Хосе Сомоса - Соблазн

Когда мы оказались в спальне, он снова выдал мне инструкции: встать на колени перед кроватью, руки на голову, полотенце не снимать. Я так и сделала. Просто призрак какой-то из душа. Я вспомнила нашу постановку «Цимбелина» в поместье – там мое тело тоже прикрывала только простыня.

И снова дуло приставлено к моему виску. И его голос – прямо в ухо. Произнося свою речь, он ухватил пальцами мое лицо, впрочем не касаясь кожи.

– Я очень хорошо знаю, на что ты способна , Диана. И ты знаешь, что я знаю. Оба мы профессионалы. Ты можешь подцепить меня какой-нибудь быстрой маской, но предупреждаю, что ты должна быть очень быстрой. Если ты попытаешься, но не успеешь, я неизбежно выстрелю. Поверь, это полотенце защищает скорее тебя, чем меня. Поняла? Скажи «да» или «нет».

Я пробормотала быстрое и безразличное «да». Конечно, я понимала: филия Мигеля – Переговоры, и его слабое место – отношения между наживкой и ее добычей. Маска потребовала бы, чтобы мое тело, и в первую очередь лицо, было на виду, так что полотенце было мерой предосторожности на тот случай, если бы я собралась подцепить его на крючок. Это обстоятельство навело на мысль, что все очень серьезно. Мне стало страшно.

Его пальцы выпустили мое лицо, но пистолет остался приставленным к виску. Я замерла, дыша под полотенцем выдыхаемым воздухом. Впереди я ничего не видела, кроме пробивавшегося сквозь ткань света ночника на тумбочке. Опустив глаза, различала свою вздымающуюся грудь и бедра. Руки были подняты, как он и приказывал, и забинтованная болела.

Внезапно Мигель вновь заговорил:

– А теперь скажи: что ты делала сегодня после похорон?

– Заметила Виктора Женса, и мы какое-то время разговаривали… Ты же знаешь… Потом приехала домой. Звонила тебе несколько раз, но ты не отвечал. Потом позвонил ты…

– И все это время ты оставалась здесь?

– Да.

– Можешь это доказать?

– Доказать? – выдохнула я. – Нет… Не знаю… Я была одна… Да что происходит, Мигель?..

Пауза была такой долгой, что я подумала было, что Мигель ушел. А потом снова услышала его голос – монотонный, словно читающий молитву:

– Падилья погиб. Сегодня днем, после возвращения с похорон, у себя дома. Взял кухонный нож, перерезал горло домработнице и старшему сыну и изнасиловал свою четырнадцатилетнюю дочь-инвалида, прежде чем убить и ее. Потом вырвал себе глаза и кончил тем, что повесился. Жены его дома не было, что и спасло ее от гибели.

Я вообразила себе эту жуткую сцену, и волосы встали дыбом.

– Он что… он сошел с ума? – прошептала я.

– Его свели с ума .

– Что?

– Уверен, ты хорошо понимаешь, что я хочу сказать, – ответил он.

Все тепло от недавно принятого душа мгновенно испарилось с поверхности моего тела. Ощущения были такие, словно кто-то распахнул сзади дверцу морозильника.

– Разумеется, цифровой анализ займет несколько дней, – продолжил Мигель, – но осмотр места происшествия не оставляет никаких сомнений: им овладели. Кроме того, уже есть результаты квантового анализа предполагаемого «самоубийства» Алвареса, сам Падилья сегодня их и отправил нам. Сама можешь догадаться: микропараметры выражения его лица, способа раскладывать предметы и одежду на полу, узла веревки…

Я знала, что это значит. И постаралась говорить спокойно:

– Мигель, я ничего с ними не делала.

– Именно ты нашла тело Алвареса в поместье, – перебил Мигель. – И не стоит напоминать тебе об угрозах, которые ты адресовала Падилье сегодня в крематории. Если и есть среди нас наживка, способная овладеть кем-то с подобной силой, то это ты…

– Но почему я? Это же абсурд какой-то!

– Конечно, это не было обычной маской, – продолжил он, – и даже необычной … Мы пока не знаем, как ты это сделала, но ведь и с Наблюдателем ты использовала новаторскую технику, разве не так?

– Ничто из того, что ты сейчас говоришь, ничего не доказывает!

– Сними с головы полотенце, – внезапно приказал он. – Только с головы, медленно.

Этот неожиданный приказ меня напугал. Чего он хочет? Дрожащими руками я приподняла края полотенца и спустила его на плечи. Свет ночника ударил прямо в глаза, и я заморгала, но это не помешало мне впиться взглядом в то, что лежало передо мной на постели и на что указывал Мигель. Меня замутило от чистого, беспримесного ужаса.

– Это находилось в твоем шкафу, – сказал он.

Старая кукла – грязная, без одежды, глаз и волос. И без рук. Шея обвязана веревочкой. Вокруг на полу разбросана моя одежда, бижутерия, обувь. Мигель стоит возле плетеного стула из дома моих родителей и целится в меня. На его лице – странная смесь страха и напряжения.

– Не смотри на меня, – процедил он сквозь зубы.

– И что все это значит? – спросила я, отводя взгляд.

– Рядом с трупом Алвареса висели три куклы, помнишь? После того как Падилья вырезал свою семью, он подвесил к потолку похожую куклу. – Каждое произнесенное слово звучало с необычной для Мигеля жесткостью, дуло пистолета было направлено на меня. – А эту я только что нашел в дальнем углу твоего шкафа, Диана… Для кого ты ее припасла? Кто должен был стать твоей третьей жертвой?

Вдруг я поняла, что куски этого кошмара связаны между собой. Недоставало нескольких фрагментов, но я уже улавливала общий принцип.

Я поняла, что мы не ужинали в ресторане, не признавались в любви, не наслаждались сексом в постели – мы играли роли в его театре . Как в той сцене из «Цимбелина», где Якимо, вылезши из сундука в комнате мирно спящей Имогены, пытается насобирать каких-нибудь липовых доказательств того, что он с ней переспал, так и Мигель обхаживал, ублажал меня и за ужином, и в постели тщательно продуманными жестами моей собственной филии, филии Труда, с единственной целью – проникнуть в мой дом и обыскать его. Женс говорил, что в этой сцене из одного из последних творений Шекспира явлен символ Переговоров – как и в обезглавливании героя, облаченного в чужие одежды, или в травестизме Имогены. Однако в моем случае сцена с сундуком вполне годилась и на роль символа обманутого доверия.

Но предательство – в моем случае – было двойным. Я попыталась это объяснить.

– Мне это подбросили, – сказала я со всем спокойствием, на которое хватило сил, не глядя на него и не двигаясь, чтобы дать понять, что в мои намерения не входит его атаковать.

– Подбросили… – эхом повторил он.

– Кукла не моя, кто-то специально положил ее в шкаф, чтобы подозрение пало на меня.

Я услышала, как он прищелкнул языком. А когда заговорил, в голосе звучала печаль:

– Диана, найдя куклу, я проверил все коды доступа в твою квартиру. Только ты входила сюда на протяжении месяцев… Пожалуйста, выслушай меня. Не усугубляй ситуацию, она и так очень тяжелая. Целый вечер, с того момента, как полиция обнаружила тело Падильи, я старался уломать Ольгу, чтобы она не арестовала тебя, чтобы дала мне возможность найти какую-никакую улику… Мы даже не можем полагаться на то, во что ты сама веришь , ты что, не понимаешь? – В его голосе прорвалась такая боль, что я содрогнулась. – Если ты упала в колодец, ты уже не отвечаешь за свои действия…