], они устроили на этом месте первоклассную школу и сиротский приют.

– Думаю, Надин и Лиланд примут их без разговоров, – сказал Чейз. – Они никому не отказывают.

– Им нужно знать вот что: имея дело с Джейн, они станут считаться ее пособниками, если это всплывет.

– Когда будет доказано, что на Джейн выливали потоки лжи, мы станем пособниками правосудия. И в любом случае меня это не остановит.

– Ну, у вас с Ником своя история.

– А разве Надин и Лиланд не крестные Ника?

– Крестные.

– Разве их мальчик не умер от менингита в три года?

– Ты знаешь, что так оно и было. И знаешь, что его звали Трэвисом.

Чейз улыбнулся:

– Мне почему-то кажется, что это дело решенное.

– Когда Джейн рассчитывает приехать туда?

– Если ничего не случится, то завтра, в два часа дня. Вам нужно оставить машину в городе и встретиться где-нибудь со мной. Я вас отвезу. Договорились?

– Если я чему-то научился от невестки, то мы не перережем веревку, – сказал Ансел.

– Какую веревку?

– Федералы накинули веревочную петлю на нас с Клер. Мы ее не видим, но они видят. Я приехал сюда, а значит, петля теперь накинута и на тебя тоже. Так оно и будет, пока они не решат, что ты не связан с Джейн. Но когда мы поедем на ранчо Сэккетов, придется перерезать веревку, чтобы у них в руках остался отрезанный конец.

– У вас есть предложения?

– Если я тебе скажу, веревка не будет перерезана.

Чейз широко открыл глаза:

– Вам надо продумывать все так, словно налоговики живут у вас в кармане?

– Это хуже налоговиков, сынок. Те всего лишь хотят раздеть тебя, отнять заработанное.

– Пожалуй, мне нужно включить свою паранойю.

– В нынешние времена это лучшее, что можно сделать.

Места общественного пользования отеля «Доменная Печь» и участок при нем оснащены многочисленными скрытыми камерами, расположенными так, чтобы гости не могли их заметить. Все данные направляются в бункер без окон, устроенный в подвале главного здания. Специалисты могут найти запись с любой камеры и воспроизвести ее на больших мониторах, разделенных на четыре части, которые передают изображения в реальном времени.

Бут Хендриксон стоит и вертит в руке карточку с номером телефона «Приватных церемоний», а Стейша О’Делл тем временем напряженно работает вместе с двумя специалистами – они ищут записи, сделанные во время экскурсии, которую она провела для Мартина Мозеса днем ранее. Хендриксон не хочет звонить в Атланту, пока не увидит устроителя мероприятий. Он уже провел по карточке пальцем, смоченным слюной, и обнаружил, что изящная надпись не напечатана, а сделана от руки: чернила сразу же размазываются. Он уверен, что узнает Мартина Мозеса, хотя никогда не встречал человека с таким именем.

– Прошу, – говорит Стейша.