Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

Сокол не договорил.

Длинная волна пришла со стороны открытого моря. Она медленно возникла из мрака, сверкающая и огромная, выше бортов лодьи. Обрушилась на борт под углом, мигом залила палубу, ударила Макарина в лицо, забивая холодом рот и легкие, потащила его за собой, опрокинула за борт. Откуда-то сверху донесся истошный вопль Шубина:

— Хадри, держи дьяка!

Мелькнула следом темная фигура, потом все исчезло, и вокруг остался только ледяной бурлящий мрак.

И были темные узкие здания вольного Амстердама под выцветшими черепичными крышами. И был старый порт, до отказа забитый сотнями галеонов, чьи голые мачты закрывали небо.

— Зачем ты кормишь меня, человек из далекой страны? В моих землях брошенных стариков кормят только если хотят принести в жертву.

Ах-Балам, Белый Ягуар, как всегда сидел на каменных ступенях набережной. Его закрытые бельмами глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь увидеть благодетеля.

— Все как обычно, Ягуар, — ответил Макарин. — Я приношу хлеб и вино. Ты рассказываешь мне истории.

— У Ягуара больше нет для тебя историй. Я все рассказал.

Его горбатый нос презрительно скривился, и Макарин в который раз подумал, что этот нищий завшивленный старик с испещренным морщинами бронзовым лицом действительно когда-то был царем своего народа.

Он вложил край хлеба в протянутую руку, настолько сухую и искривленную, что она напоминала птичью лапу. Поставил рядом со стариком флягу с кислым фламандским вином.

— Ты мне рассказывал о своей жизни. О своем народе, о большом каменном городе с высокими ступенчатыми храмами. О том, как враги сожгли твой город и уничтожили твой народ. О том, как ты попал сюда. Но ты никогда не говорил мне, почему так получилось? У тебя были тысячи храбрых воинов. Они внушали страх всем соседним городам. А потом пришла горстка чужаков, и в один момент все изменилось. Они убили ваших воинов, разрушили ваши дома, украли ваши богатства и забрали ваших женщин. Почему? Что вас испугало? Железные тела? Огненные стрелы?

Белый Ягуар опустил голову.

— Тебе не понять, человек из далекой страны. На все воля богов. Как отмерит Пернатый Змей, как сплетет паутину судьбы Лунная Паучиха — так и будет. Вы верите в своего распятого бога, но верите в него по расписанию. Когда надо, бьете поклоны и несете жертвы. А когда нужда проходит — забываете. И он вас прощает. Он всегда все прощает. У вас добрый бог. У нас не так. Наши боги ничего не прощают. Они всегда требуют жертв. Они насылают бедствия, войны и болезни, они заставляют голодать. И за все это берут плату. Сотни мужей, жен и детей поднимались по ступеням к солнцу, а потом их отрезанные головы и выпотрошенные тела скатывались вниз, в подземные озера. И все ради того, чтобы вымолить у богов немного спокойной радости для народа. Жестокость. Вот их общее имя.

Жирные чайки галдели, кружась вокруг, норовя выхватить из рук старика кусок хлеба. Где-то орали пьяные голландские моряки, и скрипели над головой крылья ветряной мельницы.

— Панцири из металла, оружие из огня, — продолжил Ягуар. — Это конечно удивило. Но панцирь не поможет, если знать куда бить. И любое оружие не успеет сработать, если вовремя напасть. Наши враги резали людей как скот, целыми деревнями. Рубили руки и ноги, ради забавы, чтобы посмотреть, как несчастные будут добывать себе пропитание. Потрошили детей и вспарывали животы беременным женщинам. Когда взяли мой город, то повесили мою жену и дочь, только потому что они были слишком красивы и отвлекали их воинов от поиска сокровищ. А когда продали нас и повезли на острова, то решили, что не прокормят всех в дороге. И просто выбросили половину людей за борт. Так что у них было нечто важнее панцирей и оружия.

— Жестокость, — сказал Макарин. — Вы решили, что они боги.

Ягуар усмехнулся.

— Ты не так глуп, как кажешься, молодой воин из далекой страны. Боги сыграли с нами злую шутку. Смотри, чтобы они с тобой ее не сыграли.

Солнце зашло за мельницу, и тень упала на камни набережной. Макарин невольно обернулся, и увидел, как сияет над приплюснутой конической крышей солнечный ореол. Решетчатые крылья двигались медленно, то и дело загораживая свежепостроенный бастион, черный шпиль Восточной кирхи и бескрайние зеленые поля за стенами, испещренные зеркальными полосами каналов и черными разлапистыми пятнами ветряных мельниц. Потом в глазах потемнело, будто налетел снежный вихрь, скрыл корабли, поля и черепичные крыши, а мельницу смял, изуродовал, превратив в чернильное пятно на фоне сверкающего звездного неба.

Макарин рухнул на мерзлый песок, выдавливая из себя остатки воды вместе с желчью.

Позади гремело море, брызги долетали и били его в задубевшую спину, заставляя ползти дальше и дальше от берега, к тому пригорку, где высилось нечто рукотворное. Цепляясь окоченевшими руками за голые ветки стелящихся кустов, он забрался выше, с трудом поднялся на ноги, чувствуя, как стекает по телу ледяная вода, и только тогда разглядел.

Это была бревенчатая башня. Шестиугольный высокий сруб, какие обычно ставили на границах для дозора. Массивный шатер нависал над бойницами верхнего этажа, взбирался деревянной чешуей ввысь, к небольшой луковке с крестом.

Макарин проковылял к пристроенному у башни крыльцу, мимо низкого покрытого землей сарая и ограды, за которой тихо верещали олени. Какой-то слабый огонек все это время висел перед ним, будто направляя путь, и только подойдя ближе, Макарин увидел маленькое забранное слюдой оконце и горящую за ним лучину.

Над крыльцом была установлена потемневшая икона. Макарин перекрестился, толкнул дверь и перешагнул порог. Его встретила темнота и запах горящих жировых свечей. Впереди он нащупал еще одну дверь. За ней было широкое помещение с низким потолком. В центре тлел открытый очаг, а на дальней стене висели десятки икон, освещенных толстыми зажженными свечами. Перед иконостасом он увидел стоящую на коленях фигуру в черном монашеском одеянии.

Пронесшийся из открытой двери ветер чуть было не задул свечи. Монах обернулся, не поднимая головы под надвинутым на лицо кукулем.

— Проходи, странник, обогрейся, — его голос был спокойным и будничным. — Дрова рядом с входом, подкинь. Затухает. — И снова вернулся к молитве.

Макарин набрал дров из сложенной у двери поленницы, подбросил в очаг. Его трясло.

— Слева от тебя у стены сундук, — сказал монах не поворачиваясь. — На нем сложена одежда. Она конечно старая, но чистая и сухая. Не побрезгуй.

Макарин поплелся к стене, на ходу скидывая заиндевевшее тряпье. На сундуке он нашел плотные холщовые штаны, рубаху и просторную медвежью шубу, в которой тут же утонул, будто в теплой перине.