Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Рихард тоже смотрел, но не на подругу, а на Оливера. Тот не чувствовал обращенного в его сторону взгляда – он был рядом с Ханной и не замечал больше ничего. Судя по выражению его лица, он был готов до капли выпустить себе кровь, лишь бы не трогали ту, чья ладошка безвольно лежала в его руке.

Услышав про «процедуру опознания», оба друга вздрогнули. Никому не приходилось участвовать в подобном мероприятии, но они понимали, что приятного будет мало. Кроме того, был огромный шанс, что алхимик устроит это нарочно, чтобы отомстить девушке, даже подтасовав результаты. И был только один способ помешать этому – не дать провести процедуру вообще. А для этого…

– Что, смелости не хватает? – тем временем уже почти глумился мэтр Анастасий. – Что ж, жаль. Очень жаль. В первую очередь, ваших товарищей. Ведь им предстоит пройти через такое…

Надо было только решиться. Не сгоряча, на трезвую голову, взвесив все «за» и «против», и понимая, что времени нет. Что его вообще больше нет и не будет. Что не будет больше ничего. Что вот сейчас заканчивается жизнь. И что надо действовать, не раздумывая, ибо бывают ситуации, когда думать вредно. Потому, что если думать, то рано или поздно всплывет вопрос – а ради чего? Или кого?

Рихард встал.

– Это сделал я.

Тишина повисла такая, что стали слышны звуки улицы. Все глаза смотрели на единственного вставшего студента.

– Э-э… – ректор покосился на алхимика. Мэтр Анастасий выглядел сбитым с толку. Что-то явно пошло не так.

– Это сделал я, – Рихард старался говорить спокойным и даже самодовольным тоном. – Я хотел убить – и убил. Это была дуэль, – то же самое он уже сказал вчера следователю-инквизитору, так что сознавался спокойно. – Я согласился принять вызов на дуэль потому, что хотел убить.

– Это правда? – изумился ректор.

– Да.

– Но откуда нам знать, что вы говорите правду? – мэтр Анастасий пока еще не пришел в себя и сильно напоминал помесь жабы и выхваченной из воды рыбы. Так что ректору пришлось взять инициативу в свои руки. – Признавать, как и отрицать свою вину, стоит только при наличии доказательств.

– Они у меня есть. Вернее, оно.

Рихард полез в свою сумку и достал кошель Густава Белого фон Ноймана:

– Вот. Срезал у трупа. Решил, что попользуюсь содержимым. Это ради него я и пытался сварганить то зелье, которое… ну… которое нашел мэтр Анастасий.

Тот дернулся от звуков своего имени, выходя из ступора:

– А зачем? Почему?

– Вы имеете в виду мотивы моего поступка? На этот вопрос я буду отвечать только следователю.

– И вы с ним встретитесь, обещаю! И он заставит вас признаться во всем! Взять!

Мастер Хотислав и аспиранты-боевики двинулись к нему, обходя с трех сторон и пытаясь взять в клещи. Грамотно, но рискованно, учитывая, что вокруг полно народа. Будь у него такое желание, Рихард легко мог уйти, взяв в заложницы любую девчонку. И, судя по взглядам, бросаемых в его сторону, многие сами бы напросились сыграть роль живого щита: «Пропустите, иначе она умрет!» Но такого желания у него не было. И он сам осторожно выбрался из-за парты, шагнув навстречу боевому магу.

– Сдайте оружие, студиозус Вагнер, – предложил тот.

– Берите, – он отстегнул фальшион, сняв вместе с перевязью. Заодно избавился и от сумки с вещами.

Аспиранты набросились на него с двух сторон, словно сдавали экзамен по задержанию опасного чудовища.

– Э-эй, осторожнее! – он дернулся, хотя сначала не собирался сопротивляться. – Руку вывихнете! Я же сам сдался!

– Он прав, ребята, – хмуро промолвил мастер Хотислав. – Он же не оказывает сопротивления! Расслабьтесь! Пошли.

Его подтолкнули к выходу. Рихард зашагал вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Но взгляд сам собой то и дело цеплялся за лица однокурсников. Аудитория молчала, и в этом молчании был не страх, не малодушие – в нем был шок и недоумение: «Зачем?» Если бы он мог однозначно ответить на этот вопрос!

У самых дверей обернулся. Оливер и Ханна смотрели на него во все глаза, вытягивая шеи, провожая взглядами. Ради кого он это сделал? Ради этих двоих, чтобы они и дальше могли сидеть рядом на лекциях, ходить, взявшись за руки и стесняться решиться на большее.

– Пошли, – хмурый и злой мастер Хотислав шлепнул его ладонью по спине. Пришлось подчиниться, переступая порог. За спиной захлопнулась дверь, отрезая прежнюю жизнь. Отрезая жизнь вообще, если уж на то пошло. И вопрос: «Зачем?» – зазвучал в голове с иной интонацией.

Когда дверь закрылась, мэтр Анастасий вскинул голову, из-под повязки озирая аудиторию. От него не укрылся истинный смысл ее молчания, но он и не ждал одобрения. Истинный герой тот, кто готов идти на жертвы ради великой цели. Рано или поздно, эти мальчишки и девчонки, когда усмирят глупую гордость и эмоции, сообразят, что преподаватель алхимии только что спас их всех. Конечно, никто из них не придет, чтобы поклониться скромному герою. Даже банального «спасибо!» не дождешься. Но он же не ради почестей и премий. Он пошел на это ради Колледжа.

– Видите, милорд, – обратился он к ректору, – мой метод принес свои плоды.

Ректор буркнул что-то созвучное: «И подавись!» – и зашаркал с кафедры прочь, на ходу бросив мэтру Визару:

– Можете начинать лекцию.

Но даже когда оба – ректор и алхимик – закрыли за собой дверь, вслед им по-прежнему неслось молчание.

Университет богословия бурлил, как потревоженный улей. Занятия были отменены – все равно никто из будущих богословов был не в состоянии сосредоточиться на старинных переводах, сводах законов, классификации демонов и учениях святых отцов. Слушатели* бродили по учебному корпусу и прилегающей территории небольшими группками, сталкиваясь друг с другом и затевая споры или разражаясь криками, выдающими их чувства – от бурного восторга до сдержанного негодования. К несчастью, преподаватели предчувствовали возмущение слушателей и существенно ужесточили дисциплину. Теперь все слушатели были обязаны покидать стены Университета только с письменного разрешения ректора.

(*Большинство предметов в Университете богословия даются только в теории, так что можно смело говорить, что обучающиеся просто прослушали курс той или иной науки. Отсюда – слушатели.)

Арчибальда фон Лютца раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад тому, что Рихард Вагнер арестован, а с другой – был возмущен до глубины души. А тут еще и этот нелепый запрет, из-за которого все планы летели псу под хвост!

– Он уйдет от меня, – кипел богослов, сжимая кулаки так, словно уже чувствовал под пальцами шею врага. – Он от меня уйдет!

– Зато не уйдет от правосудия, – пожал плечами один из его сокурсников, Робер. Как всегда, тот был с книгой и на миг отвлекся от чтения.