Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

(*Лич – упырь, у которого сохранилась лич-ность. Самый сильный и опасный из упырей. Личи получаются, как правило, из особым способом умерщвленных колдунов. Сохраняя память и разум, они иногда сохраняют и свои колдовские навыки, получая при этом выносливость, живучесть и нечувствительность к боли. Таким образом, лич – совершенная машина для убийства. Отряд в десять личей, получивший приказ убивать, способен стереть с лица земли небольшой городок. В настоящее время создание личей запрещено законом, виновным грозит смертная казнь.)

Тем не менее, она крадучись двинулась по коридору, не сводя глаз со слабого лучика света, пробивавшегося из-под двери. Если в комнате никого нет, она тихо войдет и…

Продумать, что сделает дальше, девушка не успела. На плечо ей легла чья-то рука.

Несмотря на то, что догадывалась о присутствии постороннего – кто-то ведь зажег в «раборатории» свет! – Ханна заорала так, что ее вопль, наверное, был слышен даже в общежитии. Девушка подпрыгнула на месте и отчаянно замахала руками. Зацепилась за что-то, завопила громче, отпрянув и врезавшись боком в дверь. Она неожиданно оказалась не заперта, и, потеряв равновесие, студентка ввалилась в комнату, упав на спину.

– Надо же! – раздался над нею знакомый голос. – Какая приятная неожиданность!

Девушка осторожно приоткрыла глаза. На пороге стоял мэтр Анастасий собственной персоной и рассматривал студентку сверху вниз со странным выражением лица.

– Студиозус Руге, – протянул он. – Я так и думал… То есть, не думал я, что это будете именно вы, но отчего-то не удивлен, встретив вас здесь. Вернее, все-таки немного удивлен – я и подумать не мог, что это – вы. Однако…

Он отмахнулся, оборвав сам себя, и переступил порог. Ханна торопливо поднялась на ноги. Валяться на полу в присутствии преподавателя было верхом неприличия.

– Ну, – алхимик плотно прикрыл за собой дверь, – и что мы здесь делаем?

– Я, – девушка бросила на него взгляд и потупилась. – Мне…

– Захотелось? – подсказал мэтр Анастасий.

– Э-э…не совсем. Я… мне…

– Прекратите мямлить! Попались на воровстве – так отвечайте!

– Нет! Я не воровка! Вы что? – от возмущения девушка даже осмелела. – Да как вы могли такое подумать? Чтобы я – и что-то украла?

– А разве нет? – тоже вспыхнул алхимик. – Третьего дня у меня из кабинета пропадает экстракт синего корня, сегодня я не досчитался еще парочки эликсиров и кое-какого сырья! А, стоило мне отойти по нужде, как я застаю у самой своей двери одну из студенток, которой в это время не стоит тут находиться!

– У вас еще что-то пропало? – изумилась девушка. – А что?

– Вы, наверное, сами это прекрасно знаете, милая!

– Я вам не милая, и я ничего не брала! – Ханна неожиданно попятилась под его тяжелым взглядом. Алхимик стоял, загораживая спиной дверь. Окошки в комнате были, целых три, но до них еще нужно суметь добраться. Помещение было полуподвальное, так что мало того, что окна были в два раза меньше обычных, так еще и располагались на высоте в четыре с половиной локтя. Пришлось бы встать на выставленные вдоль стены столы, а на них столько всего наложено…

– Мне кажется, есть способ это выяснить, – заведя руку за спину, мэтр Анастасий щелкнул замком в двери. – Обыск. И начнем с вашей сумки!

Девушка лихорадочно напрягла память, мысленно пройдясь по содержимому оной. Вроде бы ничего необычного там нет… Скинула с плеча, поставила на стол, сдвинув выставленные в рядок реторты и банки, начала по одной вынимать книги, конспекты, перья, грифели… Потом на столе появился кошелек, зеркальце, пара носовых платков – чистый и не очень – мешочек с приправами, купленными на рынке, два мотка ниток с иголками, нюхательные соли, тряпочка для протирки кинжала, несколько можжевеловых шишек, отломанных вместе с веточками, обломок подковы, связка птичьих перьев, несколько гвоздиков разного размера, в том числе один ржавый и погнутый, ленточка, недовязанный носок, баночка с кремом для лица…

На этом месте алхимик отобрал у девушки сумку и сам залез в нее почти по плечи. Несколько минут он яростно копался там, достал две свечи, ножницы, гребешок, кусок мыльного камня, жестяную кружку, три недошитых платка, губную помаду, кулек орехов – и со вздохом выпрямился.

– Скажите честно, студиозус Руге, у вас в сумочке портал в иной мир? Зачем вам столько вещей?

Девушка пожала плечами. Как-то оно само выходило. Но сейчас ее занимало несколько иное:

– Теперь вы верите, что я не брала ваши препараты?

Профессор со странным выражением лица окинул гору вещей, недоумевая, как все это могло поместиться в обычной сумке.

– Не знаю, не знаю. Но у вас тут такой бардак, что вы вполне могли бы что-то засунуть в сумку впопыхах и забыть об этом!

– Но вы же сами смотрели! – Ханна тряхнула сумку. Внутри что-то звякнуло. На пол выпали бусы и кошачий череп.

– Однако, мы смотрели не везде!

Прежде, чем девушка успела сообразить, что он имеет в виду, алхимик проворно обнял ее за талию.

Ханна взвизгнула, почувствовав себя в мужских объятиях, и стала отбиваться, но мэтр Анастасий был настойчив. Его руки шарили по фигурке девушки, мяли и тискали бедра, разве что не лезли в вырез платья. Но прежде, чем Ханна как следует испугалась, он вдруг отскочил, потрясая кулаком:

– Ага! Нашел!

– Отдайте! – студентка метнулась к профессору, пытаясь отобрать пузырек с кровью, но низенький пухлый алхимик оказался неожиданно проворен и буквально откатился в сторону, встав так, что между ним и его противницей оказался второй стол.

– Ни за что! Это улика! С этим я пойду в деканат, и вас отчислят, как воровку! Как это подло! Как низко – воровать у своих! За это, насколько известно, в некоторых странах руки отрубают!

– Но я ничего не крала! – Ханна метнулась в обход стола, но ее противник успел улизнуть. – Это мое!

– Да? И вы знаете, что внутри?

– Кровь. Кровь моей…

Девушка запнулась. До нее внезапно, совершенно неожиданно, дошла двусмысленность этой ситуации. Свою кровь ей дала знахарка Скруль, чтобы та нашла по ней ее дочь. Но ведь все в округе знали, что Деяна – не родной ребенок госпожи Марфы. У нее другая мать… Другая? Но…

Мэтр Анастасий уже хотел что-то сказать, но выражение лица студентки заставило его замолчать.

– Чья это кровь? – вкрадчиво поинтересовался он вместо этого.

– Я не знаю, – пролепетала Ханна и провела ладонью по лбу. – Я ничего не понимаю. Зачем она дала мне свою кровь?

– Кто?

– Матушка Марфа, – девушка оперлась на стол, чтобы удержаться на ногах. Всему этому, однако, было вполне логичное объяснение – знахарка лгала. Всем вокруг, даже Деяне и Ханне. Лгала, что Деяна – приемная, чтобы на нее не пал позор матери-одиночки. Известно, что за рождение внебрачного ребенка женщина приговаривается к позорному столбу и пяти ударам кнутом, после чего ее изгоняют из города. И уж, конечно, после этого ей не найти места знахарки в другом городе. Пришлось бы бродяжничать, нищенствовать, таская за собой младенца, чтобы умереть вместе с ним где-нибудь в канаве, если прежде не удастся подкинуть дитя, скажем, на порог храма. А так – сделала доброе дело, пригрела сиротку из милосердия, возится с подкидышем, как с родным… Мало ли таких сироток находит себе новый дом! По сути, знахарка Скруль, выдумав умершую от простуды нищенку, выдумала свою несостоявшуюся участь, сама себе отдав на воспитание своего же ребенка. И ясно, почему она ничего не сказала, даже девочке – боялась, что Деяна по малолетству проболтается соседям…