Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Жест был не пустым – в комнату набилась почти вся группа. Пришла даже Изольда, хотя новенькая блондинка до сих пор, две седмицы спустя, все еще чувствовала себя здесь чужой и тихонько жалась в уголок, прячась за чужими спинами.

– Вы все т-там были! А попался почему-то только он! – распалилась Ханна.

– Он тебе нравится?

Тон, каким были сказаны эти слова, подействовал на девушку, как пощечина. Она перестала лить слезы и заикаться от возмущения и захлопала ресницами:

– Какое это имеет значение?

– Большое.

Голос его чуть дрогнул.

– Насколько большое?

– Ты даже не можешь себе этого представить, – прошептал Оливер и прикусил губу. Не хватало еще, чтобы его начали жалеть! И так он успел стать притчей во языцех и еще утром к нему трижды за завтраком подходили знакомые, чтобы поздравить с началом личной жизни. Слушать веселые пожелания поскорее наверстать упущенное было одновременно радостно и тягостно. Как будто он какой-то ущербный! Но если это правда, если Ханна и Рихард… правда, они проучились три года в одной группе и ни разу даже не обнялись по-настоящему, но говорят же, что «не было бы счастья, да несчастье помогло»! Может такое быть, что его друг внезапно сообразил, что чуть было не упустил девушку своей мечты и пожертвовал ради нее свободой? Он ведь один раз уже кинулся ее выручать, когда к той начал приставать мэтр Анастасий. И вот опять… А что делать ему? Опять отойти в сторону? Что дороже – дружба или…

– Эй, мы все понимаем, – Янош Долин не мог долго молчать, – у вас свои разборки, и это тоже важно, но, может, оставите их на потом? Рихарда надо выручать!

– Как? – Ханна отмерла и посмотрела на парня.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Оливер у нас умная голова, вот пусть он и думает.

О да, Оливер придумает! Он всегда все придумывает, всегда находит выход из положения, всегда подскажет и поможет…А потом ему достаточно снисходительного похлопывания по плечу и небрежного: «Спасибо! Я твой должник! Давай, до свидания!»

– Сожалею, но мы не на экзамене, – как со стороны, услышал он свой голос. – И, боюсь, толку от моих подсказок будет немного!

– Да ладно тебе, чего петушишься? – Янош сидел на кровати Рихарда. – Понимаю твои чувства – самому сейчас хреново. Из наших никто еще туда не попадал…

– Говори за себя, – буркнул один из парней. – Ладиан и Тобиас уже сидели! Да и Рихарду на первом курсе досталось… правда, только дерьмо выносить – зато из-под старшекурсников, которые его втянули в свои разборки.

– Зато никого туда не кидали за убийство, которого он не совершал! – парировал Янош. – Кошелек с трупа подрезал я! Рихард и меня заодно прикрыл! А еще того идиота, который богослова на рапиру нанизал!

– И меня, – неожиданно добавил Радмир Крамер. – Мэтра Анастасия мы вместе «воспитывали»!

– Ну, про это он не знает? – с надеждой уточнила Ханна. – Он ведь вас не мог узнать? Он мне мстил. Он надеялся, что это как-то меня заденет…

И задело. Оливер поджал губы. Просто так девушки по парням не плачут. Видел бы ее слезы алхимик – порадовался бы.

Алхимик… записка с рецептом… его записка…его почерк… Оливера как кипятком окатило. Ведь Рихард и его тоже…

– Я действительно не могу ничего придумать… один, – услышал он свой голос. – Но вместе мы что-нибудь сможем!

Любое ожидание легче переносится, если знаешь, что кто-то где-то разделяет твои чувства.

Рихард Вагнер ждал.

Можно было считать, что ему крупно повезло – его пока не отдали в руки Инквизиции. На территории Колледжа имелась своя тюрьма, куда обычно сажали дебоширов и всяких подозрительных типов «для острастки». Кроме того, еще недавно, в прошлом веке, был принят закон о телесных наказаниях для студентов, и при тюрьме даже состоял штатный экзекутор, в обязанности которого входило надзирать за заключенными и приводить в исполнение приговор совета. Кроме того, для некоторых проштрафившихся типов нет лучшего наказания, чем просто выгребать из камер мусор, помогать экзекутору и сторожить своих же товарищей. Осознание того, что всего один шаг отделяет его самого от того, чтобы поменяться с заключенным местами, здорово помогает пересмотреть линию поведения.

Рихард Вагнер ждал.

Камера, в которую его посадили, находилась в полуподвале и оказалась неожиданно сухой, хотя и холодной. Каменные стены, пол и потолок вмиг вытянули тепло – несмотря на то, что еще шло паутинное лето*, земля уже была холодной. И теплее в ближайшие полгода не станет.

(*Паутинное лето – бабье лето, вторая половина месяца рюена.)

Впрочем, он пока еще был подозреваемым. Ему пока не предъявили официального обвинения, пока не допрашивали отдельно, с пристрастием и, тем более, не был оглашен приговор. Что грозит убийце? Минимум – показательная порка и исключение из Колледжа, а также изгнание из города. Максимум – смертная казнь. Но это второе будет грозить, только если за дело возьмутся инквизиторы.

И поэтому Рихард Вагнер ждал. Ждал хоть каких-то вестей из-за запертой двери, ждал хоть какой-то определенности. Он свой ход сделал. Теперь черед его противника.

Камера была даже немного уютной. Вместо кучи соломы – кровать, пусть и грубо сколоченная из досок и привинченная к стене цепями. Напротив, у стены – лавочка, тоже привинченная к полу. В углу – бадья с водой и еще одна – для отправления естественных нужд. Точно такие же он выносил в течение того месяца на первом курсе, которые ему присудил суд Колледжа в качестве наказания. Рихард тогда легко отделался, а его бывших приятелей, взявших первокурсника в свою банду, ждало более суровое наказание. Порка кнутом, высылка. Один вовсе должен был попасть на рудники, но, по слухам, каторгу ему заменили тюремным заключением. Еще один из бывших приятелей вовсе был отпущен на поруки родных под домашний арест – но тот был то ли графским, то ли герцогским сынком и отделался сравнительно легко. Хорошо быть благородным! И плохо, когда твои родители ремесленники. Правда, цех мукомолов не последний в их городе, но родные места слишком далеко.

Поэтому оставалось только ждать.

Ханна шла по коридору третьего этажа учебного корпуса и чувствовала себя так, словно приговорена к позорному столбу. Со всех сторон ее встречали взгляды – любопытные, восхищенные, подозрительные, даже возмущенные и полные ненависти и зависти. Впрочем, чужая популярность всегда рождает завистников и завистниц и, чем больше слава, тем сильнее чужая зависть. А Ханна в одночасье превратилась в самую популярную девушку факультета некромантии. Слухи расползались по всему Колледжу, не просто передаваясь из уст в уста, но и множились, обрастая таким количеством подробностей, что их хватило бы на четыре любовных романа. Самым безобидным и часто повторявшимся был слух о том, что Ханну Руге родители хотели выдать замуж за Густава Белого фон Ноймана, но девушке он не нравился, и она буквально натравила Рихарда на богослова, чтобы избавиться от жениха.