Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

"Пожалел парнишкам-то!.." - впилось-вселилось грязным пятнышком в душе, которое (я это знал, я это вдруг почувствовал нутром) теперь ни смыть, ни выскрести было уже невозможно.

- Да что же за день сегодня?.. - вырвался мой стон отчаяния. - Все будто бы назло!.. В укор, во искушение мне ныне!

За "воротами" затона я сдал немного влево - ближе к травам-"лопухам",

тянувшимся на зеркале воды сплошным громаднейшим ковром вдоль берега косы, поросшей, словно кучерявой шевелюрой, старым непролазным ивняком и рощицей ольшаника на ее невысоком пригорке.

Собственно, именно это - ничем не примечательное! - место остается для меня непостижимою загадкой, тайною, касающейся Даниила и Андрея.

Именно на этой линии, неподалеку от участка трав, они каким-то чудом (к моему немалому недоумению до нынешнего дня) однажды обнаружили громаднейшее стадо щук, которых мы втроем ловили аж недели полторы. С тех пор - то было, кстати, тоже в сентябре - я никогда не упускаю случая пройтись по этому участку, когда приходится бывать вблизи "ворот" затона. Иногда, при юго-западных ветрах, я не ленюсь приплыть сюда, чтоб лишний раз проведать-проверить точку. Но, в общем-то, всегда впустую.

К тому же, на стоячих водах, в условиях полнейшего безветрия, удить "сплавом" с лодки можно только одним-единственным способом. Удерживая удочку зажатой меж колен, необходимо посильней гребнуть обоими веслами разом, а затем, используя момент инерции, успеть с десяток раз поддернуть, "поиграть" приманкой. Такая ловля очень неудобная! Довольно спешная, довольно суетливая и шумная - благо следует пройти вдоль трав всего-то метров сто, сто двадцать, чтоб выяснить-определиться, "жирует рыба в этом месте или нет". Слава богу, ничего не клюнуло, хотя при этом можно было видеть-наблюдать, что подле трав весьма приличный окунь, собираясь то и дело стайками, окружал-"гонял" малька, и временами на поверхность выходили, "бурунили" воду, довольно приличные щуки. Малек выпрыгивал аж из воды и часто попадал на "лопухи" кувшинок, на плотное месиво трав, покрытых сплошною ряской либо листвой "чилима". Обреченно кувыркаясь на нежданной для него ловушке, он либо находил в траве "проталинку" и исчезал обратно под водой, либо обессиленный, палимый солнцем вынужден был погибнуть.

И хотя Гидрометцентр дождя не предвещал, по берегам затона с чего-то вдруг без устали, без передышек вовсю скрипел-горланил аж целый хор больших болотных лягушек.

Две серые цапли застыли-"замерли" за травами на берегу косы, на относительной ее мели.

Пройдя затон, но, пребывая все еще в стоячих водах, решил не отклоняться в направлении теперь уже невидимой "косы", что подле бакена, и, загребая веслами, помчал над плоской, словно пол, зеленовато-серою равниной "Острова", в один момент распространившейся кругом под лодкою примерно на метровой глубине. Испуганные рыбки-мелочь - плотвички-"краснопер-ки" величиною с пол-ладони, бросаясь врассыпную, старались поскорее скрыться, спрятаться от глаз.

Это плато - именно оно своим строением похоже на чудовище - несмотря на его мелководье в стоячих водах, недоступно для донных трав. За лето оно зарастает разве лишь легким налетом тины, похожим на рыхлую сплошную ткань из плюша с мягким ее пушком. По-моему, здесь дело в том, что плато состоит из слоя очень плотной глины, при этом находится в зоне мощных паводковых течений, которые, словно громадной фрезой, срезают с него все летние наслоения.

За "Островом" решил проплыть с приманкой, надеясь, что живец немного крупноват для здешней мелочевки. Но - нет. Сюрприза не произошло. Буквально сходу выудил двух щучек граммов по шестьсот, которых отношу к названию "ни то, ни се". Дело в том, что предлагать их в качестве товара неудобно - столь несерьезных мы с супругою не продаем. Заложить их в холодильник на зиму - уж слишком несолидно для старого "речного волка", охотника за судаками. Вручить их в качестве подарка кому-то из родных - подумают, что подарил уж очень мелковатых и костлявых.

В конце концов решил-надумал отвезти их в качестве подарка бабке Вере, соседке по дому, где проживал когда-то со своими "стариками": с дедом, с бабкой - царствие им небесное!

Высчитал, что ей уже в пределах, видимо, восьмидесяти трех. Но все еще при силе, в здравой памяти. И выглядит-то шустро, молодо! Ей более как семьдесят не дашь. Загадал-условился, что если вдруг еще одна подобная поймается, то непременно к ней сегодня же заеду, чтоб порадовать, побаловать старушку свежею речною рыбкой.

Вспомнил, как недавно повстречался с ней на рынке, меня она узнала первая. Уж рада, рада-то тому с чего-то вдруг была! Пригласила обязательно прийти к ней в гости! Подшепнула, что нальет, по старой памяти, мне пару стопочек "Столичной", сохранившейся еще с "застойного социализма", со времени правления страною Леонидом Брежневым!

- Ну, тетя Вера, пожалуй, этим обещаньем ты меня достала-соблазнила! Придется на досуге изловчиться-заглянуть!.. - воскликнул ей в ответ, назвав ее, как в детстве, тетей Верой. И неуверенно, с сомнением прибавил: - Но как придешь-то?.. Наверное, придется сына обязать, чтобы привез-добросил, а затем доставил обратно домой. Ведь тридцать с лишним лет, как постоянно на колесах, за рулевой баранкой!.. Ходить-то, к своему стыду-позору, не разучиться бы! К тому же - за рулем не причастишься! За это штрафуют, лишают прав.

"Вот так и прожила одна, без мужа, тетка Вера, работая всю жизнь учительницей в школе!" - подумалось о ней. Был давний слух - пропал ее супруг, Сергей (с которым расписалась-то всего лишь за неделю до войны), дай бог памяти, кажется, в сорок четвертом где-то под Брянском.

Вспомнилось, как в пору моего студенчества занял у нее десятку. В тот день, наверное, когда стоял в кафе за пивом, - у меня, похоже, кто-то стибрил кошелек. С тех пор подобной принадлежностью не пользуюсь. А деньги - даже небольшие! - держу, как правило, в двух или трех карманах.

Вспомнил, как несколько раз - обычно это получалось в День Победы - тетка Вера меня приглашала в гости, чтобы выпить с нею за компанию пару стопочек вина. Мне она всегда наливала водки. Себе - не помню: не "Портвейна" ли? При этом наше с ней застолье было необычным, непонятным. С неподдельно-искренним радушием мы поздравляли друг друга с праздником, выпивали стопочку до дна, затем в течение пяти-шести минут мы молча заедали выпивку. Особенно мне нравилась ее квашеная капуста с добавкой уксуса и репчатого лука. А также ее салаты с яйцом, зеленым горошком, с сыром, с постною копченою свининой. Причем во время нашей трапезы не оставляло ощущение, что мое присутствие не столь уж было нужным для нее. Неожиданно она нам наливала по второй. На этот раз радушный тост - как правило, за наше здравие, за наш успех в делах. Мы выпивали, снова молча заедали в течение пяти-шести минут. И после этого она вдруг объявляла, что "мне пора домой", а ей необходимо подготовиться к урокам в школе.