Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

Он ехал медленно, и большой олень под ним вышагивал по траве, подняв точеную голову с ветвистыми рогами, выкрашенными в кроваво-красный цвет. Олень был покрыт чем-то вроде попоны из кусков разнородной цветастой материи, и такими же кусками материи казалась одежда всадника.

— Нет, не родственники они здешним родам, — прошептал Шубин. — Увидь его сейчас Хадри, вопил бы долго. Экое дело, олешков седлать и верхом на них ездить.

Рядом со всадником плелся человек в рваном грязном кафтане со связанными за спиной руками и железным ошейником. Толстая грубая веревка тянулась от ошейника к руке яргана, и он то и дело дергал ее, заставляя пленника идти быстрее. По запущенной грязной бороде Макарин понял, что пленник был русским.

Когда они подошли ближе к шесту переговоров, так, что стали различимы костяные украшения на сбруе оленя, ярган натянул поводья и пнул пленника сапогом в спину.

Пленник неуклюже просеменил вперед, стараясь сохранить равновесие, упал, попытался подняться, но не смог. И тогда стало ясно, что за спиной у него связаны только пустые рукава кафтана. Рук не было. Ярган хрипло засмеялся, тряся жиденькой бороденкой. Половину его лица закрывал шлем-маска из черепа медведя, украшенного металлическими блямбами и совиными перьями.

Пленник наконец смог встать на колени и поднял вверх обезображенное лицо с отрезанным носом и выжженными на лбу корявыми знаками.

— Настоящие люди из рода Водяной Росомахи пришли к тебе, Мохнатая Шкура, — тусклым голосом сказал он. — У них есть предложение.

Шубин молчал, глядя на пленника.

— Ты отдаешь Настоящим людям спрятанную тобой девку. Отдаешь круглый камень, тот, что девке подарил ее отец. И отдаешь московского дьяка. Тогда Настоящие люди уходят и забывают о тебе и тех, кто живет с тобой.

Ярган дернул за веревку, пролаял что-то и осклабился.

— Вместо девки, — перевел пленник, — Настоящие люди готовы отдать тебе другую, помоложе. У нее нет ног, поэтому она не сбежит. И нет языка, поэтому она не будет докучать тебе своей болтовней. И нет рук, чтобы сопротивляться. Очень ценная замена.

По изрезанным щекам пленника бежали слезы.

— Если не согласишься, тогда и ты, и все, кто рядом с тобой, не доживут до сегодняшнего вечера. Ответ нужен сейчас.

Краем уха Макарин услышал чей-то всхлип и тут же тишину разорвал грохот выстрела.

Шубин сжимал трясущимися руками дымящийся самопал. На груди пленника растекалось кровавое пятно. Пленник беззвучно повалился на землю.

— Что ты творишь, Шубин! — опешил Макарин.

Ярган заревел, бросил веревку, схватил переговорный шест и сломал его о колено. Олений череп грянулся оземь и раскололся. Ярган вытащил из ножен видавший виды палаш, потряс им, проорал что-то воинственное. Потом повернул оленя и пустил его трусцой обратно в лес.

— Стреляй, Шубин, — прошипел Макарин. — Уйдет же.

— Нельзя, — глухо сказал тот, продолжая сжимать самопал. — Его — нельзя. Он переговорщик. Против меня вся тайга встанет, если я переговорщика кончу.

— А нашего значит можно?!

— А нашего можно. Он толмач, чужой. Раб. Вещь по их законам. Вобще не человек. Его можно… Ивашка это, дьяк. Иван Мелин, подельник мой. Мы с ним со времен царя Федора все дела вместе начинали. Ярганы его весной захватили. Вместе с дочкой. Теперь отмучился. А дочка его, стало быть, еще нет.

Макарин посмотрел на лежащего внизу Ивана Мелина. Крови было мало, пуля пришлась точно в сердце. Макарин перекрестился.

— Заряжай оружие, дьяк, — сказал Шубин. — Скоро твари на бой пойдут. Следи за лесом. Навряд ли они настолько тупые, чтобы только засекой переть.

— Если лесом пойдут, то могут с боков обойти. А у нас там никого. Что делать будем?

— Стрелять и молиться, — ответил Шубин.

Макарин попытался выбить из головы лишние мысли и заняться оружием. На пост кроме собственной ручницы, он прихватил пару фитильных пищалей (установил их на подпорки у каждой бойницы), длинный казацкий самопал и несколько разномастных ручниц, среди которых выделялся трехствольный английский пистолет с кремневым замком. Похожий он видел всего раз в жизни у одного свейского посланника. Поморское оружейное снабжение было явно на высоте, видно, из-за английских факторий рядом с Холмогорами. Макарин разложил по настилу принадлежности, высыпал в коробку подготовленные пули, частью уже обернутые бумазеей, после чего аккуратно набил пороховые полки ручниц и пищалей. На первых порах этого должно было хватить. Он глянул на Шубина, сосредоточенно готовившего самопалы. На лес.

Лес был все также мрачен и тих. Больше не лаяли собаки, только вдали свистели потревоженные птицы. Солнце клонилось к закату, и длинные тени от деревьев уже падали на бревна частокола.

Псы выскочили из-за поворота внезапно, без лая. Их было много, штук двадцать, пегих, черных, серых, они замельтешили по засеке, замелькали в лесу, кидаясь в сторону ограды и отскакивая назад. Из-за деревьев раздалась краткая гортанная команда и собаки в момент залаяли, все разом, громко, срываясь на визг.

— Не обращай внимания, — крикнул Шубин. — Они только отвлекают, не своди глаз с леса.

Чей-то дикий вопль на мгновение перекрыл собачий лай, послышался громкий сухой треск веток.

— Все-таки по лесу решили, — сказал Шубин. — Будем надеяться, что мои ловушки уменьшат поголовье этого скота.

Снова вопль и треск. И еще, на этот раз с другой стороны засеки.

— С двух сторон прут, твари. Твоя сторона правая, моя сторона левая. Смотри понизу, дьяк, как увидишь кого меж деревьями — пали, не жди, когда они стрелу пустят. Сам уже видел, как они стреляют.

Глаза слезились от напряжения. Лес чернел. Собаки носились, беспрестанно воя и надрываясь. Вопли и треск веток были все ближе. Макарин насчитал семерых попавших в ловушки, когда вылетевшая из леса стрела с визгом пронеслась мимо его уха.

— Дьяк, не спи!

Грянул выстрел. Что-то темное, одетое в мохнатую шкуру выпало из-за дерева и затихло в траве.

— Ну, с почином, — сказал Шубин и сунул в бойницу другой самопал.

Визгливые вопли и град стрел были ему ответом. Большинство из них застряло в бревнах частокола, несколько упали во двор. Шедший вдоль засеки густой березняк трясся уже почти рядом с заимкой и с обеих сторон. Стремительные тени мелькали в березовой гуще под деревьями, и Макарин не успевал прицелиться. Наконец одна из них застыла, наполовину высунувшись из-за ствола, и Макарин спустил курок. Ярган завопил и затряс рукой, выронив лук.

— Стреляй по кустам в центр движения, — сказал Шубин. — Не жди, когда увидишь.

Выстрел. Снова. С шубинской стороны повалились еще пара дикарей. Выстрел. Промах. Готовых самопалов становилось все меньше, и Макарин отстраненно подумал, что будет, когда придет время их перезаряжать. В одном месте березняк вдруг провалился, открыв яму с кольями, куда угодило сразу двое дикарей. Теперь Макарин бил по кустам, сразу же, как только они начинали трястись. Судя по гневному верещанию, такая тактика действительно себя оправдывала. Ярганы стреляли все реже и отходили от края засеки все дальше в лес. Макарин было подумал, что первая волна нападения стихла, но до него быстро дошло, что теперь кусты трещат сильно сбоку. Дикари обходили заимку.