Павел Парфин - Сумасшедший репортер [СИ]

— Ты што, совсем обалдел?! — попятился от него Генка и, упершись спиной в кучу сена, попытался даже немного зарыться в нее. Шапка сена упала на него, водрузившись на голове нелепым вороньим гнездом.

— Не транди! — коротко ругнулся Безсонов.

— Ого, в Евгении проснулся человек с ружьем! — удивился Шубин и тут же осуждающеироничным тоном осадил. — Держите себя в руках, дружище!

— Ладно. Я неудачно пошутил, — с досадой в голосе отозвался Безсонов и взял из рук Шубина полотняную сумку. Сумка была небольшой, старенькой, штопанной вдоль и поперек (сто лет тому назад русские художники любили рисовать с такими сумками наших неутомимых ходоков) и неожиданно тяжелой. Сумка оказалась крепко перевязанной бечевкой.

— Ну у тебя и юморок, журналист! Черный, как резина на моем «мерсе»! — Генка беззлобно ворчал. — Кстати, как он там, бедолага? Эх, не видать трейлер отсюда!

Генка, стоя у оконца, наблюдал, как бабка Тэтяна, проходя по двору с желтой, как головка сыра, миской, остановилась у какого-то красного ящика (в таких обычно хранят противопожарные принадлежности — песок, топор, ведро), откинула его крышку и зачерпнула миской что-то белое и сыпучее.

— Снег у нее там, что ли? — гадал Генка. — Какой-то ящик внизу стоит, чем-то белым до краев наполнен.

— Вау! — вдруг издал победный клич Безсонов, наконец развязав сумку. — Генка, не знаю, что там у бабки в ящике, а у ее братца… Господа, — Женька торжествующим взглядом посмотрел на Шубина и водителя, — сумка набита охотничьими патронами!

— Неужели?! — машинально потянулся к Женьке Шубин.

— Значит, будем мочить бандитов! — довольно крякнул Генка, по-прежнему глядя в оконце. Старуха, набрав в миску белой массы неизвестной природы, исчезла из Генкиного поля зрения. Спустя минуты две-три, на лестнице, ведущей на чердак, раздались шаги. Кто-то тяжело и долго поднимался к пленникам.

Безсонов, вспоминая, как это делается, заряжал ружье. Генка вдруг предложил:

— Давай грохнем старуху!

— Причем тут она?!

— В самом деле! — поддержал Женьку Шубин. — Старуха доживает свой век, и Бог ей судья!

Дверь с шумом рывком отворилась — и на чердак завалил, едва удержав равновесие, Тарас. Он был сильно пьян, но все же крепко стоял на ногах. От хлопца разило плохим самогоном и редким здоровьем, сейчас воплотившимся в бездумной, опасной силе.

— Ну шо, хлопци! Витаю вас з Богом новонародженным! Вин мэни на вухо прошэпотил… благословив, отжэ… — смачно, словно нарочно, икнул Тарас, — шо б я вас сего дни прышив! — и хлопец разразился низким смехом вперемежку с частым иканием.

«Ты смотри, будто собака Баскервилей лает! Не то простудилась, не то налакалась дряни — и лает,» — подумал Женька. Его рука непроизвольно легла на кнопку предохранителя. Мягкий щелчок и…

— Ну-ка, ну-ка, дурэнь, шо цэ у тэбэ? — Тарас шагнул к Безсонову. — Оцэ так тоби — рушныця!

Безсонов, продолжая сидеть на охапке сена, медленно стал поднимать ружье. Тарас ринулся на него и попытался ногой выбить ружье. Удар пришелся на край ствола, ружье круто вздернулось, и в этот момент Безсонов выстрелил из обоих стволов. И тут же повалился на спину, перекинутый сильной отдачей ружья. Оно вылетело из рук и плюхнулось где-то в темном углу чердака.

Голова Тараса резко откинулась назад, будто он пропустил невидимый апперкот, хлопец заорал не своим голосом и резко закрыл, будто ударил, лицо руками. В ту же секунду меж растопыренных пальцев брызнула кровь, закапала на золотое от утреннего света сено.

— Шо ж ты наробыв, дурэнь?! Я ж тэбэ розирву на шматкы, собака ты погана!

Хлопец, как волчок, закрутился на месте, оступился, ударился головой о бревенчатую стену и, воя, бросился к лестнице, неловко сорвался со ступеней и кубарем, грохоча, скатился вниз. Поднялся и, продолжая подвывать и сыпать проклятия, поковылял прочь.

— Живучий какой гад! — изумился Генка, глядя Тарасу вслед. — Влепили целый заряд дроби, а ему хоть бы хны!..

Шубин жестко, почти грубо оборвал водителя: — Кончай разговоры! Вперед! Нельзя мешкать! — и подтолкнул водителя к лестнице. Обернулся к Безсонову: — Евгений, пойдете со мной, поможете найти моего сына! Геннадий, поспешите к машине! Разогрейте двигатель и ждите нас!

Шубин выкрикивал фразы, словно отдавал подчиненным приказы.

— Ага, как же, побежал! — заартачился Генка. Он спускался по лестнице, а потом встал как вкопанный. — Те-то двое, старик и пацан, зрячие еще. Увидят меня и подстрелят как зайца!

— Не увидят. Они уехали ночью в Сумы. Я слышал, как отъезжала машина. Давайте, Геннадий, не стойте!

— На хрена им ночью понадобилось тащиться в город? — Генка продолжал упрямиться.

— Вчера я подписал контракт, и они направились, видимо, к юристу, чтобы он провел экспертизу.

— Значит, ваши денежки тю-тю? — Генка жалостливо глянул на директора. — Наверное, если бы и меня так били… Да хрен бы я им отдал! Денежки мои! Да потому что их у меня никогда не было! — и громко загоготал. Шубин и Женька невольно улыбнулись.

Шубин оглядывался по сторонам, соображая, в какую сторону бежать.

— Действуем очень быстро. Скоро «лесные братья» вернутся и о-о-чень злые! Если нас застанут — нам несдобровать!

У Генки взметнулась левая бровь: — Не понял. Теперь-то чего им психи гонять?

Тут уже не выдержал Безсонов и заорал на водителя: — Гена, быстрей к машине! Заводи и жди нас!.. Ну что ты вылупился?.. Не хватает в договоре еще одной подписи! А без нее Ульяну не видать денег как собственных ушей!

— Так бы сразу и сказали.

Генка помчался к «мерседесу», зад которого виднелся из-за края заброшенной хаты, и чуть не сбил старуху, идущую им навстречу. Бабка Тэтяна несла чугунок и миску.

— С Рождеством вас, сынки! Вот, позавтракайте кукурузкой с сахарком!

— Кукуруза — зимой?! Ничего себе! — удивился Безсонов.

— Бабуль, а что ты там насыпала из ящика? — спросил, посмеиваясь, Генка.

— А вот его и насыпала, — старуха кивнула на миску, — сахар.

— А я думал, снег, — глупо хохотнул Генка и подмигнул Безсонову.

— Так у нас этого сахара как снега! — похвасталась бабка Тэтяна. — Ульян большущую машину пригнал!

— Где?! — взревел водитель и едва не прыгнул на побелевшую от страха старуху.

— Господь с тобой, сынок! Там он, сахар, в сарае, — бабка Тэтяна махнула рукой в сторону наполовину занесенной снегом постройки.

Генка, по-молодецки лихо перепрыгивая через сугробы, помчался к сараю.

— Стоять!! Никакого сахара! Немедленно бегите к машине! — рявкнул вдогонку Шубин.

— Да пошел ты!.. — не оборачиваясь, огрызнулся Генка. — Это для тебя — сахар! А для меня — куча баксов, которые у меня стырили! За них мне в Харькове яйца оторвут!

Дверь в сарай была настежь распахнута, Генка, не замедляя бега, влетел в него. Не прошло и минуты, как из сарая донеслась какая-то возня, затем грохот, сопровождаемый стоном и воплями.