Хосе Сомоса - Соблазн

– Мы еще поговорим, – сказал он, удаляясь, – но ты обязательно будешь сегодня на школьном празднике вместе с одноклассниками, Карола, кто бы тебя туда ни отвез. Уверен, ты очень хорошо проведешь время.

Дочка согласно кивнула. В отличие от Алваро, она никогда не спорила. Возможно, по той причине, что (так говорил ее брат) «всегда получала что хотела». С этой радостной мыслью в голове и чувствуя себя уже лучше, Падилья направился в спальню, где стоял ближайший телефон. «Незнакомый номер», – подумал он, глядя на монитор.

– Да, – произнес он.

После секундного замешательства Падилья повесил трубку. Он ничего не услышал. Наверняка кто-то ошибся номером.

Он поднялся и прямо из спальни прошел в кабинет.

«Ничего не случилось. Просто надо сделать еще кое-какие дела…» Он включил стоявший на столе компьютер и открыл электронную почту. Послал файл по конкретному адресу и закрыл почтовую программу. Потом вернулся в спальню, насвистывая песенку, и припомнил, что портфель с бумагами оставил в машине. Но у него еще будет время сходить за ним. Много времени. Сначала он должен испытать наслаждение. И он склонился над монитором телефона.

– Телефоны, – произнес он. – Отключить.

Забавляясь зрелищем, он смотрел, как один за другим гаснут огоньки всех каналов. Потом прошел в гостиную, где Алваро все еще записывал свои видео, так что музыка гремела по всему дому, и отключил датчики системы безопасности. Заколебался, глядя на сына, но потом подумал: «Нет, пока что – нет. Первое есть первое…»

Он вошел в кухню. Амелия, их домработница, прищурив глаза, тыкала пальчиками в сенсорную панель микроволновки. Падилья нагнулся за ее спиной, выдвинул ящик и вынул оттуда продолговатый предмет. И повернулся к девушке.

«Первое всегда раньше второго…»

Он оставил Амелию на полу в алой луже, в которой запачкались его туфли и подмок низ брюк, и вернулся в гостиную через другую дверь. Сын по-прежнему стоял к нему спиной, занятый своей музыкой. Падилья мягкими, но решительными шагами подошел к нему, сжимая в руке обагренный нож для разрезания мяса.

Каролина Падилья подправляла свою картину, когда ее заставил вздрогнуть звук – будто где-то в доме что-то разбилось.

– Что случилось? – воскликнула она.

Никто не ответил. Может, ее не услышали, потому что дверь в комнату закрыта, а в гостиной все еще звучит музыка, которую записывает брат. Пират во дворе лает, как никогда, да и дождь идет.

И она решила, никакой трагедии нет. «Амелия, наверное, опять за свое: еще одна безделушка отправится в мусор», – подумала она, улыбнувшись, и вернулась к своей картине. Но решила, что устала рисовать, опустила кисточку в стаканчик с водой, где уже стояли другие, и вытерла руки. Она была очень аккуратной, чистюлей, ей нравилось убирать вещи на свое место, и комната ее выглядела безукоризненно. Несколько лет назад брат, когда родители распекали его за бардак, пошутил: «Карола ничего не разбрасывает, потому что не двигается». Вспыхнул грандиозный скандал, был крик и даже мамины слезы. Но девочку жестокая фраза брата нисколько не задела. Алваро она очень любила и знала, что их чувства взаимны. «Это потому, что он мальчик, – думала она. – А мальчики всегда такие дураки». И конечно, она не станет портить ему праздник.

Девочка взглянула на часы и подумала, что с минуты на минуту в дверь постучит Амелия, чтобы сказать, что обед на столе. Ее всегда звали, а брата – нет. Каролина терпеть не могла, когда родители обращались с ней «по-особенному». Иногда ей казалось, что мама и отец больше ухаживают не за ней, а за ее инвалидностью: они тратили время и деньги, чтобы обеспечить ей дорогостоящие реабилитационные занятия или обременительные и бесполезные сеансы терапии с использованием так называемых стволовых клеток. Почему они не хотят принять ее такой, какая она есть? Это вызывало досаду, но досаду вызывало и собственное неумение сказать им об этом так, чтобы не обидеть.

Девочке показалось, что кто-то приближается к ее двери. Амелия, конечно. Но, кем бы он ни был, войти он не решался. И она подумала: не братик ли надумал сыграть с ней какую-нибудь шутку?

– А я тебя слышу, – сказала она громко, улыбаясь.

Никто не ответил. Она уже собралась нажать на кнопки управления креслом, чтобы подъехать к двери, когда внезапно что-то привлекло ее внимание в картине.

Папа был прав: ангел слишком серьезен. Она нарисовала его с такими распростертыми руками, что он, казалось, уже никого не приглашает в свои объятия, а хочет сцапать какую-нибудь невинную жертву. Пальцы у него – как когти.

Ты моя, Каролина .

Он был плохо сделан, совсем нереальный. Только выражение его лица оставалось привлекательным, и Каролине вдруг пришло в голову, что, несмотря на всю серьезность, в его глазах – блеск какого-то…

Внезапно дверь рывком распахнулась; та фигура, что, пошатываясь, вошла в комнату, тоже была плохо сделана и тоже была нереальной. Он, казалось, появился из фильма ужасов – весь в кровище, с ножом в руке. Каролина даже не закричала. Она просто-напросто в это не поверила . Одна когтистая лапа схватила ее за оранжевую маечку, и она почувствовала себя вздернутой вверх. Ее бесполезные ноги задергались в воздухе, как щупальца кальмара, а потом она снова упала на спину, на свою кровать. Больно ей не было – она будто отключилась от того, что происходило, глядя на все, словно на фрагмент собственной картины. И когда он набросился на нее, давя своим рычанием, запахом свежей крови и звериными жестами, и потянул вниз ее черные лосины, пытаясь их снять, Каролина поняла, что это не ее отец, он просто не мог им быть , – это был ангел.

Она поняла это, потому что разглядела в глазах ангела то же самое, что видела теперь, так близко, в глазах этого мужчины.

Наслаждение.

Весь остаток того дня я задавала себе одни и те же вопросы. Откуда у меня ощущение, что Женс скрывает что-то? Может, ему все же известно, где Вера? А что следует думать о похищении Элисы? Связаны ли оба исчезновения с проектом «Ренар»?

Я решила поговорить с Падильей, но в отделе мне сказали, что он взял выходной, а у меня не было номера ни его мобильника, ни домашнего телефона. Единственной надеждой оставался Мигель. Я послала ему эсэмэску. К вечеру, когда за окном уже темнело, зазвонил мой телефон. Это был Мигель. Он казался довольным, извинился, что не позвонил раньше, и предложил нечто необычное: встретиться в мексиканском ресторане на улице Принсеса, который нравился нам обоим. У меня не было желания ужинать в ресторане, но Мигель принялся уверять, что хочет лишь найти какое-нибудь приятное место, где можно спокойно поговорить. В конце концов я согласилась, надела куртку и, проехав по холодному, мокнущему под дождем Мадриду, оказалась в ресторане раньше его. Должна признать, что атмосфера заведения, достаточно многолюдного в канун праздника, воспоминания о других наших встречах в этом зале и первые глотки «Маргариты» меня таки расшевелили. Пока я изучала меню, снабженное с фотографиями блюд, передо мной выросла тень, что побудило меня поднять взгляд. Это был он.