Павел Парфин - Сопротивление бесполезно! [СИ]

Это качество позволяет вурдовампам не бояться дневного света и многих других вещей, перед которыми бессильны вампиры… Но сейчас я хотел сказать о другом. Только после того как пробьет полночь и кровь Сергея Иваныча вновь станет кровью вурдовампа, я смогу подключить к нему вебполяризатор. А днем — без толку!.. На поляризацию кровеносной системы и превращения ее в Гемоглобов уйдет, думаю, не больше десяти минут. Затем я закачаю гемовирус. Еще, наверное, минут сорок-пятьдесят понадобится, чтобы по полной программе обработать зараженные молекулы ДНК, перестроить их на свой лад. На твой лад, Машка. И тогда неясно будет, кто кем рожден: ты отцом или он тобой.

— Боже, как страшно! — девушка вдруг оступилась, зацепилась ногой за какой-то провод — в тот же миг в комнате погас свет. — Вовка, обними меня скорей! Чувствуешь, как я вся дрожу?

Может, и во мне уже течет кровь вурдовампа?

— A-а! Какого черта ты меня укусила?!..

Под вечер, словно притянутый магнитом, Гриценко снова оказался на Первомайке, поблизости от фирмы «Бокс Лтд». Как бы гуляя, совершенно бесцельно фланируя по залитому августовским теплом центру города, Серега забрел в знакомую арку в жилом доме, стоявшем наискосок к полуподвальному офису. Зашел как бы от нечего делать да и остался торчать в арке на добрых полтора часа.

Справа садилось грузное красновато-лиловое, будто вобравшее в себя всю жизненную силу, всю кровь уходящего дня солнце. Слева в красно-оранжевой палатке торговали «Ахтырским». Пиво было на разлив.

Чтобы не вызывать у жильцов дома подозрения (чего это, мол, мужик чужой встал в проходе, как маньяк какой-то?), Гриценко время от времени покупал прозрачный полулитровый полиэтиленовый стакан чуть водянистого «Ахтырского светлого». «Странное дело, но днем мне вовсе не хочется крови, — лениво потягивая пиво, размышлял Гриценко. — Вот пива — совсем другое дело!» И злости у дневного Сереги совсем не было, не токмо жажды крови. Он, в общем-то, давно простил Артема-«Маруани», этого засранца… Зато не простил другой Гриценко, ночной — вурдовамп. У Гриценко-вурдовампа злости и ненависти было хоть отбавляй!.. Но время его еще не пришло.

А пока в ставшей уже привычной засаде притаился дневной Гриценко, предпочевший человеческой крови «Ахтырское светлое», пусть даже такое разбавленное, каким сейчас торговала в красно-оранжевой палатке усатая толстая тетка. Дневной Гриценко выглядел обычным мужиком, безразличным, казалось, абсолютно ко всему и даже к тому, кто мог бы посягнуть на его свободу. Оттого-то был дневной Серега Гриценко таким беззащитным.

Переминаясь с ноги на ногу в пахнущей сырым кирпичом тени арки, Серега рассеянно поглядывал на противоположную сторону улицы, на стеклянную дверь, ведущую в офис «Бокс Лтд». Еще полчаса назад из нее должен был выйти злейший враг ночного Гриценко. Но Артема все не было, а пиво уже давало о себе знать. Черт бы побрал это «Ахтырское»!

Сейчас Гриценко не радовало даже отсутствие «жигуленка» Приходько. В самом деле среди припаркованных авто не видать было «тачки» Савелича. В этот вечер мастер почему-то не приехал за племянником. Может, бдительность ослабил, а может, Приходько не было в городе. А, один фиг!..

Вдруг, беззвучно хлопнув стеклянной дверью, показался Артем. Чтобы убедиться, как сильно напуган парень, Гриценко понадобилось пару секунд. Семимильными шагами перемахнув через улицу, Серега схватил Артема за грудки. Тот побелел, как анальгин.

— Ну, засранец, шо мне с тобой робыть?

Серега поднял за ворот дорогого, вызывающе пахнущего пиджака обидчика и… теперь не знал, что с ним делать. «Впиться что ли в горло да высосать кровь?..» Нет, такие мысли могли прийти только больному на голову. Серега чувствовал себя совершенно здоровым. Здоровым!

— Был бы ты девкой, я б тебя трахнул. Люблю черноволосых…

— Пидор… — едва слышно выдавил из себя Артем. Он продолжал беспомощно дрыгать ножками, повиснув в сильных, соскучившихся по тяжести руках Гриценко.

На странную парочку начали обращать внимание. Кто-то крикнул охранника. Серега поймал на себе уже не один гневный взгляд, но никто из прохожих не рискнул вслух выразить негодование или тем более поносить и пугать милицией здоровенного мужика. А того вдруг начал разбирать пьяный смех: сколько ждал этой встречи, представляя во всех подробностях, как расквасит нос этому ублюдку, и вот на тебе!.. Бить Артема по-прежнему не хотелось.

Зато тот внезапно изловчился и, оставаясь в подвешенном состоянии, ударил коленом в переполненный пивом мочевой пузырь Гриценко. Серега только ахнул!

На свое счастье, Артем мгновенно поймал такси и, испуганно оглянувшись из-за заднего стекла, укатил.

Серега хохотал во всю глотку. Стрельнув сигарету у щуплого охранника (пока Гриценко держал на весу своего обидчика, охранник неуверенно подпирал двери офиса), Гриценко вернулся в арку. Там он минуты три поливал тугой струей грязный камень. И опять ему никто не посмел сделать замечание. Серега весело кончил мочиться, и солнце с облегчением провалилось за горизонт. Спустились теплые августовские сумерки.

Но Гриценко уже знал, где живет Артем. Как знал и то, что молодой человек не рискнет выйти из дома до самого утра. Поэтому в начале первого ночи, вооруженный коротким ломом, завернутым в кухонный Людкин фартук, Гриценко стоял возле дома Артема. С таксистом Серега успел расплатиться за две минуты до полуночи, поэтому желания перегрызть водиле горло у Сереги не возникло.

Семья Артема Бойко жила в элитной трехэтажке на Новоместинской. Напротив подъезда в тесной компании «опелей», «дэу» и «шкод» стоял знакомый приходьковский «жигуленок». К его крыше прижался пятерней почерневший в ночи кленовый лист.

На пути всерьез настроенного Гриценко встала дверь с кодовым замком. Снисходительно хмыкнув по поводу надписи «Новые арии — в аду и раю!», красной краской (видимо, из пульверизатора) выписанной прямо над замком, Гриценко ломиком взломал дверь. Даже в коротком тамбуре подъезда, вылизанном по последним причудам евроремонта, был установлен подвесной потолок. Молочный свет лил с него светильник, напомнивший Сереге перезрелый огурец.

Гриценко, словно юноша, легко взбежал на третий этаж. Дверь под номером «18». Даже не удосужившись нажать кнопку звонка, Серега принялся деловито высаживать шикарную, цвета вишневого варенья дверь. Раз ломик сорвался и грубо свез фрагмент вычурной резьбы, оставив глубокий шрам на лакированном теле двери…

Наконец дверь поддалась и неуклюже повалилась набок. В ярко, до рези в глазах, освещенном коридоре стоял угрюмым истуканом мастер Приходько. Савелич был бледнючим, с черными мешками под глазами. Наперевес, нацелив в грудь Гриценко, он держал черную охотничью двустволку. Глядя на замешкавшегося Серегу неподвижным взглядом, Приходько дал залп одновременно из двух стволов. Крупная дробь (может, даже картечь) пробила насквозь грудную клетку Гриценко, щедро прыснув алым соком на поваленную красно-вишневую дверь. Мощь выстрела была такова, что Гриценко, словно мячик, выбросило на лестничную площадку. Но ни боли, ни страха, ни жалости к себе он не почувствовал. Запрокинув голову, ощерив черно-желтые, будто вскрытые морилкой, клыки, Гриценко издал истошный грозный рык. Серега снова стал вурдовампом. Чудовищем, жаждущем крови и мести.