Татьяна Бродских - Тайны степи

Мужчины отдалялись от холма, надо было отправиться утром, но Саид устал ждать, боялся не успеть, как с сестрой и отцом. Его не пугала даже начавшаяся портиться погода, с юго-востока неожиданно налетел порывистый ветер, пригоняя серую тучу. Она смотрелась инородно на ясном закатном небе, тем большей неожиданностью стали холодные капли дождя.

— Князь, это же снег, — ахнул и побледнел Пазыл, подставляя ладонь.

Саид присмотрелся и увидел маленькие снежинки, которые таяли, не долетая до земли.

— Госпожа говорила — снег подскажет, — недоверчиво смотрел на неуместные осадки телохранитель.

— Тогда не будем терять времени, — воодушевился Саид и направил коня в ту сторону, откуда принесло тучу.

Мой самоубийственный эксперимент с магией бумерангом ударил по моему и без того изможденному организму. Последнее, что я запомнила, после того как отправила «весточку» Саиду — это дикая боль, будто выворачивающая наизнанку мое тело. Августиан пытался мне помочь, звал, обнимал, упрашивал потерпеть, требовал не умирать, а я ничего ему не могла ответить. Не знаю, как долго это длилось, мне казалось, прошла вечность, прежде чем меня накрыло спасительное забытье.

Жаль, продлилось оно не так долго, уступив место кошмарам. В бреду ко мне кто только не приходил. Ниямата, которую я никогда не видела, благодарила меня за сына и просила посадить на ее могиле белые флоксы. Все бы ничего, но она привиделась мне вся в крови. Племянник мага, наоборот, ругался, обвинял меня в нежелании послужить правому делу и в своей безвременной кончине. Его молчаливо поддерживали: Ибрагим, его подельник и несостоявшийся насильник, подкупленный телохранитель, священник. Все те люди, которых я лишила жизни. Хотя Ибрагима пять лет назад я всего лишь ранила, его позже казнили, судя по оборванной веревке на шее. Был и покойный советник, он похвалил меня, но советовал не увлекаться, идею с сиротским приютом одобрил и рассказал, где спрятал свои капиталы. Последним ко мне пришел старик-провидец, он единственный выглядел совсем не так, как перед смертью. Я никогда не узнала бы в симпатичном степняке того юродивого, если бы он не произнес: «Умирать не страшно, Белая Госпожа, жить страшнее. Много радостей и горя приготовила вам судьба, не торопитесь заглядывать в будущее, пусть оно само к вам придет и подскажет, что можно изменить, а что нельзя».

Проснулась я от солнечного луча, скользящего по моему лицу. Открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. А потом мне понадобилась еще пара минут, чтобы поверить в увиденное, очень уж оно походило на продолжение бреда. Я лежала на своей кровати в доме Саида, а сам он сидел рядом в кресле и спал, свесив голову почти к самому подлокотнику. Друг выглядел усталым, на лице прорезались морщинки, которых раньше не было, а в смоляных кудрях мелькнула белая прядка. Бедный, сколько на него выпало волнений из-за меня. Приподняла руку, которая казалась почти прозрачной, и провела по волосам Саида. Он моментально проснулся, поднял взгляд на меня, увидел мою ладонь и схватил ее в свои руки.

— Анна, как же ты меня напугала. — Друг сполз с кресла на пол, покрывая мою кисть поцелуями. — Я думал, не довезу тебя, не спасу…

— Но спас же. — Я с трудом узнала собственный голос, слабый и скрипучий.

— Не я, это ваш король понял причину и смог забрать у тебя камень. Артефакт выпивал из тебя жизнь и тепло.

— Где он?

— Августиан? Спит, наверное, мы прискакали в город вчера ближе к ночи, ты была без сознания, и тобой сразу занялся лекарь, а его отправил отдыхать, сказав, что с хорошим питанием и сном он быстро восстановит силы.

— Где артефакт? — Говорить было тяжело, но судьба камешка интересовала меня почему-то сильнее, чем рассказ о том, как им удалось так быстро доехать до Камсура.

— Выкинули, — не моргнув глазом солгал Саид, из благих побуждений, конечно.

— Ладно, я сама потом заберу камень у Августиана, — улыбнулась я.

— Он обещал его уничтожить. — Друг нахмурился, но вряд ли он мучился совестью оттого, что я поймала его на невинной лжи. Скорее, был раздосадован, что я хочу вернуть себе такую опасную вещь. — Анна, ты же не хочешь опять воспользоваться артефактом?

— Саид, ты мне веришь? — Я нагло воспользовалась слабостью князя.

— Больше чем самому себе, — пылко ответил мужчина и припал с поцелуем к моей руке.

Именно в этот момент кому-то понадобилось войти в комнату. Уверена, открывшаяся картина была весьма красноречива: Саид стоит на коленях у постели и целует мою ладошку, а за окном раннее утро. А я не могу даже оттолкнуть друга, потому что шок лишил последних сил.

— Двэйн? — из моих уст вырвался то ли шепот, то ли стон, а в голове забилась одна мысль: «Лучше бы я вчера умерла, тогда не пришлось бы сейчас краснеть от стыда».

— Двэйн, это не то, что ты подумал! — Саид вскочил на ноги, покрываясь жгучим румянцем.

Двэйн смотрел на самых дорогих для него людей и молчал. Сердце разрывалось от боли, ревности и обиды. Он, как дурак, торопился к жене, отмахиваясь от гадких слухов и надеюсь спасти ее от происков врагов и завистников. Загнал несколько лошадей, измучился неуверенностью и страхом. На его глазах рухнул храм, похоронив, как он думал, Анну навеки. И вот когда он готов был опустить руки, явился этот степняк Пазыл, с вестью, что любимая нашлась. Душа взлетела от счастья и тут же сверзилась вниз, от емкой и колкой фразы степняка:

— Госпожа плоха, но князь Мансур ее обязательно спасет. Он настоящий муж, когда-нибудь и госпожа это увидит.

За пять лет брака от кого только Двэйн не наслушался о том, что он недостоин такой женщины, как леди Рибианна. В основном в лицо ему это не говорили, ограничиваясь обсуждениями в кулуарах столичного бомонда. Казалось, за это время герцог должен был привыкнуть к людской злобе, но узнать о том, что даже какой-то степняк считает Саида более достойным на роль супруга Анны, было неприятно. А еще эти разговоры о его жене и лучшем друге! Анной восхищались, ее уважали и побаивались простые степняки, которые невольно были втянуты в расследование, а Саиду завидовали. Только ленивый не обсуждал личную жизнь молодого князя и его красавицы с севера. Двэйна прислуга и рабочие не стеснялись, откуда им было знать, что герцог превосходно владеет рамхасским. А еще эти простые люди единодушно верили в то, что «Белая госпожа», как они называли Анну, жива. И никто не удивился тому, что ее спас именно Саид, а не какой-то пришлый чужеземец, почему-то настойчиво называющий себя мужем их ведьмы. Нет, с ним не спорили, но и не верили. А Двэйн не верил слухам.

Наверное, зря. Ведь о любви Саида к Анне он знал давно, но вот нежность во взгляде любимой, которой она одарила друга, больно резанула по сердцу. Двэйн разрывался, с одной стороны, его тянуло к жене, хотелось ее обнять, расцеловать, убедиться, что она на самом деле жива, с другой, он ощущал себя лишним в этой комнате. Наверняка Анне уже успели поведать, какую роль он сыграл в ее спасении. Никакую.