Макс Фрай - Мертвый ноль [litres с оптимизированной обложкой]

Приспособить самую непостижимую часть Вселенной к своему несовершенному, нетренированному восприятию, чтобы внимательно ее осмотреть, задача, мягко говоря, нетривиальная. Но поскольку это был мой сон, пришлось ему самому ко мне приспосабливаться. И он, надо отдать ему должное, отлично приспособился. Сияющий, переменчивый, неописуемый мир исчез, и я оказался в зале старого кинотеатра – пыльная полутьма, истертые плюшевые кресла, широкий экран. Пока я елозил, устраиваясь в кресле и озирался по сторонам, на экране, хаотически сменяя друг друга, мельтешили фрагменты давешнего космического великолепия – клубки огненных нитей, туманные бесконечности, вихри ласковой тьмы. Постепенно я понял, что происходящее на экране находится в прямой зависимости от моей воли: пока я не имел никаких конкретных намерений, там творился сущий хаос, но стоило сосредоточиться на чем-то конкретном, картина немедленно упорядочивалась.

Первым делом я вспомнил о Меламори – вот бы ее сейчас в этот кинозал! Меламори не появилась на соседнем сидении, зато на экране возник удивительной красоты узор, причудливый, ассиметричный, но такой цельный и гармоничный, что глаз оторвать невозможно. «Это тропы сновидений арварохских буривухов, которыми она сейчас учится ходить», – произнес у меня в голове мой собственный голос с неподражаемыми интонациями диктора канала National Geographic. Я даже рассмеялся от неожиданности; к счастью, кинозал своим смехом не отменил.

Я не отказал себе в удовольствии вызвать на экран пространство сновидений нашего Мира, и надолго пропал, созерцая сияющую туманность в центре почти бесконечного множества проторенных, ярких, широких и одиноких, почти невидимых путей, впадающих в нее, как реки впадают в море, и одновременно связанных причудливым, даже с виду прочным узлом. Вспомнил, как Джуффин когда-то давно объяснял мне, что наш Мир стал чем-то вроде модного курорта, куда легко и охотно устремляются сознания сновидцев из самых разных реальностей, просто потому, что чуть ли не все дороги сновидений теперь ведут к нам. Теперь я видел это своими глазами: больше всего это походило на центральный вокзал огромного мегаполиса, сложный, многоуровневый, но безупречно организованный, так, что все очень легко находится, и никто не мешает никому.

Наконец я вспомнил о Пожирателях и с любопытством уставился на экран в ожидании боевых плясок пернатых змеев – как-то так, весело и бодро я это себе представлял. Но вместо этого на экране замелькали, задергались вспышки света и пятна тьмы, как будто у оператора порвалась пленка; в годы моего детства такое порой случалось, и тогда в зрительном зале поднимался возмущенный свист. Вот и я тоже свистнул, заложив в рот два пальца – некоторые особо бесполезные навыки кочуют за нами не только из яви в сон, но и из жизни в жизнь – и экран потемнел окончательно. А мой собственный голос, не утратив назидательных дикторских интонаций, любезно пояснил: «Мелкие хищники всегда разбегаются, почуяв более крупного хищника, Пожиратели, знаешь ли, не любят, когда их самих едят», и, выйдя из роли, ехидно захихикал прямо у меня в голове.

Да не буду я жрать всякую пакость! – сердито подумал я. Но информацию к сведению принял. Оказывается, прежде, чем уничтожить Пожирателей, мне придется придумать, как их приманить. Для начала можно выпить чьей-нибудь крови, по методу сэра Джуффина Халли. Например, принцессиной. Злодей я, в конце концов или нет?

Я бы, пожалуй, еще поборолся за свои мистические потребительские права на документальный фильм из жизни Пожирателей, призывая их на экран несгибаемой волей и неумелой имитацией панической жажды сверхнеземной любви, но в этот момент суровая рука реальности вырвала меня из условно ласковых объятий сновидения. Вечно так.

Если я доживу до глубокой старости, подам в отставку и заскучаю на пенсии, непременно напишу учебное пособие под названием: «Как практиковать магические сновидения, когда вас постоянно будят всякие гады». Это будет в высшей степени трагическая книга, ее краткое содержание я могу пересказать прямо сейчас: «А никак!» Для утешения читателей эта неприятная правда будет проиллюстрирована занимательными историями из моей бестолковой жизни и подробными описаниями зверской расправы над любителями будить ни в чем не повинных людей. Хотя со зверской расправой у меня пока, будем честны, не очень. Но к тому времени я наверняка научусь.

Открыв глаза, я увидел бесстрастное лицо сэра Шурфа. В другое время подскочил бы как ужаленный в полной уверенности, что случилось нечто совершенно ужасное. Потому что до сих пор он просто так, без особой надобности никогда меня не будил. Да и по необходимости тоже нечасто: у моего друга изобретательный ум, непреклонный характер и граничащее с суеверием твердое убеждение, что мне для сохранения остатков рассудка надо много и крепко спать. Так что даже подумать страшно, что такое стряслось, если он решился меня разбудить.

Но сейчас я совершенно точно знал, что ничего непоправимого в моей жизни произойти не может. Не потому, что судьба ко мне как-то особенно добра, просто я способен справиться с чем угодно. Ну и о чем тогда беспокоиться? Какой в этом смысл?

– Мое поведение непростительно, это я и сам понимаю, – сказал Шурф. – До полудня еще три часа; по твоим меркам, это довольно рано…

– Не просто «довольно рано», а полный трындец.

– Меня отчасти извиняет то обстоятельство, что сегодня я буду занят до позднего вечера, даже несколько минут, чтобы выпить с тобой кружку камры вряд ли смогу выкроить. При этом у меня новости, с которыми лучше не затягивать. Разумеется, я мог бы дождаться, пока ты проснешься и воспользоваться Безмолвной речью, но… Видишь ли, это новости такого рода, что я не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, какое у тебя будет лицо.

– Какое у меня будет лицо, – зачем-то повторил я. – Так, погоди. При чем тут мое лицо? Зачем на него смотреть? Я вполне допускаю, что некоторым людям это неоднозначное зрелище может доставить неописуемое блаженство, но ты-то у нас аскет. К тому же столько раз мою рожу видел, что до вечера мог бы и потерпеть…

Шурф, не дослушав, вручил мне кружку камры, которую варит его личный повар. Это, безусловно, отличный напиток, но все-таки не настолько, чтобы ради него вот так жестоко меня будить.

– Бабочки, – сказал он. – Твои голубые бабочки на Темной Стороне. Я узнал, что они означают. Просыпайся, пожалуйста. Мне нужно твое внимание. Будет чрезвычайно досадно, если ты просто покиваешь спросонок, а на самом деле ничего не поймешь.

– Ладно, – согласился я. – Мне и самому будет досадно. Потому что ничего не понимаю я уже вот прямо сейчас. Хочется привнести в свою интеллектуальную жизнь некоторое разнообразие. В смысле начать хоть что-нибудь понимать. Может, со второй попытки получится? Дай мне шанс.