Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

- Значит, Катька Ивана Сафонова стала виновницей нашей встречи? - с открытой, доверительной улыбкой сказала она.

- Пожалуй, следует считать, что все ж таки - рыбалка!.. - ответил я, и пояснил: - Не будь ее, мне незачем было бы приходить к реке. Ведь в поселок, в принципе, можно попасть с любой другой стороны.

- А рыба поймалась?

- Да, - не без гордости отозвался я. - Когда решил сходить-взглянуть на щуку, ее оставил в рюкзаке на переправе.

- А можно ее посмотреть?

- Конечно.

- Саша, я сейчас оденусь, и через минуту буду около плота.

- Постараюсь оказаться там немножко раньше и с великим удовольствием вас непременно подожду, - помнится, последовал мой примитивный, несуразный комплимент.

О, помнится, как, выйдя из кустов на тропку, с какою скоростью я припустился к переправе! С какою быстротой крутил рукоятку ручной лебедки, перегоняя плот к другому берегу, благо расстояние от берега до берега было метров около восьми. С каким испугом стал поглядывать на стрелки ручных часов, когда те принялись отсчитывать уже четвертую минуту. О, как отпустило-отлегло в груди, когда в рубашке, в джинсах, в кедах вдруг предстала около кустов ольшаника Лариса и, ведя велосипед, с улыбкой направлялась по уклону берега ко мне.

Помню, сразу поспешил навстречу, и вскоре мы оказались рядом. Она приветливо подала мне руку, и мне пришлось ее легонечко пожать в своей широкой, грубоватой пятерне.

Затем я развязал рюкзак, поднял верхний край мешка - из черной, будто уголь, но на редкость прочной пленки из полиэтилена, - расправил его края, чтоб можно было заглянуть в него. Но в мешке, как оказалось, было видно плохо, и я, чтоб показать улов во всей его красе, вывалил всю рыбу на траву. Помню, было девять крупных окуней, четыре щучки. Общий вес - примерно, килограммов около двенадцати. Добрая часть рыбы была еще живой: щуки разевали пасти, шевелили жабрами. А пара или тройка окуней даже стала прыгать, кувыркаться на траве.

- Такая большая рыба водится в нашей речке? - с удивлением воскликнула Лариса.

- На сей раз это средненький улов, - заметил я. - В ней можно наудить сколько угодно. В воскресные дни мы, с моим помощником Шарифовым, обычно ловим килограммов тридцать. Причем, за утро!..

- Я тоже хочу поймать несколько крупных рыб, - услышал вдруг просьбу Ларисы.

- Собственно, никаких проблем!.. - бойко отозвался я, и, крайне осторожно, от волнения смущаясь, путаясь в своих словах и выражениях, добавил, что, взамен Шарифова, предложил бы ей со мной партнерство на рыбалке и, желательно, в какой-то из ближайших выходных.

Помнится, сказал - и тотчас испугался своего столь откровенного, столь дерзостного предложения. Мне показалось, что вот-вот с секунды на секунду взгляд Ларисы вспыхнет тем же гневным огоньком, каким не столь давно она ошпарила Ранзистого, и что еще через мгновение она и в этот раз вдруг молча повернется и уйдет, шагая прочь вверх по бугру, по направлению к поселку, уводя за руль свой голубой велосипед. Я был, похоже, немало смущен и начал уже краснеть от своих излишне смелых, необдуманных, поспешных слов, но уже еще секунды через три или четыре вдруг прозвучал ее спокойный, неожиданный вопрос: "Куда, в какое время мне нужно будет прийти на реку в ближайшее воскресенье?"

Все еще не веря в полной мере в то, что довелось услышать, я сказал, что лучше всего сюда же, к плоту, поскольку нам необходимо будет переправиться через реку. Сказал, что буду ждать ее к семи часам утра.

- Я обязательно приду сюда в воскресенье, в семь, - сказала она и спросила, нужно ли будет взять ей на рыбалку что-нибудь из съестного. Завтрак, термос с чаем?.. А также - зонтик или дождевик на случай непогоды.

Помню, под каким-то странным наваждением выразил свою уверенность в том, что погода будет исключительно благоприятной, и просил лишь об одном, чтоб не забыла емкую, прочную сумку либо мешок для пойманной ею рыбы.

Лариса сказала, что с нетерпением будет ждать предстоящего выходного дня.

В восторге от этих слов я спросил, могу ли подарить ей пару-тройку рыб "на ушку" и чтобы, как говорится, пожарить.

- Почему бы нет? Вот удивлю родителей! - согласилась она, немного подумав и чему-то вдруг улыбнувшись, добавила: - Особенно обрадуется мама.

Двух щук, трех окуней, что были покрупнее, я снова отправил в мешок. Завязал-скрутил его, зажал-пристроил под "державкой" на багажнике ее велосипеда.

Остальную рыбу пришлось положить обратно себе в рюкзак. Но - теперь уже без пленки. И это, кстати говоря, предполагало обязательную стирку рюкзака, иначе тот на следующий день имел бы очень неприятный запах.

Определившись, наконец-то, с рыбой, мы неторопливо подались к скамейке у плота - от нее уводила тропа на бугор, в поселок.

Лариса неожиданно сказала, что завтра меня дождется "со следа", чтоб возвратить мешок.

Я отвечал, что буду очень рад опять увидеть ее. Что постараюсь быть на этом месте полдевятого, не позже, и осторожно намекнул, что для меня мешок не столь уж важная проблема.

- Именно то же самое я имела в виду, - был тихий ее ответ, с загадочной недоговоренностью.

Затем она чему-то с грустью улыбнулась, и, глядя прямо в мои глаза, призналась:

- Ведь я надеяться-то перестала, что нам однажды доведется встретиться, поговорить!

- Я глаз с вас не сводил, Лариса! - поспешно отозвался я.

- Мне кажется, я это чувствовала, знала! Ой, надо же, как странно все случилось!.. - тихонечко воскликнула она и продолжала: - Ведь я сама хотела подойти к тебе, пригласить на танец! Помнишь, в прошлом году... Когда погасили свет.

- Я в тот вечер глазам своим не верил!.. Целую неделю мысль не оставляла: "неужели шла ко мне?"

- И Наташа всегда с тобой!.. - Лариса на какой-то миг запнулась, подыскивая нужные слова, и продолжала: - Девчонка становится взрослой, красивой. Она, конечно же, откажется что-либо понимать! Расстроится, обидится. Мне станет очень неудобно перед ней!

- Она - не более как подруга! - воскликнул я. - Мы с ней условились-договорились, чтоб не иметь никаких иллюзий. Я ей сказал, что на гражданке у меня есть девушка, которая мне пишет письма, ждет из армии.

- Саша, она влюбилась!.. Это же видно!

Немного помолчав-подумав, Лариса попросила ни о чем не говорить Наташе. Сказала, что в клуб она отныне не придет, что у нее теперь нет ни малейшего желания танцевать с другими. Что для нее - вполне достаточно лишь наших встреч на этой речке, подальше от посторонних глаз.

Мы неторопливо поднимались на бугор, и Лариса сказала, что двадцать девятого августа ей нужно будет ехать на учебу в Ленинград. Но зато отныне у нее - почти аж три недели наших встреч. То есть полных две с половиной недели неизъяснимого словами счастья.

Затем ее взгляд ускользнул куда-то в сторону плота, и она, зардевшись вдруг лицом, одновременно запросто и очень неожиданно сказала, что двадцать седьмого, двадцать восьмого августа в субботу, в воскресенье, у нее появится возможность поделиться этим счастьем и со мной.