Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

– Не могу з-знать, как это произошло! – от волнения управляющий начал заикаться. – Я н-ничего подобного не п-писал…

– Тогда кто это написал? И что, бесы побери, случилось с моим сыном?

Людвиг Траст упал на колени.

– Не велите казнить, ваше сиятельство, – взвыл он дурным голосом на грани истерики. – Ваш сын пропал без вести несколько дней назад!

– Что?

– Мы искали его! – завопил управляющий. – Я повсюду разослал людей, поиски продолжаются, но до сих пор нет никаких следов…

Медленно, очень медленно, словно тело его внезапно стало хрустальным и могло разбиться от малейшего резкого движения, герцог Ноншмантань опустился на стул.

– «Ваш сын находится там, откуда вернуться он не может ни по собственной воле, ни по воле того, кто его туда отправил», – процитировал он.

– Вагнер! К тебе опять девица какая-то! – привратник покачал головой. – И ходят, и ходят… скоро в окна лазать начнут! И чем ты их приманиваешь?

– Завидуешь? Завидуй молча! – бросил ему Рихард. – Где эта девица?

Откровенно говоря, ему самому не нравилась эта популярность. И не потому, что он стеснялся своей внешности и недоумевал – что это девчонки за ним бегают? С огромным количеством девушек, которые буквально вешались ему на шею, иногда действительно возникали проблемы. И добро бы они понимали, что все это временно – так нет же, многие даже на других факультетах вбили себе в головы, что Рихард просто обязан на них жениться. В окно пока еще не лазили, но компрометирующие детали нижнего белья в комнату подбрасывали и любовным зельем опоить пытались. А были и такие, кто просто и откровенно заявлял: мол, хочу от тебя ребенка. И как всем им объяснить, что он не из тех, кто женится? По крайней мере, лет до тридцати. А там поглядим.

Тем более, что существовала Магдалена фон Хайнц, которая не требовала ни свадьбы, ни ребенка. При всех своих достоинствах графиня обладала одним-единственным недостатком. Она была ревнива и имела на то все основания. Во-первых, любовник был моложе ее почти на восемь лет. Через несколько лет, когда ее тело начнет увядать, он останется мужчиной в самом соку и захочет подыскать себе подружку помоложе. И она не сумеет этому помешать, потому как существовала вторая причина – графиня была замужем. И не имела никаких прав распоряжаться увлечениями и судьбой своего любовника. Вот несправедливость! Мужчинам можно содержать нескольких любовниц, воспитывать двух-трех внебрачных детей, и никто их не осудит. Но стоит то же самое сделать женщине – обзавестись внебрачным ребенком или просто любовником – как общество с радостью кинется ее осуждать. Поэтому Рихард Вагнер мог перепортить половину Зверинских девушек и женщин – и никто бы ему слова не сказал до тех пор, пока один из мужей не застукал его на месте преступления.

У ворот топталась дрожащая фигурка. Она так и метнулась навстречу Рихарду:

– Сударь, это вы?

– Да, – кивнул студент, – это я. А вы…

– Я – служанка госпожи графини, – девушка всхлипнула. – Моя госпожа! Моя бедная госпожа!

Недоброе предчувствие шевельнулось в груди:

– Что случилось с твоей госпожой?

– Она… просила меня передать ей эту записку.

Девушка полезла в низкий вырез платья, достала несколько раз сложенный листок слегка сырой бумаги. Его обильно полили слезами – или щедро сбрызнули водой для придания нужного эффекта. Буквы тоже расплывались. А почерк был неровный, торопливый.

«Милый! Дорогой! Любимый! Единственный! Меня увозят от тебя. Вернее, я вынуждена подчиниться решению моего супруга, который предложил мне сию альтернативу – полгода в монастыре, либо тюрьма, позорный столб и показательная порка, после чего передача меня супругу с рук на руки, чтобы через год-полтора он мог уморить меня голодом или запереть в монастыре уже навсегда. Наша разлука приводит меня в отчаяние. Полгода – это так долго! Как бы то ни было, мы будем бороться за свою любовь. Будь твердым. В твоей твердости и я черпаю силы.

Если ты хочешь меня увидеть на прощание, приходи к девяти часам вечера к Восточным воротам. Наша карета проследует из города в это время. Я постараюсь сделать так, чтобы она приостановилась. И тут не зевай. Кольцо носи, не снимая! Люблю, целую, обнимаю, обожаю. Вечно твоя – Магдалена фон Хайнц».

– Ну, и что ты решил? – Оливер разве что на цыпочки не вставал, чтобы заглянуть в письмо.

– Ничего.

– Это ловушка, – уверенно заявил его друг. – Как тогда, в доме якобы кормилицы, – припомнил он тот случай на прошлой седмице, когда удиравший от стражи Рихард опоздал к началу практикума и почти испортил занятие. – Только ты явишься, как она – стук-постук! – и на тебя нападут.

– Не нападут, – уверенно сказал Рихард. – Я чувствую – на этом пергаменте нет никаких следов чар.

– И все равно. Восточными воротами пользуется так редко…там так мало народа…Тем более, к девяти вечера! Сигнал к тушению огней…

– Огни, – Рихард выпрямился. – Именно, что огни! Кстати, сколько времени?

– Только что пробило восемь.

– Вот бес!.. Опаздываю!

– Погоди! Куда? – захлопотал Оливер, но его спутник и друг, не тратя времени, решительно направился к выходу.

– Смотри! Опоздаешь – пеняй на себя! – крикнул вслед ему привратник. Он не первый год тут работал и успел уяснить, что большую компанию, выходящую за ворота, останавливать не рекомендуется ни по пути туда, ни, тем более, на пути обратно. Ибо от возвращающихся с попойки студентов можно запросто схлопотать тумаков. А вот на одиночках можно отыграться сполна.

– Обязательно учтем и постараемся не опаздывать, – мимо него протиснулся еще один студент и трусцой кинулся догонять первого.

Привратник покачал головой и вздохнул. Два студента обязательно найдут кого-то третьего, а это уже компания студентов. А компании студентов и школяров всегда отличались воинственностью. Похоже, и этой ночью не удастся поживиться за счет опоздавших.

Рихард заметил бегущего по пятам Оливера только на третьем повороте, когда пришлось остановиться, пропуская повозку, груженую мешками.

– Ты откуда?

– Я с тобой, – не привычный к беготне Оливер дышал тяжело. – Ты же мой друг!

– Если что, – Рихард кивнул, принимая его объяснение, – не высовывайся!

Тот только кивнул.

В молчании они добрались до Восточных ворот. Они были меньше Западных, но крупнее Водяных и Нижних, а потому закрывались во вторую очередь. Так всегда бывает – сначала запирают главные, они же Западные, ворота. Потом, проходя через весь город, стража подает первый сигнал к тушению огней и запирает Восточные. После чего обходит остальные – кроме Водяных и Нижних, были еще и так называемые Девичьи ворота, но их недавно заколотили – запирая уже и их. И потом дается второй сигнал к тушению огней. Это знак для всех таверн, кабачков и трактиров, что надо закрываться. Те, кто не успел потушить огонь после этого сигнала, уже являются нарушителями закона и подлежат штрафу. И это же – сигнал для поздних прохожих как можно скорее убраться с улиц. Ибо каждый, кто попадется ночной страже в это время, будет арестован и проведет ночь в крепости.