Дебора Харкнесс - Открытие ведьм [litres]

Мэтью давал мне понять, что те времена ушли безвозвратно и простого прямолинейного секса у нас не будет. Поскольку другого я не знала – с тем же успехом могла бы быть и девственницей. Чувства к нему переплетались с физическими реакциями и затягивались под его губами и пальцами в хитрые мучительные узлы.

– Времени у нас столько, сколько нужно, – повторял он, поглаживая мне руки с нежной внутренней стороны, пока тело не напряглось, охваченное любовью и физическим желанием.

Мэтью изучал меня с дотошностью картографа, высадившегося на неизвестный берег. Я порывалась ответить тем же, но одна его рука все так же прижимала мои запястья к подушкам. Когда я начинала жаловаться на такое неравенство, он затыкал мне рот весьма эффективным способом. Холодные пальцы прокрались между бедрами в последнюю неисследованную область.

– Мэтью, – выдохнула я, – это как-то не похоже на «жениха в мешке».

– Ну, мы же во Франции.

Глаза у него лукаво блестели. Мэтью отпустил мои руки, резонно полагая, что я больше не стану увертываться. Я тут же притянула его к себе. От затяжных поцелуев мои ноги раскрылись, как переплет книги, и наконец дразнящая пляска его пальцев вызвала во всем теле дрожь. Мэтью дал ей уняться. Когда сердце чуть успокоилось и я набралась сил посмотреть на него, он был доволен, как наевшийся сливок кот.

– Что историк скажет теперь?

– В специальной литературе это выглядело иначе. – Я дотронулась до его губ. – Если эмиши занимаются ночью такими делами, неудивительно, что телевизоры им не нужны.

Он самодовольно хмыкнул:

– Может, поспишь теперь?

– Ну уж нет. – Я опрокинула его на спину. Он, заложив руки за голову, смотрел на меня с той же ухмылочкой. – Теперь моя очередь.

Я исследовала его не менее тщательно, чем он меня. Вскоре мое внимание привлекла метка в виде белого треугольника на бедре. Присмотревшись, я обнаружила на груди другие странные знаки – одни напоминали снежинки, другие крестики. Все они таились глубоко под кожей и потому не сразу бросались в глаза.

– Что это, Мэтью? – Я потрогала особенно крупную снежинку под левой ключицей.

– Шрам. – Он вытянул шею, чтобы посмотреть. – Этот от меча. На Столетней войне, что ли, – не помню уже.

Я скользнула повыше, согревая его собой.

– Шрам, говоришь? Повернись-ка.

Он, постанывая от удовольствия, лег на живот.

– Ох, Мэтью.

Мои худшие опасения подтвердились: на спине и на ногах я нашла десятки, если не сотни отметин.

– Что? – Он повернул голову, увидел мое лицо и сел. – Ничего страшного, mon coeur [56] Сердце мое (фр.). . Всего лишь выносливое вампирское тело.

– Их так много!

Вот еще один шрам, у плеча.

– Вампира, как я уже говорил, убить трудно, но разных созданий отчего-то так и тянет попробовать.

– Тебе было больно?

– Ты знаешь, что я испытываю удовольствие, значит и боль тоже. Но все быстро зажило.

– Почему я их раньше не видела?

– Смотреть нужно пристально, при верном освещении. Тебе неприятно это зрелище?

– Шрамы? Нет, что ты! Просто очень хочется добраться до тех, кто тебя ими наградил.

Тело Мэтью, как и «Ашмол-782», представляло собой палимпсест – под гладкой поверхностью скрывалось богатое прошлое. Я содрогнулась при мысли обо всех тех войнах, на которых сражался Мэтью, как явных, так и тайных.

– Довольно тебе воевать! – Мой голос дрожал от гнева и жалости. – Хватит!

– Ты немного опоздала, Диана. Я воин.

– Нет! Ты ученый.

– Воином я был дольше, и убить меня трудно – вот тебе доказательство. – Шрамы, как свидетельство его несокрушимости, и впрямь успокаивали. – И почти все мои противники давно умерли, так что успокойся.

– Чем же тогда прикажешь заняться?

Я натянула простыню на голову, как палатку. Какое-то время тишину нарушали только редкие вздохи Мэтью и треск поленьев в камине, а потом раздался его счастливый стон. Я прижалась к вампиру, закинула на него ногу. Он посмотрел на меня, прикрыв один глаз:

– Вот, значит, чему теперь учат в Оксфорде?

– Магия. Я от рождения знала, как тебя осчастливить.

Я инстинктивно чувствовала, где и как прикоснуться к нему, когда быть нежной и когда дать волю страсти.

– Ну, если магия, то я еще больше рад провести остаток своих дней с колдуньей, – промурлыкал он.

– Моих дней, ты хочешь сказать.

Мэтью подозрительно притих. Я приподнялась, чтобы видеть его лицо.

– Сегодня я чувствую себя на все тридцать семь – а на будущий год мне, боюсь, исполнится тридцать восемь.

– Не понимаю, о чем ты.

Он прижался подбородком к моей макушке:

– Больше тысячи лет я жил вне времени, но после нашей встречи стал замечать его ход. Вампиру легко забыть о таких вещах. Вот почему Изабо так одержима газетами – ей нужно знать, что вокруг нее, неизменной, что-то постоянно меняется.

– Раньше ты этого не испытывал?

– Несколько раз, мимолетно. В бою, например, – когда боялся, что могу умереть.

– Значит, это чувство возникает не только из-за любви. – От всех этих разговоров о войне и о смерти мне становилось не по себе.

– Моя жизнь обрела начало, середину и конец. Все минувшее было лишь вступлением. Теперь у меня есть ты. Когда-нибудь ты уйдешь, и моя жизнь будет кончена.

– Не выдумывай, – поспешно сказала я. – У меня в запасе всего-то несколько десятилетий, а у тебя вечность.

– Посмотрим, – сказал он, поглаживая мое плечо.

Его будущее начинало сильно меня волновать.

– Ты будешь осторожен, ведь правда?

– Безрассудный не прожил бы столько веков. Я всегда настороже – теперь больше, чем когда-либо, потому что мне есть что терять.

– Лучше одно это мгновение с тобой, чем века с кем-то другим, – прошептала я.

Мэтью поразмыслил.

– Раз уж я сделался тридцатисемилетним всего за пару недель, то, пожалуй, когда-нибудь тоже смогу почувствовать, что мне довольно одного мгновения с тобой. – Он прижал меня к себе еще крепче. – Но это чересчур серьезные материи для брачного ложа.

– Я думала, смысл «спанья в мешке» как раз в беседе и состоит, – скромно заметила я.

– Это смотря кого спросишь – тех, кто в мешках, или тех, кто их укладывал. – Его губы спустились от моего уха к плечу. – Кроме того, я хочу обсудить с тобой еще один элемент средневекового брачного обряда.

– В самом деле, муж мой? – Я легонько куснула его за ухо.

– Не делай этого, – одернул он с насмешливой строгостью. – Не кусайся в постели. – (Я сделала это еще раз, назло ему.) – Так вот, невеста во время венчания обещала «быть хорошей женой на ложе и в доме». Как ты намерена исполнить этот обет? – Он уткнулся лицом в мою грудь, словно надеялся найти ответ именно там.

После нескольких часов таких разговоров я стала по-новому относиться к церковным обрядам и народным обычаям. В такие близкие отношения я не вступала еще ни с кем из созданий.