Павел Парфин - Новая погоня

Гера. …Может, она и есть Немая женщина?

(Пауза.)

Алек ( потрясенный ). Да ну, Ксюха — это Ксюха. Она же и двух минут не может прожить, чтобы не поболтать о чем-нибудь.

Гера. Но ведь она и звука не издала, когда я ее…

Алек. Это ничего не значит. Что если ты… удивил ее сильно?

Гера. Удивил?

Алек. Я слышал, такое бывает с некоторыми женщинами, особенно с беременными, которым нельзя, но они тупо занимаются сексом.

Гера. И что?

Алек. И вот так же не в состоянии произнести ни слова.

(Мужчины поворачивают головы к Ксении; она застыла, по-прежнему не отнимая от лица рук. В эту минуту у кого-то из них звонит телефон. Гера хватается за свой мобильный.)

Алек. Гера, это мой. ( Смотрит на дисплей телефона. ) Хм, подавленный номер. Кто это может быть? ( Подносит телефон к уху, говорит грубым голосом. ) Ну что надо?

Голос Ксении ( пропущенный через синтезатор, оттого неузнаваем ). Узнал?

Алек ( растерявшись ). Нет, ты кто?

Голос Ксении. Кто, кто — твоя смерть. Ха-ха-ха!

(Алек судорожным движением отбрасывает в сторону руку с телефоном. Гера мгновенно группируется в стойку, словно готовясь тут же вступить в схватку.)

Что, страшно? Ха-ха-ха! Ладно, ладно, я пошутила… ( Грозно. ) Хуже, парень, я — душа.

Алек. Чья душа?

Голос Ксении. Неужто не догнал еще, кретин? Я душа Немой, которую ты с твоим придурковатым дружком никак не можете поймать. Так я скажу вам: напрасно из кожи лезете, недоумки, — вам меня ни за что не словить!

(Гера и Алек выхватывают пистолеты и, встав спина к спине, принимаются кружить на одном месте, тыча пистолетами в стены и потолок бани.)

А ее отпустите. Слышите — ее немедленно отпустите! Я буду неотступно за вами следовать и, если пойдете против воли моей, расквитаюсь с вами сполна. Тогда пеняйте на себя! Это я вам говорю — Немая женщина! Ха-ха-ха!

(Пригнувшись, Гера и Алек пятятся задом к двери, толкаясь, едва ли не вываливаются из бани. Ксения наконец отнимает от лица руки — на лбу и щеках ее пятна сажи. Она принимается неистово растирать сажу по лицу, плечам и ночной сорочке.)

Я грязная, грязная… Боже, как стыдно! Прости меня, я оказалась слабой, не смогла за себя постоять. Мне так стыдно перед тобой, любимый, я больше не достойна тебя… ( С глухой обреченностью. ) Я больше не твоя, а ты — не мой. Прощай! Ты встретишь другую — молодую, красивую, с чистым сердцем… А про меня забудь. Мое сердце опозорено, мое сердце навек в черной саже…

(Ксения беззвучно рыдает. Свет гаснет. Затемнение.)

Три часа ночи. Полузатемнение. На заднике — картинка стены в комнате в дешевой придорожной гостинице. Сзади слева окно, справа дверь. В комнате едва высвечивается скудная мебель: диван, стоящий изголовьем к левой стене; рядом с изголовьем тумбочка с настольной лампой; слева от двери умывальник с маленьким зеркалом. Диван разложен, на нем спит Гера. Внезапно, без стука, в комнату входит Ксения. Она несет поднос, накрытый сверху салфеткой, другой, нащупав на стене включатель, зажигает в комнате свет. Гера продолжает спать. Ксения опускает поднос на тумбочку, стоящую в изголовье кровати, и садится на краешек одеяла. Заботливо поправляет одеяло на Гере, затем ласково проводит рукой по его волосам.

Гера ( мычит спросонья ). Ну что там еще?

(Ксения мягко, но требовательно треплет его по щеке.)

( Грубо отталкивает ее руку. ) Отвали, я сказал! ( Открывает глаза — видит склоненное над ним лицо Ксении, невольно вскрикивает. ) Ты?! Чего тебе надо? ( Резко садится на кровати; Ксения неторопливо, с достоинством поднимается. ) Чего приперлась, не видишь, я сплю?

(По-прежнему, не проронив ни слова, Ксения подходит к тумбочке, включает настольную лампу.)

( Оглядев с ног до головы ладную фигурку девушки, ухмыляется. ) Видать, понравилось, как я тебя вчера трахнул, так еще хочешь?

Ксения ( несколько отстраненным голосом ). Не возьму в толк, о чем ты, сынок? Я, твоя мама, принесла тебе ужин.

Гера. Что ты мелешь, дура?! Ты, Вадимова подстилка, даже думать не смей о моей матери!

Ксения. Как же я не буду думать о себе, а в особенности о тебе, о моем ненаглядном сыночке. Такова моя судьба — думать и заботиться о тебе, ведь больше не о ком.

(Пауза.)

Гера ( ему неловко ). Дура… ( В сторону. ) Видно, помешалась, после того как я поимел ее. ( Снова Ксении. ) Не обессудь, Ксюха, что так вышло, просто я был очень зол в ту минуту, когда схватил тебя в бане. Но против тебя, честно, я ничего не имею. Меня достала Немая женщина — попадись она мне сейчас, такой легкой поркой, как с тобой, она б наверняка не отделалась!

Ксения. Я мало смыслю в том, что ты говоришь мне. Ты ж знаешь, мне сызмальства приходилось много работать и совершенно не было времени на учебу. Но я чувствую, что тебе сейчас нелегко, какой-то груз тяготит твое сердце. Этот душевный камень мешает тебе жить, потому не держи в себе слез, избавься от сердечной боли.

Гера. Если ты и полоумная, то другой мне сейчас и не надо.

Ксения. Я не полоумная, я твоя мать, сынок!

Гера. Брось, Ксюха, это совсем не смешно.

Ксения. Боже, о каком смехе ты говоришь?! До меня дошла весть, что ты ровным счетом ничего не ешь. Зачем ты, мой сын, объявил голодовку? Что ты хочешь этим мне доказать?

Гера. Да ничего, мам… тьфу! Ксюха, я не собираюсь тебе ничего доказывать!

Ксения. Ксюша? Ты снова сказал: Ксюша?! Так зовут твою девушку — Ксения?

Гера. Это твое имя… мама.

Ксения. Ха-ха-ха, ты что, нарочно искал девушку с таким именем, как мое?

Гера ( схватившись за голову ). Да это вовсе не моя девушка, а моего приятеля, и даже не его. Короче, это бывшая его подружка.

Ксения. Боже, как все интересно и запутано. Похоже, эта Ксюша, о которой ты так горячо говоришь, тебе самому очень нравится?

Гера. Мне? Не знаю, не думал об этом. К тому же…

Ксения. К тому же у Ксюши есть новый парень, и ты никак не решаешься отбить девушку у ее кавалера. Ну, меня это абсолютно не удивляет: ты на редкость воспитанный, чуткий и добрый мальчик. Таким я помню тебя с самого детства…

Гера. Мама, дай мне слово сказать…

Ксения. Лучше помолчим, ведь мы и так говорим с тобой битый час, куда уж больше? Но если ты хочешь мне что-то сказать, то сначала поешь, иначе все остынет… ( Снимает с миски салфетку, трогает содержимое. ) Ой, уже остыло! Сынок, прости, это я во всем виновата, заговорила тебя своей болтовней, вместо того чтобы сразу тебя накормить; картошка захолонула, котлеты тоже, но котлеты можно есть и такими; скажи, ты любишь котлеты холодными?

Гера. Мама, я не люблю котлеты.

Ксения. Да? А что ты любишь?

Гера. Я вообще ничего не люблю. Все отстой, мама.