Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

– Во-первых, я не ваша студентка, по большому счету. Ваш предмет у нас факультативный и не факт, что в следующем семестре он появится в расписании. Во-вторых, я все-таки нахожусь в общежитии, где имею право находиться, как учащаяся Колледжа, а вы здесь не живете, следовательно, я нахожусь на своей территории. В-третьих, я вошла сюда, как положено, через дверь, а не пробралась в окошко, как вор! И, в-четвертых, я женщина и первая спросила! А мужчины должны женщинам уступать!

Несмотря на ситуацию, пра Добраш расхохотался.

– И после этого кто-то еще станет говорить, что у женщин отсутствует такое понятие, как логика? – воскликнул он. – Да все высшие учебные заведения мира, прослушав вашу отповедь, немедленно должны не просто включить этот предмет в расписание, но и брать на должность преподавателя логики именно женщин! Несколько эгоцентрично, но четко, ясно и логично.

– Это комплимент, – насторожилась Изольда, – или вы только что меня отчитали?

– Милая девушка, советую иногда думать над словами, когда разговариваете с профессиональным экзорцистом! Я ведь не всегда был преподавателем. В Университет богословия меня пригласили на должность преподавателя после того, как я прославился как самый молодой экзорцист в стране. Я десять лет работаю по этой специальности. Запомните раз и навсегда – «отчитать» означает совершить обряд изгнания из человека злого духа, начитывая, прочитывая над ним определенные заклинания. Если в вас есть злой дух, то – да, я пытался его из вас изгнать. Издержки профессии, так сказать!

С этими словами он иронично поклонился изумленной студентке. При этом в поле зрения Изольды попалась темная тень у двери.

– Не уходите от ответа, пра Добраш, – прошептала девушка, на всякий случай опять поднимая руки в жесте защиты и контратаки. – Откуда вы знаете имя Марина?

– А вы? Откуда вы знаете его? Вы же не могли… застать его в живых? Сколько вам лет?

– Столько же, сколько было ему, когда он… когда его убили.

– Марин повесился сам.

Тень у двери дернулась.

– И вы в это верите? Вы настолько хорошо его знали, что поверили, будто он сам, своей волей, сунул голову в петлю?

– А вы? – вопросом на вопрос ответил пра Добраш.

– Да! Да, я знала его достаточно хорошо! – запальчиво воскликнула девушка. – Он был самым лучшим братом на свете!

Несмотря на сумрак, было заметно, как побледнел пра Добраш:

– Б-братом?

Тень у двери дернулась.

– Двоюродным, – нехотя призналась Изольда. – Он был единственным… понимаете, единственным, кто обращал на меня внимание! Его взяли на воспитание мои родители, когда его собственные отец и мать умерли от чумы. Я родилась только через год после того, как Марин попал к нам. Наши матери были сестрами. Я помню, как он приехал на каникулы в последний раз. Я тогда набралась храбрости и перед отъездом сунула ему в сумку записку: «Марин, я тебя люблю!»

Тень дернулась.

– Глупо, конечно, – девушка шмыгнула носом. – Он мне ответил, что я слишком мала, что мы все равно родственники и никогда не сможем быть вместе… что у него другие цели, что… В общем, я здорово на него разозлилась. И злилась до тех пор, пока не узнала… ну, что с ним произошло. Родителям прислали официальное уведомление. Они поверили. Не поверила я. Стала спрашивать. В ответ мне наговорили такого, что я поняла – тут что-то не чисто. И тогда я поклялась отомстить.

Повисло недолгое молчание.

– На некромантку мне учиться не позволили, – сухо, глядя в сторону, продолжала Изольда. – Сказали, что достаточно смерти Марина. Отправили в пансион. На мое счастье, там преподавали и волшебство. Мелкое, бытовое. Просто ведовство. Частная школа… Я налегала на этот предмет изо всех сил, замучила преподавательниц вопросами, засиживалась за книгами и конспектами допоздна…И меня перевели сюда. Я просто заставила их это сделать! Мне было надо пробраться сюда и…

– И отомстить?

– А что в этом такого? – ощетинилась Изольда. – Вы-то сами, пра Добраш, тоже явно тут не просто так! Что, скажете, я вру?

Пра Добраш стиснул кулаки. По его лицу промчалась тень.

– Вы правы, студиозус Швец. Вы тысячу раз правы. Я здесь… Марин был моим…

– Другом? – подсказала девушка.

Экзорцист медленно покачал головой.

– Мы любили друг друга, – медленно, через силу, выговорил он. – И должны были пожениться.

Изольда почувствовала себя отвратительно.

– Какая гадость, – выдавила она. – Я вас… ненавижу, пра! Вы лжете! Марин не был таким, как… как…

Не в силах выразить обуревавшие ее чувства, она закричала.

Отчаянный вопль был способен, казалось, разбить стекло в окне, но прежде, чем истеричный визг достиг наивысшей точки, пра Добраш метнулся к девушке, толкнув ее к стене, навалился сверху и зажал рот ладонью:

– Молчи! Ай…

Изольда яростно, изо всех сил, укусила его за ладонь:

– Пусти! Извращенец! Сволочь! Тварь! Выродок! Ублюдок!

– Молчи! – хлесткий удар по щеке заставил студентку захлебнуться криком и слезами. – Молчи ради всего святого! Ради Марина!

Едва державшие ее руки ослабли, Изольда сползла по стене на пол, скорчилась между кучами старого постельного белья и прогнившими матрасами и дала волю слезам. Ей было плохо, больно и обидно. Марин… ее Марин оказался…извращенцем. Вот что это была за цель! Вот почему он писал, что им никогда не быть вместе! Вот ради чего… А она-то дура, поверила!

Пра Добраш стоял над нею, тяжело дыша. Потом зачем-то шагнул к двери, подергал ручку, провел ладонью над замком, кончиками пальцев пытаясь подцепить спутанные нити заклинания. Нет, все было подчищено так, что концов не найти.

– Долго работал над этим плетением, да, Марин? – прошептал он. – Чего ты теперь боишься? Нас?

Комната молчала. Только слышалось истеричное всхлипывание студентки. Постепенно оно становилось все тише и тише.

– Проревелась? – не оборачиваясь, бросил экзорцист.

– Пошел ты на…! Извращенец!

– Малолетка! – не оборачиваясь, бросил пра Добраш.

– Козел! – не осталась в долгу девушка.

– Дура! Что ты понимаешь?

– То и понимаю!

– Да ничего ты не понимаешь! – взорвался пра Добраш. – Иди сюда!

Изольда не двинулась с места. Тогда он сам шагнул к ней, невзирая на отчаянное сопротивление, поставил на ноги и, перехватив правую руку за запястье, беззастенчиво запихнул ее себе за пазуху.

Утро не принесло облегчения.

Всю ночь проведший в страшном напряжении, Рихард к рассвету чувствовал себя, как будто побывал под прессом. Слабость была такая, что он то и дело прислонялся к столбу спиной, стиснув зубы и терпя боль в лопатках. Голод немного притупился, но жажда мучила все сильнее. И парень начал мечтать о дожде. Но, как назло, ветер разогнал тучи, так что время от времени даже проглядывало солнце. Рихард быстро продрог в изодранной рубашке. А ведь прошли только сутки. Да и то, неполные.