Артур Василевский - Земля чужих созвездий

Когда повесть завершилась, Гатлинг как можно изысканнее поблагодарил хозяина и попросил разрешения ненадолго отлучиться – супруга, мол, осталась на борту, надо проведать.

Вождь на это не менее любезно пробасил: приглашаем почтенную супругу присоединиться к празднеству… на что Реджинальд, секундно замешкавшись, соврал, что миссис Гатлинг не очень хорошо себя чувствует.

И вновь по некоей неуловимой повадке он угадал, что «король» все прекрасно понял, что церемонной белой женщине неловко смотреть на толпу голых черных людей… Поэтому, выслушав пожелания выздоровления миссис Гатлинг, Реджинальд с Симпкинсом поспешили к берегу, для страховки прихватив с собой Дэвиса.

В пути выяснилось, что Симпкинса обуревают примерно те же мысли, что и Гатлинга.

– …вот зачем он нам все это рассказал, а? – бурлил детектив. – Про миссионеров, колдунов и прочее? А?..

– Ну а ты-то сам как думаешь? – слегка хитрил Реджинальд, стремясь сначала услышать мнение компаньона.

– Как думаю? Да хотел показать, что не лыком шит. С белыми людьми дело имел, знает их. А ну-ка, думает, дай похвалюсь. Отлично! Вот и похвалился.

– М-м?.. Ну а хвалиться-то ему зачем надо?

– Ну, зачем! Дикари – они такие, разве ты не понял?

– Не знаю, не знаю, дружище… Вообще-то мне он показался слишком умным для того, чтобы просто так хвалиться.

– Мне тоже, – вдруг брякнул Джек. – Хитрый, паразит!

– Э, тоже мне умники! – с досадой вскричал Симпкинс. – Видите сложности там, где их нет.

– Да-да, – с иронией подхватил Гатлинг. – И змей здесь нет. Все просто.

– Ух ты, и верно ведь! А ну, хватит болтать, смотреть во все глаза!..

Но дошли благополучно. И на судне все оказалось в норме. Гринвуд с Кейрушем зорко мониторили обстановку, миссис Гатлинг сибаритствовала в каюте, одолевая очередной роман, что-то вроде «Тень белой розы» или «Огненная страсть» – набрала в Леопольдвиле чепухи для совершенствования во французском языке.

Поговорили о приглашении Яна-Франца; Вивиан отказалась наотрез, и Реджинальд не стал настаивать, хотя и подумал, что неплохо было бы, с ее-то проницательностью, понаблюдать за хитроумным вождем… но уж ладно, что есть, то есть.

– Хорошо, – сказал Реджинальд, – отдыхай. А мы пошли.

Гринвуд и Кейруш доложили, что смотрели бдительно, ничего особенного не произошло. Дважды проплывали туда-сюда самоходные баржи: пустая – против течения, груженая – вниз, к столице. Других признаков разумной жизни не наблюдалось. Зато неразумной…

– Здесь, похоже, какой только твари не водится, – мрачновато поведал Гринвуд, кивнув на реку. – Все время что-то плещет. И крокодилы небось, и еще черт-те что. И вы там смотрите с этими черномазыми. Кто знает, что у них на уме…

– Знаем, – недовольно прервал Симпкинс. – Не дурнее тебя. Ты тут сам не зевай, а мы там всегда начеку… Ну, идем, что ли?

– Идем, – кивнул Реджинальд.

Признаться, у него тоже грешным делом проскакивали худые мысли. Черт их знает, в самом деле, этих аборигенов, что у них на уме… В любом случае надо быть настороже.

Но не один он оказался такой предусмотрительный. Симпкинс был прав. Все понимали, что в джунглях свои законы, оружие держали на виду, чтобы погасить всякие лишние помыслы в зародыше. Может, это было и лишнее… но нет, пожалуй, не было.

Ближе к вечеру бычья туша наконец-то оказалась готова. Реджинальд малость опасался того, какой вкус будет у этого блюда, готовил себя ко всему. Однако обошлось. Жареное мясо оказалось просто жареным мясом, разве что заметно жестковатым. Ну а в целом вышел пир горой, все племя собралось на большой поляне, где ради такого случая развели костры уже не ради кухни, но ради праздника. Стемнело быстро, как это бывает в тропиках, костры пылали грозно и величественно – зрелище впечатлило даже белых. Ну а туземцы, те осторожно скалились в робком восторге, не смея радоваться без разрешения вождя.

И оно не замедлило состояться.

– Угощайтесь! – Ян-Франц широко и щедро повел толстенной ручищей. Брошь Бен Харуфа на его груди сверкнула разноцветными стеклышками.

Ясно было, что для подданных местного царька такое дармовое пиршество – редчайший счастливый случай, и они ему безумно рады. Быка сожрали со сверхъестественной быстротой, причем с соблюдением иерархических формальностей: женщинам, детям и мужчинам видом поплоше досталась большей частью ливерная требуха, рядовым членам племени – второсортное мясо, а вождю, его приближенным и гостям, сидевшим особой группой, подали лучшее, то есть филейные части, печень, мозги, от которых гости постарались отказаться, ну а вождь и приближенные слопали их в один присест. Блюдо сопровождалось и алкоголем, мутной желтоватой брагой, сделанной черт-те из чего.

Члены экспедиции заранее договорились, что со спиртным будут очень осторожны. И едва пригубили, нашли, что, в сущности, это обычная бормотуха вроде той, что ведрами жрут «реднеки» в Оклахоме или Айове – это Хантер так нашел, он сам был родом из Канзаса, детство провел на ферме. Гринвуд оживился, сказал, что он тоже оттуда же родом, но его родители, да и все предки – суровые пуритане, ни к спиртному, ни к табаку в жизни не прикасались.

В общем, с бражкой поосторожничали, а говядина как говядина, ее навернули от души, успев порядком проголодаться. Реджинальд от других не отставал, а вчистую расправившись с несколькими здоровенными ломтями, ощутил, что не только сыт, а вроде бы даже слегка и пьян.

Ну а местные, те вправду захмелели, тяжкая длань Яна-Франца над ними вроде бы милостиво полегчала, и пошло веселье, песни, пляски вокруг костров, отчего и плясуны, и зрители входили в раж, неистовствовали, вопили, причем не вразнобой, а строго подчиняясь какому-то ритму – сначала скакали только заводилы, а потом, глядя на них, вскакивали прочие, и вот почти вся толпа негров вошла в сумасшедший, по-своему завораживающий, магический пляс под барабанный бой, отчего закипала в жилах кровь – и нет сомнения, что этот ритм – наследие давно забытых предков. Забытых, но живых! – вот они, вот их зримое присутствие в текущей плоти этого мира. Да!..

Такие неясные мысли, порожденные кипением крови, вдруг пронеслись в мозгу Реджинальда Гатлинга. На миг вдруг захотелось самому вскочить, превратиться в дикаря, отдаться бесшабашному безумию, скакать, вопить, беситься… Но, разумеется, он удержал этот порыв.

Осмотревшись, он подозвал Ванденберга:

– Любопытное зрелище?.. Согласен, сам смотрю с интересом. Однако пора к делу. Будем разговаривать с вождем.

Тот смотрел на своих с улыбкой, как взрослые смотрят на забавы малышей. К Ванденбергу склонился с готовностью, на вопрос ответил охотно:

– Немного подождем. Скоро все стихнет.