Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

— Ладно, с гренвудцев спрос невелик. Но чем Альфард думал, когда решил сотворить с собственным сыном… такое?

Госпожа Линдтерн недобро нахмурилась, что не предвещало одной конкретной огнемрази ничего хорошего — за полторы дюжины лет знакомства Киара всего дважды видела своего куратора разозленной, и оба раза ей весьма запомнились.

— Понятия не имею, девочка моя.

Её молчаливое «но непременно узнаю» буквально повисло в воздухе. Киара сочла за лучшее тему не развивать.

— Эй, ты там живой? — Она осторожно сжала плечо Марка. — Встать сможешь?

Марк, помедлив, кивнул и медленно принял сидячее положение. Выглядел он, мягко говоря, не очень, хотя и получше, чем было.

— Я хочу домой.

Киара вопросительно взглянула на госпожу Линдтерн.

— Идите, — кивнула та. — Я деактивирую эту дрянь, а потом мы с Рангрид отправимся к архимагу Джердису, допросим папашу года… Ты не волнуйся, Маркус, к утру будешь как новенький. Ну, разве что… немного нервный.

Киара скептически хмыкнула. При таком количестве темной силы, нежданно-негаданно свалившейся на беднягу, быть всего лишь «немного нервным» точно не получится.

Стоило открыть дверь, как к ногам бросился Генри и тут же принялся обнюхивать обоих по очереди. Марку досталось больше внимания, после чего пес немного отошел назад и посмотрел на Киару — вопросительно и недовольно.

— Все претензии к папаше Альфарду, он у нас виновник торжества, — буркнула она.

При звуке этого имени псина зарычала, обнюхала их обоих ещё раз и лишь затем, немного подумав, ушла с дороги. Очень захотелось погладить его, дать понять, что ничего не изменилось… Вот только Марк вовсе не был уверен, что не сделает с бедным псом что-нибудь плохое. Не потому, что и впрямь желает своей собаке зла, или вообще хоть кому-то.

Не желает. Но над этой новой, густой и душащей магией не имеет и малейшего контроля. Совсем как в тех кошмарах, где из-за него раз за разом умирают люди. Или, что пугало ещё больше, до дрожи в коленях и боли где-то под ребрами — страдала Киара.

— Я хочу побыть один, — бросил он ей, отстраняясь. Киара выразительно вскинула бровь и скрестила на груди тонкие руки.

— Плохая идея, Маркус. Неохота потом твой труп из-под руин выкапывать.

Злость, которой он совершенно не хотел, вспыхнула моментально.

— Что, в душ тоже под твоим присмотром ходить? — язвительно поинтересовался он, отворачиваясь. В ванну и впрямь хотелось — смыть с себя невидимую, но ощутимую каждой клеткой кожи грязь сегодняшнего дня.

— Раньше ты был не против. — Она изящно пожала плечами. — Впрочем, не волнует. Ты и в сортир будешь путешествовать строго под конвоем, если я сочту это необходимым.

Сказано это было без привычных желчных ноток — констатация факта, и как-то сразу стало очевидно — Киара ничуть не шутит. Этот её тон, холодный и деловой, выбесил ещё сильнее, настолько, что не удалось сдержать собственную магию, десятком крохотных искр сорвавшуюся с пальцев.

Схватить её за запястье и толкнуть к ближайшей стене, чтобы навалиться всем телом, вышло само собой.

— А если я сочту необходимым запереть тебя где-нибудь? — он сжал её руки в своей ладони. — Или вздумаю устроить второй Красный бассейн? — воздух вокруг них потемнел, когда сила, и без того неспокойная, сорвалась с поводка. — Или захочу сделать с тобой что-нибудь, чего ты не хочешь? — свободной ладонью он сгреб ткань её юбки, обнажая бедро, с нажимом огладил прохладную кожу.

Светлая девица давно бы ударилась в слезы (или полезла в драку). Темная… темная, казалось, получает от ситуации извращенное удовольствие. Киара ничуть не боялась и знай себе бесила Марка снисходительной улыбочкой, но глаза её были чернее черного, а на лилейных щеках ярко горел румянец. Невыносимо красивая и невыносимо раздражающая, она впервые так неприкрыто хотела его. Или просто теряла голову от темной магии?.. В глазах темнело от ярости при одной мысли, что Киара так же бесстыдно прижималась к какому-нибудь Фалько, и заполошно дышала, и ела его вот этим взглядом, и… и…

— Думаешь, ты теперь крутой, Марк? — вкрадчивый полушепот у самого уха немного привел в чувство; чужое дыхание приятно холодило полыхающую кожу; нежные руки скользнули ему под рубашку (и когда он успел её отпустить?), медленно оглаживая снизу вверх. — Мальчик мой, не обольщайся. Я всё ещё тебе не по зубам.

Прежний Маркус Эйнтхартен, возможно, хмыкнул бы в ответ на это и принялся целовать свою принцессу. Как-никак, когда целуешься, довольно сложно язвить и строить из себя эту самую принцессу. Новый же Марк — а точнее, его темная часть, заполонившая сейчас все внутри, — рыкнул что-то не слишком цензурное и впился в её шею не только губами, но и зубами.

Наверняка это выглядело пошло и грубо — зажимать её у стены, лезть руками под юбку и в вырез рубашки, не раздевая дергать вниз кружевные трусики.

Ещё грубее — резко разворачивать спиной к себе, позволяя опереться на руки, чтобы было удобнее, и кусать загривок, оставляя жуткий след. На смену ярости пришли похоть и желание взять её вот так, у стены в полутемном коридоре. Внутри проснулось то темное, звериное, окончательно затмевающее разум, от которого и так остались одни ошметки.

Мысль о том, что сейчас она, такая дикая и непокорная, принадлежит ему, плавится в его руках, прошила мозг, разом выметая все другие. Вокруг взвилась сила, кажется, их обоих. Без молний, огня и прочего — лишь то, что было внутри, терзало, дергалось на поводке, не зная, куда себя деть. Магия выплескивалась в воздух — уже без агрессии, злобы, желания испепелить что-нибудь. Марк был уверен, что сейчас его глаза чернее черного, как и глаза Киары. Они оба словно бились со стихией, как для него — абсолютно непривычной; сила взметнулась темными всполохами, густая, буйная, подгоняя… Чтобы в следующий миг по нервам ударил чужой стон, хриплый, протяжный и тихий.

Когда Марк развернул её к себе, чтобы поцеловать одними губами, без прежней страсти, на которую уже не осталось сил, он почувствовал, что дышать стало легче. Сила уже не рвалась наружу, от былой злости не осталось и следа.

— Я перегнул, да? — спросил он тихо, уткнувшись своим лбом в её.

— Всё в порядке, — так же тихо ответила Киара, проведя рукой по его волосам и задержавшись на загривке — там, где остался шрам от трансформатора. — Ты не сделал ничего такого, чего бы мне самой не хотелось. — Она улыбнулась, правда, немного вымученно. — Ну, всё ещё хочешь побыть один?

Сейчас ему больше всего хотелось завалиться в свою постель, прижать к Киару к себе, а утром проснуться и понять, что внезапная смерть мачехи, ещё более внезапное появление покойной матери, предатель-отец и эта новая, пока-не-его магия — не более чем сон, из которого никак не получалось выбраться всю ночь. Ничего такого говорить вслух он не стал, покачал головой и, отстранившись, добавил коротко: