Павел Парфин - Сумасшедший репортер [СИ]

— Вот иконка Пресвятой Богородицы. Уж не знаю, какой. Молитесь и молите Бога о пощаде!

С этими словами старуха вышла.

Безсонов поставил иконку рядом со свечой и нерешительно перекрестился.

— Ну и денек! Начали за упокой, за упокой и закончили! — возмутился несправедливостью судьбы Генка.

— Не святотатствуй! Как-никак Рождество сегодня.

Перед тем как лечь, Безсонов вынул диктофон и, подумав несколько секунд, стал нашептывать в крошечную, словно от фильтра, решетку диктофона: «Сегодня Рождество, Его день рождения… А меня и еще троих ни в чем не повинных людей приговорили… Страшно! Закон сохранения жизней действует! Закон жертвоприношения! Рождение Бога сопровождают смерти людей!..» Тут Женька заметил, что кассета не вращается. «Диктофон отказал. Самовольно решил не записывать мой ночной бред! Хм, — Безсонов невесело ухмыльнулся, — что ж ты, Жека, делаешь? Выговорил простому шоферу, а сам покруче его богохульствуешь?!»

Женька на ощупь отыскал в сумке блокнот и при колышущемся свете свечи записал: «В праздник всех православных хочется верить: утро вечера мудренее. Прошу у Бога силы и надежды. Надежда, как известно, умирает последней. Надежда не умирает…»

Потом Безсонов долго мостился в стылом сене, наконец притих, прижавшись к литому боку давно уж храпевшего водителя «мерседеса». Задремал. Женьке снился его сын. Малыш стоял в какой-то яме и тянул к Женьке свои покрасневшие от ветра ручонки, а Безсонов упрямо снимал его на видео. Рядом проносились невидимые машины — был слышен лишь гул их моторов. Вдруг под ногами ребенка вспыхнул огонь, сынишка в отчаянии выбросил вверх руки, схватил Женьку за плечи и сильно потянул на себя…

— Вставай, мил человек! С Рождеством тебя Христовым! Они уехали час назад! Пора, не залеживайся!

Рассветало. Свет, вливаясь в оконце, подобно ручью, струился в чердачном пространстве, темном, как омут, в виде золотых, волнующих душу водорослей. В чердаке-аквариуме зарождалось новое утро. Голубоглазый старик улыбался плохо соображавшему спросонья Безсонову.

— Вот тебе посох, а вот — котомка полезная! И Бог тебе в помощь!

Сказал и, пока Женька зевал и продирал очи, исчез. Как будто его и не было вовсе! Почудилось, что ли? Безсонов огляделся. По-прежнему похрапывал Генка, неотрывно смотрел в оконце больными глазами Шубин, да слышались со двора чьи-то пьяные бормотания.

— Андрей Васильевич, как вы?.. Я уж грешным делом подумал, что вы больше не встанете.

— Надо бежать, — вместо ответа глухо отозвался Шубин.

— А договор? — стараясь скрыть в голосе внезапно нашептанный сердцем укор, спросил Безсонов. Он вплотную подполз к Шубину.

— Я и в самом деле подписал контракт. Но… — директор улыбнулся той улыбкой, которая порой бывает красноречивей иных многословных фраз. Из глаз, морщинок, губ Шубина, как из частичек мозаики, сложились вдруг в его улыбке затаенная грусть, мудрость, горечь, чувство вины и другое чувство, очень схожее с чувством благодарности — той редкой благодарности (по сути, адресованной неизвестно кому), которая бывает вызвана случайным везением или неожиданным счастьем.

Шубин оживился, обращаясь к Женьке, вдруг перешел с ним на вы:

— Они не заметили подвоха! Понимаете, Евгений, мне в этот раз ужасно повезло!

Помните, есть масса фильмов про шпионов, которые, встречаясь, вместо пароля протягивают друг другу рваные половинки одной и той же денежной купюры? Без второй половинки соратника они никто, вместе — страшная сила!.. Я не вспомню сейчас ни одного названия такого фильма. Но дело, собственно, не в этом. В моем случае роль подобной «второй половинки» должна была сыграть подпись синьора Мадзони. На бланке контракта его должность и имя напечатаны в самом низу и, по просьбе самого Мадзони, довольно мелким шрифтом. Чтобы обратить на эту строку внимание, нужно быть либо очень внимательным, либо хорошо знать английский и суметь прочесть документ целиком. Да, текст контракта, регламентирующего мои права как руководителя завода по закупке оборудования у того или иного предприятия (в том числе и украинского), набран на английском. Условия контракта таковы, что он должен быть подписан тремя сторонами — заводом-покупателем, предприятием-поставщиком и организацией, финансирующей инвестиционный проект. В моем случае в качестве последней стороны выступает фонд, возглавляемый синьором Мадзони. А без подписи синьора, повторяю, контракт не имеет юридической силы. Это значит, что, пока я не получу от итальянца его бесценного автографа, банк ни за что не переведет деньги со счета завода на счет «лесных братьев»!

— Но это ведь рано или поздно откроется?! — воскликнул Безсонов.

— Сегодня же, — согласился Шубин. — Я слышал, как среди ночи завелась и отъехала их машина. Поэтому, пока «лесные братья» отсутствуют, нужно как можно быстрее найти моего мальчика и уносить отсюда ноги. Надо действовать!

— Но как?

Безсонов поднялся, хрустнув костьми, потянулся, обошел чердак, подергал дверь — она громыхнула снаружи тяжелым замком.

— Ух ты, а это что? — Женька уставился на продолговатый, длиной чуть больше метра, предмет, завернутый в черную ветхую тряпицу. Предмет стоял, прислоненный к стене в шаге от двери.

— Вечером его не было… — и в тот же миг Безсонова осенила догадка. — Неужто это посох Лешего?!

— Какой еще посох? — подал сонный голос Генка, разбуженный Женькиным вскриком. — Журналист, ты от страха заговариваться начал!

— Разверните, Женя! — тихо попросил Шубин.

Безсонов протянул к вещице руку, и в ту же секунду тряпица поползла вниз от одного прикосновения его пальцев и упала, как покрывало с открываемого обелиска…

— Ох, ни хрена себе! — первым отреагировал на увиденное Генка.

— «ИЖ-58» или «ИЖ-54», «бескурковка», с горизонтальными откидными стволами, — попытался определить модель Шубин. — Старенькое, но надежное. Чье?

— Чье? — задумчиво повторил Безсонов и мотнул головой, постаравшись избавиться от наваждения. — Старик Леший сказал: «Вот тебе посох!» — и исчез… Вспомнил: там еще котомка должна быть! — Женька стал озираться по сторонам.

— Парень, да ты спятил! Какой к ядреной фене Леший?! Какая котомка?! — взорвался Генка. — Приди в себя! Перестань байки сочинять! Мы на чердаке бандитской хаты, и скоро нас пустят на холодец!

— Но ружье-то он не выдумал, — задумчиво произнес Шубин. — Постой… Котомка, говоришь.

У меня вот под головой сумка, не знаю, откуда взялась…

Безсонов взял в руки двустволку, неуверенно переломил ее, заглянул в пустые зрачки стволов, потом резко защелкнул, опустил предохранитель и, неожиданно наведя на Генку, нажал на спусковой крючок.