Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

Мэтью хорошо знал, чего ожидать от старшего брата. Всю свою жизнь Болдуин только и делал, что губил чьи-нибудь жизни – в физическом, моральном и финансовом смысле. К последнему способу он пристрастился, обнаружив, что отнимать у людей деньги не менее увлекательно, чем жечь деревни.

– Я решилась на это, когда в конюшне и в лесу Дианы не оказалось. Болдуин берет след лучше, чем ты.

– Да, добычу он выслеживает отменно – но мне совсем не нужно, чтобы очередной его добычей стала моя жена. – Мэтью взял ключи со стола. – Дождись его. Я поеду один.

– Он не тронет Диану, узнав, что она твоя. Болдуин, как глава семьи, должен знать, что у нас здесь происходит.

Такие слова из уст матери, знавшей, как мало он доверяет старшему брату, показались Мэтью довольно странными.

– Явившись без спросу в твой дом, они оскорбили прежде всего тебя, – сказал он, пожав плечами. – Ты вправе предпринимать все, что сочтешь нужным.

– Болдуина я вызвала не ради себя, а ради Дианы. Ее нельзя оставлять в руках колдунов, хотя она сама колдунья.

Марта принюхалась.

– Вот и он, – объявила хозяйка замка, сверкнув глазами, хотя все и так было понятно.

Хлопнула парадная дверь, по плитам загремели тяжелые шаги. Мэтью вскинулся, Марта закатила глаза.

– Сюда, – негромко позвала Изабо.

Даже в чрезвычайных обстоятельствах она не желала повышать голос: вампирам ни к чему устраивать сцены.

Болдуин Монклер – в финансовых кругах его знали под этим именем – уже шагал по коридору. Медно-рыжие волосы сверкали в электрическом свете, под кожей играли мускулы прирожденного атлета. Его с детства учили владеть мечом; он и в бытность свою человеком внушал почтение, а уж как вампиру ему мало кто осмеливался перечить. Средний из трех сыновей Филиппа де Клермона родился во второй раз во времена Древнего Рима и был любимцем отца. Оба они были вылеплены из одного теста: любили войну, женщин и вино – именно в этом порядке. Славные, казалось бы, ребята, но из тех, кто сходился с ними в бою, в живых оставались очень немногие.

Сейчас гнев Болдуина готовился пасть на голову Мэтью. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда и были такими разными, что даже Филипп отчаялся подружить их.

– Мэтью, ты где? – заревел он, почуяв присущий брату запах корицы с гвоздикой.

– Здесь, Болдуин.

Старший тут же схватил его за горло. Двое сцепившихся вампиров – один рыжий, другой темноволосый – пронеслись через холл и разнесли в щепки дверь.

– Как ты мог связаться с колдуньей после того, что они сделали с отцом!

– Она еще не родилась, когда это случилось. – Голос Мэтью звучал по очевидной причине сдавленно, но страха Клермонт не выказывал.

– Вина лежит на всех колдунах. Они знали, что нацисты его пытают, но не помешали им.

– Болдуин, – вмешалась Изабо, – Филипп оставил четкие указания не мстить за него.

Она твердила это Болдуину годами, но гнев его все не унимался.

– Без колдунов эти твари его бы не схватили. Нацисты ставили на нем эксперименты – проверяли, сколько может вынести вампир. А мы из-за проклятых колдовских чар так и не сумели найти его и спасти.

– Тело Филиппа им не удалось сокрушить, но душу они сгубили, – безжизненным голосом сказал Мэтью. – С Дианой может случиться то же самое, Болдуин.

Физические страдания не так страшны по сравнению со сломленным духом. Мэтью закрыл глаза при мысли о том, что могут сделать мучители с его непокорной упрямой колдуньей.

– А мне-то что! – Болдуин швырнул брата на пол и занес кулак, но медный звон грохнувшей о стену кастрюли привел его в чувство. Братья вскочили на ноги.

– Она жена ему! – резко бросила Марта, уперев руки в бока.

– Ты повязался с ней?! – не поверил Болдуин.

– Диана теперь член семьи, – подтвердила Изабо. – Мы с Мартой приняли ее, и ты тоже должен.

– Ну уж нет! Ни одна колдунья не будет носить фамилию де Клермон и не войдет в этот дом. Брачный инстинкт, конечно, сильная вещь, но смерть сильнее. Если Бишоп не убьют колдуны, я сам ее убью.

Мэтью ринулся на брата.

– Ты укусил меня! – взвыл тот, зажимая разодранное горло рукой.

– Будешь грозить моей жене – еще и не то увидишь, – заявил, тяжело дыша, Мэтью, глаза у него сделались бешеные.

– Довольно! – крикнула Изабо. – Я потеряла мужа, дочь и двух сыновей – не хватало еще, чтобы вы вцепились в глотки друг другу. Колдуны не смеют никого забирать из моего дома, и я не стану тратить время на споры, пока враги держат в плену мою невестку.

– В сорок четвертом ты говорила, что война с колдунами ничего не решит, – проворчал Болдуин, – а сейчас – нате вам!

– Это другое дело, – отрезал Мэтью.

– Другое, потому что с этой колдуньей ты спишь – даже гнев Конгрегации не побоялся навлечь на нашу семью, чтобы лечь с ней а постель.

– Решение о начале кампании против колдунов мог принять только твой отец, а он категорически не желал затягивать мировую войну. – Изабо стояла за спиной Болдуина, дожидаясь, когда тот повернется к ней лицом. – Пойми наконец, что за такие преступления наказываем не мы, а люди.

– Ты, помнится, тоже наказывала, – кисло заметил сын. – Скольких нацистов ты скушала на обед? – Болдуин совсем разошелся и говорил непростительные вещи.

– Вернемся к Диане, – продолжала Изабо, грозно посмотрев на него. – Будь твой отец жив, Люциус Сигерик Бенуа Кристоф Болдуин де Клермон, – будь он жив, он сам бы занялся ее розысками, колдунья она или нет. И стыдился бы, видя, как ты сводишь старые счеты с братом. – Каждое имя, которое дал сыну Филипп, звучало как пощечина, и Болдуин вздрагивал, слыша их.

– Спасибо за совет, Изабо, и за урок истории, – сказал он, выслушав мать. – Теперь, к счастью, решения принимаю я. Мэтью эта девка не достанется – все, конец. – Облегчив таким образом душу, он пошел к дверям.

– Ты не оставляешь мне выбора, – сказал ему вслед Мэтью.

– Какого еще выбора? – фыркнул Болдуин. – Твой долг – делать то, что велю я.

– Я, может, и не глава семьи, но это дело выходит за рамки семейного. – Мэтью наконец уловил смысл материнских слов.

– Прекрасно, – пожал плечами Болдуин. – Отправляйся в свой дурацкий крестовый поход, ищи свою колдунью. И Марту возьми – она, похоже, влюблена в нее не меньше твоего. Хотите разозлить колдунов и навлечь на всю семью гнев Конгрегации – дело ваше. Я в случае чего от вас отрекусь как глава семьи.

Он не успел дойти до двери, когда младший брат выложил свой главный козырь:

– Я освобождаю де Клермонов от всякой ответственности за то, что они давали Диане Бишоп приют. Отныне ее делом, как уже бывало с другими в прошлом, займутся рыцари Лазаря.

Изабо отвернулась, скрывая гордость за сына.

– Неужели? – прошипел Болдуин. – Мобилизация братства равносильна объявлению войны.