Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

К рассвету прибыли архимаги, темные и светлые. Сначала они едва не передрались между собой, а уж потом сообщили, что Киара взбаламутила кладбище, прокляла землю и уничтожила всё живое на милю вокруг… людей, животных, даже растения иссушила и рассыпала прахом. Чудом выжили только Рея и Вал. На проклятую землю пригнали две дюжины магов-виталиков, а виновницу торжества кое-как отодрали от рыдающего младенца и силком утащили в Иленгард.

— Я убила её, — просто сказал Киара, стискивая трясущимися пальцами эфес шпаги. — Потому что было слишком больно, потому что предатели не должны жить и… Да что врать попусту — я убила её, потому что могла! И хотела. Но никого и не интересовали причины. Темные меня оправдали, можно сказать, без суда и следствия — мол, тупые человечьи твари сами виноваты, довели бедного ребеночка, туда им и дорога. Светлые, тоже не разбираясь, решили убить на месте. Сжечь чудовище! — передразнила она экзальтированные восклицания Грегора Нэльтана. Вышло весьма узнаваемо. — Чудовище, как видишь, немного недожарено: Джердис и Линдтерн в меня вцепились, как нежить в парное мясо, а потом и сам император вмешался. Я осталась жить на потеху ему и Темному Кругу, и лишь до тех пор, пока могу удержать свою силу на коротком поводке. Вот, в общем-то, и весь секрет…

В ответ на эту исповедь Марк не сказал ничего. Только сильнее сжал пальцы на парапете, так, что побелели костяшки. Киару это молчание ничуть не радовало — лучше бы он и впрямь сразу высказал всё, что думает, назвал злобной сукой и презренной убийцей. Неприятно, но хотя бы понятно и — что уж там — вполне ожидаемо.

А потом, когда Киара всерьез поглядывала на дверь, собираясь уйти, забрать из дома Эйнтхартена три своих платья и свалить уже к вредному, но верному Бусику, её окатило чужой силой. Темной, густой и внезапно контролируемой. Она взметнулась вверх, уходя в небо, над городом повисли сумерки, какие обычно бывают накануне грозы, в воздухе ощутимо запахло озоном и прохладный ветер коснулся волос, унося за собой жару месяца Солерис. Над Иленгардом загрохотало, а Марк, спокойный и какой-то отрешенный, повернулся к ней.

— Если бы ты могла вернуться в тот день, ты оставила бы её в живых?

Даже если здесь и сейчас следовало соврать, Киаре это и в голову не пришло.

— Щадить предательницу? Ни за что.

— Хорошо, — кивнул Марк и посмотрел на небо, где вовсю сверкали молнии. — Ливень будет. Пойдем домой?

Родной дом встретил Киару мирной тишиной, и она торжествующе выдохнула:

— Пронесло.

Миг спустя на втором этаже громыхнуло; знакомый до колик девичий голосок завопил отборным матом; по лестнице стремглав пронесся, нервно помахивая пушистым хвостом, четырехлапый тезка Адельдора Кровавого. Судя по всему, ворожея белой магии была дома и уже вовсю бодрствовала.

— Не пронесло, — меланхолично поправилась Киара. Тут с лестницы повалили клубы искристого пурпурно-розоватого дыма, и она сочла за благо переждать в ванной всю эту иллюминацию, приторно воняющую цветами.

Когда Киара всё же решилась подняться на второй этаж, дыма там не было, хотя сладковатый душок ещё витал. Она с сомнением покосилась на дверь «кабинета» и, прибавив шагу, поспешила скрыться в своей комнате.

«Долгожданное одиночество». — Киара с облегченным вздохом прислонилась к двери, старательно давя в себе желание опечатать комнату парочкой смертельных проклятий и безвылазно сидеть тут ближайшие пару суток. Сейчас её положительно тошнило от людей. Не то чтобы дело в Марке или ещё в ком-то, просто сама Киара относилась к тем, кому одиночество физически необходимо.

«Вот тебе ещё один аргумент вместо парня завести вторую кошку», — подумала Киара, ничком рухнув на кровать. Но в мыслях её не ощущалось былой уверенности, и это… настораживало.

(Да нет, вообще-то пугало до демонов.)

Ещё больше настораживало противное чувство, до жути напоминающее фантомный зуд в отсутствующей конечности — а Киаре довелось походить без трех пальцев и со шрамом через всю морду, когда она по молодости (и глупости) влезла в поножовщину с тремя наемниками разом. (А те возьми да окажись элитными гильдейскими ассасинами.) Воистину, целители — величайшая фракция магов…

Что и говорить, природа сего фантомного зуда ясна, как рассвет: сказывалось отсутствие в поле зрения лохматой темноволосой башки. Киара злилась, беспокоилась, ужасалась, снова злилась…

Не то чтобы Марк её гнал, но его замкнутая и мрачная физиономия к общению не располагала. Тем более что Киара и сама не рвалась пообщаться. Особенно на тему своего треклятого прошлого.

«Тебе нужно побыть одному», — сказала она. И хлопнула дверью прежде, чем Марк, явно возмущенный такой постановкой проблемы, нашелся с ответом.

Видят боги, Киара не собиралась мозолить ему глаза дольше необходимого. Равно как и давать повод для ссоры. Если уж Марк неспособен выносить общество закоренелой убийцы, то ему этого делать не придется. Киара достаточно разумна, чтобы молча уйти, да и предпочла бы откусить себе язык, нежели унижаться и опускаться до вульгарного выяснения отношений с последующим посылом на три известных буквы.

Ей, в конце концов, не привыкать к гордому званию брошенки.

Глубокомысленно посозерцав трещины на потолке, Киара с неохотой выпрямилась и потянула к себе стопку писем, заботливо сваленную Зейрой на прикроватный столик, поверх очередной коробки с конфетами.

— Опять ты, — проворчала Киара, закинула в рот конфету и распечатала эпистолярный шедевр от засранца Дориха.

Упомянутый засранец был на удивление немногословен — так и так, принял во внимание твои аналитические выкладки, инициировал независимое расследование; увы и ах, юный лорд Лейернхарт чист, как первый снег.

Не то чтобы кто-то всерьез подозревал Гейба. Тот подходил на роль пособника Элриссы ничуть не больше остальных магов из списка — весьма состоятельных и вхожих во дворец, откуда похитили гробы с вампирами. Но видят боги и богини, Киара была бы рада, окажись Гейб виновен. Просто потому, что это Гейбриел Лейернхарт — бессовестная подлюга, мерзкий предатель, потенциальная заноза в заднице.

«Ладно, — решила Киара, откладывая письмо и вытаскивая из коробки конфету, — если ему хватит наглости показаться мне на глаза, то я по крайней мере получу шанс изуродовать эту лощеную физиономию. И да восторжествует справедливость».

— Киа-а-а, пташечка моя!.. О, с чем конфетки?

Как же, не прошло и четверти часа, а на пороге комнаты нарисовалась драгоценная сожительница. Умиротворение, вызванное тишиной, одиночеством и предвкушением мести, сдохло в муках, едва родившись.

— Цикута, ландыш, аконит. Букетик и конфеты, два в одном. — Киара усмехнулась, оценив сверх всякой меры изящные манеры лорда-канцлера. — Женщина, у меня передоз людей и нелюдей в организме, покинь личное пространство.