Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

Моя специальность – переводить каракули ученых на понятный всем язык. Мэтью писал это на смеси французского и латыни, а слово «даймоны» сократил на старинный лад, daeos, чтобы случайный читатель не понял, кто здесь упомянут.

«Как создаются даймоны?» Полтораста лет спустя Мэтью так и не нашел ответа на этот вопрос.

В том месте, где Дарвин обсуждал родство между видами, из-за пометок Мэтью почти не виден был оригинальный текст. В самом начале главы говорилось:

«Начиная с отдаленнейшего периода истории мира сходство между организмами выражается в нисходящих степенях, вследствие чего их можно классифицировать по группам, соподчиненным другим группам». Против этих слов большими черными буквами значилось «ПРОИСХОЖДЕНИЕ». Несколькими строчками ниже было дважды подчеркнуто: «Существование групп имело бы простое значение, если бы одна группа была приспособлена исключительно для жизни на суше, а другая – в воде, одна – к употреблению в пищу мяса, другая – растительных веществ и т. д.; но на самом деле положение совсем иное, так как хорошо известно, как часто члены даже одной подгруппы разнятся между собой по образу жизни».

Считал ли Мэтью вампирскую диету скорее привычкой, нежели определяющей характеристикой вида? В конце главы я обнаружила следующее: «Наконец, различные группы фактов, рассмотренные в этой главе, по-моему, столь ясно указывают, что бесчисленные виды, роды и семейства, населяющие земной шар, произошли каждый в пределах своего класса или группы от общих предков и затем модифицированы в процессе наследования, что я без колебаний принял бы этот взгляд, если бы даже он не был подкреплен другими фактами или аргументами». Мэтью приписал на полях: «ОБЩИЕ ПРЕДКИ» и «ce qui explique tout» [42] Этим все объясняется (фр.). .

Он – по крайней мере, в 1859 году – верил, что моногенез объясняет все, что даймоны, люди, вампиры и колдуны произошли, возможно, от общих предков. Что наши существенные различия есть продукт наследования, привычки и отбора. В лаборатории, когда я спросила, не представляем ли мы собой один общий вид, он ушел от ответа, но здесь ему не уйти.

Мэтью прямо-таки прилип к компьютеру. Я закрыла «Aurora Consurgens», прекратила поиски Библии и села с Дарвином у огня на диване. Заметки, оставленные вампиром в книге, могли многое о нем рассказать.

Он все еще оставался для меня загадкой, которая здесь, в Сет-Туре, стала еще более неразрешимой. Мэтью во Франции сильно отличался от английского Мэтью: я никогда еще не видела, чтобы он работал с таким увлечением, слегка сгорбившись и закусив губу острым, чуть удлиненным клыком. У него даже морщинка обозначилась между глаз. Не замечая, что я на него смотрю, он вовсю молотил по клавишам, – видимо, ноутбуки с хрупкими пластмассовыми деталями живут у Мэтью недолго. Допечатав до точки, он откинулся на стуле, потянулся и зевнул.

Это я опять-таки видела в первый раз. Может, зевок, как и сутулые плечи, – признак отсутствия напряженности? В день нашей первой встречи он сказал, что хочет знать обо всем, что происходит вокруг, а здесь ему знаком каждый дюйм, все запахи, все живое. Две вампирши, живущие в доме, – это его семья, принявшая меня ради Мэтью.

Я вернулась к Дарвину, но после ванны меня разморило, а тепло и ритмичный стук клавиш и вовсе усыпляли. Проснулась я укрытая одеялом; «Происхождение видов», заложенное бумажкой, лежало на полу рядом. От сознания, что меня поймали на подглядывании, я залилась краской.

– Добрый вечер. – Мэтью, сидевший на диване напротив, заложил книгу, которую читал сам. – Не выпить ли нам вина?

Меня это как нельзя более устраивало.

– Да, хорошо.

На столике восемнадцатого века около лестницы стояла бутылка без этикетки, уже откупоренная. Мэтью налил два бокала и один подал мне. Я понюхала напиток, предчувствуя его первый вопрос:

– Малина и леденец.

– Для колдуньи у тебя в самом деле хорошо получается, – одобрительно кивнул Мэтью.

Я пригубила:

– Что мы пьем? Нечто древнее и редкостное?

– Ни то ни другое, – расхохотался Мэтью. – Его разлили месяцев пять назад. Местное вино из винограда, что растет у дороги. Проще некуда.

Ну и пусть некуда, зато вкус приятный. Вино отдавало травой и лесом, как воздух вокруг Сет-Тур.

– Ты, вижу, предпочла Библии науку. Как тебе Дарвин?

– Ты по-прежнему веришь, что создания и люди происходят от общих предков? Что различия между нами могут быть чисто расовыми?

– Я уже говорил тебе, что не знаю, – с легким нетерпением сказал Мэтью.

– В тысяча восемьсот пятьдесят девятом ты был в этом уверен. И думал, что употребление крови в пищу – всего лишь привычка, а не видовой признак.

– Ты же знаешь, как далеко шагнула наука со времен Дарвина. Привилегия ученого – менять свое мнение в свете новой информации. – Мэтью выпил немного и поставил бокал на колено. Вино заиграло в отблесках пламени. – Кроме того, такое понятие, как расовые отличия, сегодня уже устарело. Это всего лишь слова, которыми человек привык обозначать хорошо заметную разницу между собой и кем-то другим.

– Тебя по-настоящему волнует вопрос, как и почему вы – мы все – здесь оказались. Это видно на каждой странице Дарвина.

– Вопрос, который стоит задать. И только.

Мэтью смотрел в свой бокал и говорил мягко, но профиль его был суров. Я промолчала, хотя мне очень хотелось, чтобы он улыбнулся. Он снова взялся за книгу.

Я смотрела на огонь. Когда часы на камине пробили семь, Мэтью прервал чтение:

– Пора ужинать. Спустимся в гостиную к Изабо?

– Только переоденусь сначала.

Мой гардероб не шел ни в какое сравнение с великолепием Изабо, но конфузить Мэтью больше необходимого я все-таки не хотела. На нем самом были простые черные брюки и очередной свитер из неисчерпаемого запаса, годящиеся, как обычно, и в пир и в мир. При близком знакомстве с его мягкими свитерами я стала подозревать, что все они кашемировые.

Наверху я извлекла из сумки серые брюки и тонкий бирюзовый свитер с широкими рукавами. Волосы после недавней ванны и естественной сушки сделались слегка волнистыми – порядок.

Кое-как приведя себя в порядок, я сунула ноги в мокасины и сошла вниз. Мэтью, чей острый слух уловил мое приближение, встретил меня на площадке и широко улыбнулся.

– В голубом ты мне нравишься не меньше, чем в черном. Красавица. – Он невинно поцеловал меня в обе щеки (к ним тут же прилила кровь), пропустил между пальцами мои волосы. – Не позволяй Изабо себя донимать, что бы она там ни говорила.

– Постараюсь. – У меня вырвался слабый смешок.

Изабо с Мартой были уже в гостиной. Хозяйка обложилась газетами на всех основных европейских языках, да еще на иврите и на арабском. Марта читала детектив в мягкой обложке, с завидной скоростью водя черными глазами по строчкам.