Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

– Эта самая матушка Марфа дала вам кровь, – вернул ее к реальности голос алхимика, – для того, чтобы…

– Она просила кое-что проверить, – сказать правду постороннему человеку было трудно. – Мне нужны были кое-какие…ингредиенты…

– Уже лучше. И вы поэтому тайком явились сюда, чтобы кое-что стащить…

Ханна кивнула. Да, по большому счету, она и хотела украсть парочку препаратов.

– Вот видите! Вы сами признались! Это воровство, студиозус Руге, – сказал, как отрезал, мэтр Анастасий. – Вы понимаете, что рискуете не просто вылететь из Колледжа, но и попасть под суд? В свете недавних пропаж ваше положение становится шатким…

– Пропаж? Вы хотели сказать – пропажи? Экстракт синего корня…

– И кое-что еще. Кое у кого еще, – тон алхимика ясно давал понять, что дальше распространяться на эту тему он не намерен. – И тут – какая удача! – я ловлю вас с поличным и готовым признанием! Понимаете, чем это вам грозит?

Ханна понимала.

– Но я ни в чем не виновата! – пролепетала девушка.

– Все так говорят, – как отрезал алхимик. – Вы сами только что признались, что собирались что-то стащить. А всякий студент, изучающий магию, должен знать, что порой намерение приравнивается к свершенному деянию, ибо что такое магия, как не желание, ставшее реальностью? Мы материализуем наши мысли – и только. И сила мага зависит в большей степени от того, насколько велика его сила воли, уверенность в своей силе и желание, чтобы мысль осуществилась. Так что вы могли бы считаться настоящей воровкой, которая меня только что обокрала…

Ханна побледнела. Внезапно комната утратила четкие очертания, все поплыло перед глазами. Голос преподавателя доносился откуда-то издалека, как из-под воды. И шум воды действительно заглушал его слова – вернее, шум крови в ушах, которая мчалась по жилам, словно бурная река на стремнине. Сознание девушки подхватил этот водоворот и умчал за собой. Она еще какое-то время пыталась бороться, держать сознание «на плаву», но…

Крепкая рука на талии не дала ей упасть и «захлебнуться». Студентка обнаружила себя, сидящей на стуле.

– Ну, как? Вы в порядке?

Над нею возвышался мэтр Анастасий. Девушка кивнула.

– Я ни в чем не виновата, – услышала она свой сиплый голос. – Моя подруга… мы выросли вместе… ее мама была близка с моей, она… просила помочь. Я не думала, что… я только хотела узнать… в этом нет ничего противозаконного. Деяна пропала, и я…мы… беспокоились! Это правда!

– Успокойтесь, студиозус Руге… Ханна, если не ошибаюсь?.. – она кивнула. – Я склонен вам поверить, милая девушка, – продолжал алхимик. – Ваше поведение… состояние… вы искренни в своем порыве, и я думаю, что сумел бы вам помочь. Скажем, проконсультировать или снабдить необходимыми реагентами. Даже предоставить в ваше распоряжение свою лабораторию…

Не веря своим ушам, Ханна таращила на алхимика глаза.

– Но, сами понимаете, это так просто не делается! – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – Все в мире имеет свою цену. И за оказанную помощь вы мне будете кое-что должны.

Он мило улыбался, но от его улыбки почему-то повеяло холодом. Так свихнувшийся на опытах некромант смотрит на распятую на алтаре жертву: «Не бойся, будет немного больно, но утешься тем, что тебе выпала великая честь пострадать ради науки!»

– Что вы имеете в виду? – пролепетала девушка.

– Пока ничего, – он улыбнулся еще шире. – Сначала, насколько я понимаю, дело. А о долгах поговорим потом. Все будет зависеть от того, насколько оно окажется трудным… и какова окажется конечная стоимость потраченных на опыт реагентов.

Грохот отворяемых дверей нарушил мертвенную тишину дома. Слуги так привыкли ходить на цыпочках, разговаривать вполголоса и стараться как можно меньше попадаться друг другу на глаза, что в первую минуту растерялись. Началась суета, беготня, выяснилось, что еще ничего не готово – ни ужин уставшим с дороги путешественникам, ни комнаты не приготовлены, ни даже печи не протоплены.

Управляющий Людин Траст был у себя. Сидел, усталым взглядом глядя на пустой камин. Жизнь казалась конченной. Две пустые и одна наполовину полная бутыли вина составляли его «общество». Он не сразу поднял голову, когда в комнату ворвался слуга.

– Там…там…здесь…

– Что? – Людин Траст с усилием выпрямился. – Там или здесь?

– Т-там, – слуга бросил затравленный взгляд через плечо. – Его сиятельство герцог Ноншмантань… Он здесь!

Управляющий попытался вскочить из кресла, но ноги неожиданно подвели, комната покачнулась перед глазами, и он тяжело оперся о подлокотник, тщетно стараясь удержать равновесие.

По коридору грохотали, приближаясь, шаги. Напуганные слуги выскакивали навстречу и тут же разбегались по углам, как мыши при виде кота. Только этот «кот» не замечал их возни – тяжелым взглядом он смотрел прямо перед собой.

Двери распахнулись с грохотом, так что обе половинки ударились о стены. Управляющий покачнулся, пытаясь шагнуть навстречу вошедшему господину, но лишь согнулся в полупоклоне:

– Ваше сиятельство… милорд герцог…

Валентин Норшмантань-старший остановился, оглядел комнату. Его тяжелый взгляд наконец наткнулся на управляющего. В серо-голубых глазах блеснули искорки. Когда-то это был крупный красивый мужчина с фигурой атлета, правильными чертами породистого лица, которое ничуть не портил горбатый нос, да и теперь в его внешности не многое изменилось. Стало больше седины, совершенно побелела борода, которую он укорачивал по последней моде, появились морщины – но и только.

– Вы писали, – без предисловий начал он. – Весьма странное письмо по поводу моего сына…

– В-ваше сиятельство, – управляющий задрожал и сделал попытку упасть на колени. – Простите, ваше сиятельство…

– Прекратите это. Лучше объясните, что это все значит?

Только сейчас Людвиг Траст заметил, что вместо кнута его господин крепко, до судорог, сжимает пергамент со сломанной печатью. Резким движением герцог сунул пергамент в руки управляющего, и тот осторожно развернул его, всматриваясь в неровные, словно писалось наспех и в темноте, строки:

«Извещаю сиятельного герцога, что на данный момент ваш сын находится там, откуда вернуться он не может ни по собственной воле, ни по воле того, кто его туда отправил. Добавлю, что сын ваш проследовал этим путем добровольно, о чем вас и должна уведомить данная записка».

И все. Ни даты, ни подписи, ни какого-либо условного значка.

– И что это означает?

– В-ваше сиятельство, – управляющий помотал головой и зажмурился, потом резко распахнув глаза, словно надеясь, что письмо само собой исчезнет. – Простите великодушно, но я этого не писал.

– Но это было получено с курьером.