Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

– Compreni, compreni, – закивала она, глядя на меня в открытую дверь.

– Merces amb tot meu cor, – сказал он тихо.

– Al rebeire. Mefi.

– T’afortissi. Ты тоже обещай мне, – Мэтью повернулся ко мне, – быть осторожной и слушаться Изабо.

И ушел, не оглянувшись, так и не прикоснувшись ко мне.

Я закусила губу, но слез не сдержала. Сделала три медленных шага к лестнице, а потом помчалась бегом на сторожевую башню, рыдая в три ручья. Марта посмотрела понимающим взглядом и не стала меня останавливать.

Наверху было сыро и холодно. Надо мной развевался стяг де Клермонов, луну застили облака. Тьма подступала со всех сторон; тот единственный, кто мог ее отогнать, покинул меня и унес с собой свет.

Мэтью, стоя у «рейнджровера», ссорился с Изабо. Она, потрясенная, ухватила его за рукав, словно хотела помешать сесть в машину.

Он высвободился – белая рука мелькнула в темноте и стукнула по крыше автомобиля. Я так и подскочила: при мне он применял силу разве что к устрицам и каштанам. На машине осталась страшная вмятина.

Мэтью печально склонил голову. Изабо погладила его по щеке. Сев в машину, он сказал ей еще несколько слов. Она кивнула и посмотрела на башню. Я отпрянула, надеясь, что вампиры меня не заметили. Машина развернулась, тяжелые шины захрустели по гравию, и вскоре задние огни исчезли вдали. Я сползла по каменной стене и дала волю слезам.

Именно в этот вечер я узнала, что такое колдовская вода.

До встречи с Мэтью я думала, что в моей жизни уже нет места значительным изменениям, и уж точно не предполагала, что таким изменением окажется полуторатысячелетний вампир. Но он как-то умудрился незамеченным проскользнуть в пустой, мне самой неведомый уголок моей души.

А теперь он уехал, и я поняла, как сильно мне его не хватает. Слезы немного смягчали мою решимость не отдавать его без борьбы. Воды все прибывало, и вскоре я уже сидела в луже, которая с каждой минутой становилась все глубже.

Дождя, несмотря на облака, не было – воду источала я сама.

Слезы, вытекая из глаз, неимоверно разбухали и звонко плюхались на камень. С волос тоже стекала вода. Я открыла рот, потому что дышать носом из-за струящихся по лицу потоков было невозможно, и изо рта тоже хлынула соленая струйка.

Сквозь водную пелену на меня смотрели Изабо с Мартой. Марта была мрачна, губы Изабо шевелились, но слова заглушал рев тысячи морских раковин.

Я встала, надеясь, что потоп прекратится, – не тут-то было. «Оставьте меня, пусть вода унесет прочь меня, и мое горе, и память о Мэтью…» Попытка произнести это вызвала новый морской прилив. Я протянула руки, и тут же потекло с кончиков пальцев. Мне вспомнилась материнская рука, простертая к отцу, и напор усилился.

Я утратила всякую власть над тем, что со мной творится. Внезапное появление Доменико напугало меня сильнее, чем я готова была признать; Мэтью уехал; я поклялась драться за него с неизвестным и непонятным врагом. Теперь уже ясно, что его жизнь складывается не из одних домашних радостей – камин, вино и книги. И протекает она не только в лоне семьи. Темные намеки Доменико говорили о вражде, опасностях, смерти.

Я изнемогала, меня заливала вода. Изнеможение это сопровождалось каким-то странным восторгом: во мне, смертной, таилась могущественная стихия, сулившая невообразимую власть. Если отдаться на ее волю, Дианы Бишоп больше не будет. Я стану водой и буду существовать везде и нигде, избавлюсь от тела, от боли.

– Прости меня, Мэтью, – пробулькала я.

Шаг, который сделала ко мне Изабо, отозвался в мозгу громким треском. Я хотела предостеречь ее, но слова потонули в реве прибоя. От моих ног поднялся ветер, превращая потоп в ураган. Я воздела руки к небу, окруженная крутящимся водяным столбом.

Марта схватила Изабо за локоть и что-то ей втолковывала. Та пыталась вырваться, по губам было видно, что она говорит «нет», но Марта не уступала. Изабо покорилась и вдруг запела – завораживая, призывая, возвращая меня в этот мир.

Ветер начал стихать: бешено рвавшийся с флагштока штандарт де Клермонов снова едва колыхался. Неистовые потоки, бьющие из пальцев, превратились сначала в реки, потом в слабые ручейки и наконец иссякли. То же самое происходило с водой, лившейся с волос. Рот вместо прибоя исторг удивленный вздох – только гигантские слезинки, с которых все и началось, еще некоторое время падали из глаз. Вода убегала через отверстия в парапете и с шумом падала на гравий далеко внизу.

Когда она сошла окончательно, я почувствовала себя выдолбленной, как тыква, и окоченевшей. Подкосившиеся колени больно ушиблись о камень.

– Слава богу, – промолвила Изабо. – Мы чуть не потеряли ее.

Они подняли меня, трясущуюся от холода и изнеможения, на ноги и увлекли вниз по лестнице с ошеломительной скоростью. В холле Марта повернула к лестнице в комнаты Мэтью, но Изабо потянула в другую сторону:

– Ко мне ближе.

– Ей будет спокойнее рядом с ним.

Изабо, сердито фыркнув, уступила, но возле винтовой лестницы разразилась гневной тирадой. Столь цветистые фразы плохо сочетались с ее прелестными губками. Она бранила силы природы, вселенную и сынка Мэтью и поминала по матушке строителей башни.

– Я отнесу ее наверх, – заявила она наконец и легко подняла меня, хотя я была значительно крупнее ее самой. – О чем он только думал, закручивая ступени таким винтом? И зачем ему целых два пролета? Ума не приложу.

Марта, приткнув мои мокрые волосы в сгиб ее локтя, пожала плечами:

– Да чтобы труднее было. Он всегда осложнял жизнь и себе, и всем остальным.

Свечи никто не потрудился зажечь, но в камине еще тлел огонь, и спальня не успела остыть. Марта сразу же скрылась в ванной. Услышав шум льющейся воды, я с тревогой уставилась на свои пальцы. Изабо отломила от большого полена щепку, разворошила угли, подкинула дров, засветила той же щепкой с десяток свечей и оглядела меня с головы до ног.

– Он мне никогда не простит, если ты заболеешь.

Ногти у меня опять посинели – не от электричества, а от холода, – пальцы сморщились. Изабо принялась растирать мои руки в ладонях. Я, клацая зубами, отняла их и обхватила себя. Тогда она без церемоний сгребла меня в охапку и отнесла в ванную, где клубился пар.

– В ванну ее! – скомандовала Изабо.

Вдвоем они раздели меня и, ухватив холодными руками под мышки, опустили в горячую воду. Контраст при соприкосновении с моим заледеневшим телом получился такой, что я взвыла и попыталась вылезти.

– Ш-ш-ш… – Изабо собрала мои волосы, а Марта усадила обратно. – Тебе необходимо согреться.

Марта стояла на страже в изножье ванны, Изабо – в изголовье, шепча и напевая нечто успокоительное. Меня еще долго продолжала сотрясать дрожь.