Петр Ингвин - Ольф. Книга первая [publisher: SelfPub.ru]

Ладонь, которой я потряс за плечо отвернувшуюся к стенке напарницу, накрыло тонкими пальчиками. Пришлось присесть рядом.

Пальцы вцепились клещами и не отпускали. Выход виделся один, и я, развернувшись, прилег за девичьей спиной, ладони при этом сохранили сцепку. Буквально у носа из-под растрепанных кудрей торчало прозрачное ушко. Напряженное ушко. Оно ждало.

Отказать в столь простой услуге выглядело предательством.

– Я рядом. Больше ничего плохого не случится. А что было – забудется. – Успокаивающий голос тек ручьем и шумел прибоем. Сейчас сойдет что угодно, лишь бы выводило из шока. – Пройдет время, старое исчезнет под пластом нового, и это новое будет намного лучше. Помнишь Париж?

Может, зря напомнил о памятной ночи? Все же тот поцелуй оказался очень… как бы это сказать… интимным. Словно я и она – мы. Мы, конечно, рядом, но разве вместе? Для настоящего «вместе» требуется постоянное движение навстречу, а мы как вращающиеся с разной скоростью магниты – нас то притягивает, то отталкивает. Если нужно определение случившимся отношением, то мы – команда. Участники невообразимого квеста. Точнее, уже соучастники. Много пережившие товарищи по совместному приключению.

– Мне было хорошо с тобой. Мне всегда хорошо с тобой. И сейчас тоже. Я сделаю все, чтоб тебе тоже было хорошо. – Мой голос убаюкивал. Челеста не понимала слов, но смысл разве в словах? Говорила душа, говорила напрямую с другой душой. И девушка воспринимала сказанное по-женски интуитивно. –

Многое получается не так, как задумано, многое случается такого, чего не предусмотришь. Но я стараюсь. Верь мне, я больше не дам тебя в обиду.

К моей груди придвинулась тонкая спинка. Я ожидал подобного… нет, как выяснилось, не ожидал. Впервые мы оказались н а с т о л ь к о близки. Словно ложки в наборе, но не только телами, но и душой. Дар речи куда-то испарился.

Приподнявшаяся головка легла поверх одной моей руки; вторая рука, обретя свободу, бессознательно завершила полное объятие. Замок намертво скрепили ладони Челесты. И время остановилось.

Проявленное участие сработало – шок прошел. Девушка успокоилась. Точнее, я ее успокоил. Однако – какой ценой? Подлое подсознание не преминуло напомнить, что под халатиком, разделявшим две кожи – ничего. Организм проявил инициативу.

И это называется дружеским участием? Ей плохо, а тут я с утешениями, что больше похожи на приставания. И чем дальше, тем хуже. Хватит. Я не железный. Как было в поставленных мной условиях? Желание или просьба. Прекрасно сформулировал. Просителем никогда не буду, не то воспитание, а насчет желания с ее стороны… Какое, к черту, желание после произошедшего? Нужно вектор чувств, которые направлены внутрь, сменить на что-то внешнее. Лучше менять вместе с обстановкой и как-то растормошить, чтоб отвлечь от того, к чему снова идет.

Кудрявые локоны получили от меня братский поцелуй, руки высвободились, я поднялся.

– Синьорита, карета подана, кони роют копытами. Позвольте кучеру узнать направление, куда следовать.

Девушка не оборачивалась.

– Весь мир у твоих ног, Челеста, что хочешь увидеть? Куда слетать?

– Дичи синьорина, соно ль итальяна.*

*( Говори «синьорина », я итальянка )

А я что сказал? Показалось, что меня поправили. Или снова просится в Италию? Прозвучало похоже, дескать, синьорина просится в родную Итальянию.

Я знал, что однажды момент наступит, этот Дамоклов меч давно ковырял макушку. Однако сердце сдавило. От слова очень.

– Значит, все кончилось, и везти тебя домой?

Она не понимала. Жесты помочь не могли, поскольку руки опустились – во всех смыслах. Горло сипло выговорило на смеси родного и международно понятного:

– Ты хочешь домой? Хоум?*

*( Дом )

Девушку словно плитой придавило, и отнюдь не кухонной. По реакции не поймешь, воодушевило сказанное соседку или испугало. Однозначно – заставило напрячься и обернуться с одновременным запахиванием халатика:

– Ти каписко, ми ай бизоньо кванто ди ун кольпо нель седере.*

*( Понимаю тебя. Я нужна тебе, как рыбе зонтик. Буквально: как пинок в зад)

В ответ с моей стороны – незамысловатое пожатие плеч. Чем больше слов, тем меньше смысла для собеседника, неужели не понимает? Но ее прорвало, и Челеста не могла остановится.

– Ми манди а каза? Вуой леварси иль фастидьо? *

*( Отсылаешь меня домой? Хочешь избавиться от мороки ?)

В жизни я не встречал глаз серьезней. А тихий щебет птицы, которой перебили крылья, продолжился:

– Димми Ольф, ту вуои пер ресто кон тэ?*

*( Скажи мне, Ольф, ты хочешь, чтобы я осталась с тобой ?)

Слова по-прежнему непонятны, а вот движения глаз, повороты головы и шевеление ладоней, которые поочередно указали на меня, на корабль и на саму девушку, сомнений не оставляли. Она спрашивала, можно ли остаться еще.

– Конечно! Йес. Си-си. Я только рад. Оставайся, сколько захочешь.

– Ва бэнэ. Аллора риманго.*

*( Хорошо. Тогда я остаюсь )

Принятое решение расслабило ее мышцы, взгляд посветлел.

– Хоум – ноу? – на всякий случай продублировал я для уверенности. – В смысле, ноу гоу хоум?*

*( Дом нет ? Нет ехать домой ?)

Подтверждение кивком подвигло меня на действия.

– Тогда куда доставить милую синьорину? В Италию, но не домой? Нет проблем. И уже есть идея.

Снова мелькнули вниз-вверх непохожие друг на друга облака. Вдоль побережья Адриатики я вручную вывел корабль на Римини, у яхтенного причала с дельфинарием мы свернули над рекой вглубь, и вскоре в сторонке глаза нашли искомое.

– Прошу, синьорина. Вся Италия в одном флаконе.

Странно, что коренная итальянка здесь не бывала. Мы висели над парком «Италия в миниатюре», который сварганил на своем поле находчивый фермер, не желая по примеру соседей разводить овощи и оливки. Вокруг ровные ряды грядок и садов, а под нами – окруженный выкопанными прудами «сапог» со всеми микродостопримечательностями, среди которых можно побродить. Некоторые даже двигаются: летают игрушечные самолетики, плавают кораблики, ездят машинки и паровозики. Лепота. Рядом – уже не микро, а мини Венеция и прочее. Плюс аттракционы. Плюс пластиковые Альпы, за которыми стоят такие же микродостояния соседей.

Переодевшаяся Челеста выскочила в районе Альп, почти под Эйфелевой башней, растерявшей остальной Париж. Встав внутри этой невысокой конструкции, которую специально построили для подобных глупостей, девушка выставила руки в стороны, а мне прилетел воздушный поцелуй. Тонкий пальчик при этом указал на копию площадки, где мы целовались. В ответ захотелось присесть, и чтоб руки изобразили развевающиеся полы фрака. Именно так у нее разошлось той ночью на том же месте. Чувство меры не позволило уронить достоинство, шутку-напоминание не оценят. Я просто улыбнулся.