Артур Василевский - Земля чужих созвездий

Эффект от такого хитроумного приема был замечательный. Посланец Ватикана оказался жидковат духом. Услыхав пугающие речи, он дрогнул, и назавтра же его не было в деревне, эвакуировался на плотах, сплавлявшихся по течению к Леопольдвилю. Кальвинист же, мрачный, туповатый и упрямый фламандец, оказался тверже, не устрашился – «на все воля Господня!» – и с ним вождь решил вступить в философские беседы.

То ли проповедник при несокрушимой силе духа оказался неважным оратором, то ли тонкости христианской теологии требуют все же большей школьной подготовки… словом, из всего, что протестант пытался донести до главы племени, того заинтересовала лишь возможность смены имени при крещении, причем заинтересовала совершенно по-язычески.

Насколько сумел понять и передать Гатлингу Ванденберг, имя для членов этого племени – одновременно и позывной, и нечто вроде заговора, защищающего туземца от каких-то из многочисленных демонов, коими, бесспорно, населен окружающий мир. От всех, что правда, то правда, оно защитить не может, но от некоторых – да, они становятся бессильны сделать что-либо человеку с таким именем. Вообще, жизнь аборигена – это беспрестанная, изворотливая, опасная и утомительная игра с невидимыми силами, капризными, непредсказуемыми, точь-в-точь вздорный барин, что способен то вдруг обласкать холопа, то свирепо рассердиться на него… Так и живут.

И вот в неглупой голове молодого вождя родилась мысль, для дикаря, возможно, даже гениальная.

Он подумал: а что, если взять еще одно имя?..

Не отказаться от прежнего, вовсе нет – это значило бы, что демоны, от которых оно защищало, могут воспрянуть и ринуться с лютой злобой, мстя за прежнее бессилие. Суть второго имени заключалась бы в том, что в разных случаях можно называть себя то так, то этак – и успешно лавировать среди сил, враждебных не только к человеку, но и между собой.

Вождь решил посоветоваться с колдуном, стариком, отлично знавшим все расклады местной жизни, – вдвоем они успешно рулили племенем. Колдун заявил: дело непростое, надо спросить духов, а иначе они могут заподозрить, что их хотят обмануть. Тогда лучше бы на свет не родиться… Нет, надо обязательно потолковать кое с кем.

И потолковал. Вошел в транс, бился в корчах, чуть ли не изо всех суставов вывернулся. Потом долго входил в себя… ну, а когда вошел, сказал: да, второе имя можно. Но не всем. Лишь особо продвинутым, таких один на сотню. В их племени всего двое: вождь и шаман, естественно. Кто бы сомневался.

Тогда, поразмыслив, вождь поведал миссионеру, что начать надо с малого: окрестить его и колдуна. Прочие, мол, не готовы еще. А вот они-то вдвоем постепенно их подготовят… Другими словами, лидеры племени восприняли проповедника как еще одного колдуна, способного быть им полезным.

Миссионер пошел на компромисс, так и сделал. Совершил обряд крещения над предводителями, ставшими отныне Яном-Францем и почему-то Августом, после чего убыл, пообещав вернуться… да так и не вернулся, канул в необъятный мир по причинам, оставшимся неизвестными.

Два новых кальвиниста расценили это как поощрение духов: теперь они вольны делать что хотят, но, разумеется, осторожно, с оглядкой, ибо сама игра с тайными сущностями становится сложнее, изощреннее… Вождь в поселке, в бытовой, так сказать, обстановке, называл себя родовым именем, а в лесу, на охоте – Яном-Францем, и ничего, работало. Демоны вели себя снисходительно.

А вот колдуну Августу не очень повезло. То есть сначала все было хорошо, но потом он, как видно, в своих именах запутался, что-то, наверное, сделал не так, чем духов рассердил. И те наказали его в самый ответственный момент.

Август устраивал свои колдовские шабаши в «тронном зале» – это, надо сказать, было многофункциональное помещение, здесь, случалось, и на общий совет собирались, и пиршества устраивали; то есть место, хорошо разработанное, именно поэтому Август здесь проводил сеансы связи с потусторонним миром.

Это были целые мистерии!.. Как только слух о колдовском радении разлетался по деревне, все мигом прятались по хижинам, где тряслись от страха: еще бы, такое пришествие духов!

Кто знает, что у них на уме и чем их можно случайно прогневать… Ужас усугублялся адскими воплями, несшимися из сарая – шаман входил в транс, бился в жестоком припадке, вздымая пыль, рычал, выл разными голосами: духи вселялись в него, он делался живым перекрестком их встреч, бесед, раздоров, даже драк. И негры не смели шевельнуться и начинали выходить из оцепенения, а затем из хижин спустя полчаса-час после того, как рев и буйство стихали. За это время и сам собеседник призраков более или менее возвращался в человеческую норму.

Вот и в тот роковой день он сотворил очередной концерт со всеми душераздирающими выкрутасами, и жители деревни, как полагается, защемились по шалашам ни живы ни мертвы и, как обычно, начали оживать через час после того, как все кончилось.

По традиции первым входил в помещение вождь. Вошел он и в этот раз – в полной тишине – и сразу понял, что дело плохо.

Август лежал на земляном полу «тронного зала» так, что голова очутилась где-то меж коленей – и потом выяснилось, что никакими силами невозможно вернуть ее в прежнее положение.

Естественно, он был мертв. Демоны, навестившие его в этот раз, сшиблись так яростно, что человеческий организм не выдержал. А вождь сделал вывод, что колдун не выдержал груза двойного имени. Единственным, кто на это способен, оказался он, вождь.

Крепко подумав над всем этим, Ян-Франц решил не отягощать более никого этим бременем. Новый колдун не замедлил явиться – Август был человеком предусмотрительным, смену себе готовил заранее. Но бывший заместитель колдуна, заняв высокий пост, так и остался при своем африканском имени и умеренном числе демонов, благодаря чему, вероятно, поныне живет-здравствует и исполняет обязанности: вот он, один из двух приближенных…

Все это Гатлинг и Симпкинс узнали в переводе Ванденберга, который, возможно, что-то приукрасил, но суть, надо полагать, изложил верно.

Вождь рассказывал свою почти автобиографию солидно, неторопливо, с расстановками, покуда его подшефные чуть ли не всей деревней возились с барбекю, а прочие члены экспедиции отдыхали, знакомились с округой. Положение обязывает – поэтому руководители слушали сказания вождя, вежливо улыбались, кивали, хотя Реджинальд чувствовал себя как на иголках: связи-то с катером не было… Но, несмотря на беспокойство, он успел заметить, как у Яна-Франца I, при всех его царственных манерах, несколько раз во взгляде промелькнули какие-то бесовские искорки. «Врет где-то старый хрыч?..» – заподозрил Реджинальд, пожалев, что нет рядом супруги: она такие штуки просекала мигом.