Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

— О каких последствиях ты мог подумать? Имперец, притом с опилками вместо мозгов, — проговорила Киара самым уничижительным тоном. У Марка же не находилось для папеньки и матерных междометий. — Иными словами, сам бы ты в жизни не додумался вживить Марку трансформатор, уж о рунных художествах вообще молчу. О нет! Думал за тебя уважаемый магистр Крессель, чтоб его все демоны Инферно.

Старший Эйнтхартен кивнул и продолжил, с видимым трудом заставив себя смотреть на сына. Что ж, хоть капля стыда у него осталась.

— Мы встретились в одном салоне на следующий день после того, как не стало Элриссы. У меня на руках остался маленький сын, чью мать я убил, а его отдал мачехе, этой стерве Гленне. Темный Круг сразу заявил, что ребенок Элриссы, если будет магом, то пойдет в неё — демонская кровь, будь она неладна.

— Ну да, у Эйнтхартенов же нет в роду ни одного темного мага! — огрызнулся Марк. — Своей сестре Элиноре расскажи, что её тоже надо бы переделать.

— Да плевать мне было на твой окрас магии! А вот на то, что тебя могут забрать — нет. Мне было нужно, чтобы кто-то выслушал меня, тот, кто не начнет читать нотаций и давать советы. Крессель слушал. Он обмолвился тогда, что при такой матери, свихнувшейся темной некромантке, с ребенком могут быть проблемы. И когда они начались, я побежал к нему. Эдмонд сказал, что поможет, убедил, что ничего страшного не случится — мол, есть способ сделать тебя светлым, правда, придется ограничить предельный уровень силы.

— И ты взял и поверил на слово? — неверящим тоном уточнила Киара. — Вот этой вот невнятной чепухе? Пожри тебя Бездна, Альфард… — она выразительно прикрыла глаза рукой, — я, конечно, всегда знала, что ты идиот, но чтобы настолько!..

— Я не хотел, чтобы его воспитывал Круг! — окрысился Эйнтхартен. — Под их влиянием Элрисса стала такой! Да что там — достаточно взглянуть, кого они сделали из тебя!

— Я выдающийся маг в здравом уме и трезвейшей памяти, — хладнокровно пожала плечами она. — Какие могут быть претензии к Кругу? Вечно ты чушь городишь.

Альфард открыл было рот (наверняка чтобы сказать какую-нибудь гадость), но Марк, до этого молчавший, не дал ему сделать это. Его сила взметнулась снова — темная, густая и жгучая, совершенно не вяжущаяся с ледяным тоном.

— Хватит. Ты предал меня. И неважно, что тобой двигало — забота или желание продемонстрировать, что у тебя не было интрижки с маньячкой-некроманткой. Я мог бы справиться со своей силой. А сейчас… не знаю, есть на это хоть какие-то шансы… Или через пару-тройку недель превращать в пепел придется уже меня? Сможешь ты спалить собственного сына? Или это дерьмо тоже придется разгребать Киаре и пресловутому Темному Кругу?

Упомянутой Киаре такие нездоровые идеи определенно не нравились. И всё же она не сомневалась, что за Эйнтхартеном-старшим не заржавеет обратить сына в горстку пепла. Впрочем, как и за ней самой: там, где речь идет о поехавших крышей берсерках, нет места сантиментам и прочей сопливой чепухе.

Альфард это тоже прекрасно понимал, а оттого глянул на них обоих мрачно и совершенно затравленно. Он вообще выглядел не слишком хорошо, как для блистательного боевого мага Его Величества и лорда: в явно несвежей одежде, с темными кругами под глазами, осунувшийся и взъерошенный, отчего больше напоминал воробья. Причём подранного дикой кошкой, чью роль, как думалось Киаре, прекрасно исполнила леди Фалько.

— Маркус… — начал было Альфард и подался к Марку, на что тот демонстративно подбросил на ладони сферу из молний.

— Даже не думай. Ни говорить с тобой, ни тем более прощать я не собираюсь. Не заслужил.

Он потянулся за собачьим поводком, висевшим на одном из крючков. Тут уж Киара выразительно вскинула брови:

— Далеко собрался?

— Прогуляюсь до Зейры. Просвещусь о природе своей дражайшей маменьки. Генри, ко мне.

Они уже было вышли за дверь, но в последний момент Марк обернулся, чтобы добавить едко:

— Раз уж мой папенька не смог её прикончить.

— Что весьма безответственно с его стороны, — тоже съехидничала Киара. — Ладно, но чтобы туда и обратно. А я пока тут разберусь…

Она выразительно уставилась на старшего Эйнхартена, который разбираться если и хотел, то явно не с постылой девицей Блэр. Альфард дернулся было следом за Марком, но молния, сверкнувшая в опасной близости от физиономии, быстро заставила его передумать.

Окончательной точкой в разговоре между отцом и сыном стала хлопнувшая дверь.

— Блэр, — не глядя на Киару, окликнул её Альфард.

— Ну чего тебе?

— Помоги ему со всем этим, буду должен. Сильно должен, Блэр. Не хочу зажигать костер под собственным сыном.

— Не впадай в истерику раньше времени, — поморщилась она, отгоняя нарисованную воображением картинку с кострищем. — У темных магов обычно крепкие нервы, и Марк отнюдь не исключение.

Взявшийся было за ручку двери Альфард повернулся и посмотрел на неё хмуро и совсем безрадостно. Потер ладонями лицо, прежде чем проговорить тихо и как-то зло.

— У Элриссы нервы тоже были крепкими. До тех пор, пока она не спуталась со мной, мудаком. Я не знал про Проклятье. — Он так отчетливо скрипнул зубами, что Киара поморщилась. — Если бы знал — ушел бы от Гленны. И не дал бы женщине, которая родила мне сына, свихнуться. Не убил бы её. Так что… — взгляд его стал цепким и острым, — заканчивай эту интрижку прямо сейчас, Блэр.

Видят боги, выслушивать бредни о крепких браках и демонской верности ещё и от Альфарда — это уже чересчур. Киара никак не была готова думать сейчас ещё и об открывшихся перед ней марьяжных перспективах. Сейчас ей попросту не до этих глупостей и… да что уж там — страшно до Бездны! Но было бы глупо демонстрировать этот страх Альфарду, и она подчеркнуто-сухим тоном проговорила:

— Элрисса свихнулась из-за некрепкой психики и чрезмерного желания показать себя. А любовь к тебе, блудливому недоумку, была каплей в море. И с чего ты вдруг решил, что Марк непременно унаследовал Проклятье, с его-то мизерной долей крови? Ах, ну да! — она картинно всплеснула руками. — Ты же у нас доморощенный прорицатель: после пары темных молний заклеймил своего сына будущим маньяком-убийцей… — Альфард попытался возразить, но Киара оборвала его на полуслове: — Не лезь не в свое дело, Эйнтхартен. Я со своими интрижками без тебя разберусь, а ты иди поучай своего сына… Ну, это если тебе жить надоело.

Удивительно, но он в ответ на столь проникновенную речь кивнул и открыл наконец дверь. И прежде чем наконец свалить, чего Киара ожидала уже с нетерпением, таки вбил еще один гвоздь в крышку гроба:

— Если хочешь уйти от него — не тяни.

И ушел, не думая дожидаться ответа.