Наталия Московских - Последний

Прошло около двух минут, затем мужчина в кресле не выдержал, громко вздохнул и сцепил руки на столе.

— Так и будешь молчать? — раздраженно спросил он.

— Агенты Конор и Полсон мертвы, — был ответ.

— Мертвы?..

— Не помню, чтобы ты страдал расстройствами слуха, — голос светловолосого мужчины был ровным, однако его собеседник уже научился распознавать даже легкие нотки раздражения. Он чуть сильнее сцепил пальцы, чувствуя, как ладони начинают потеть.

— Я слышал тебя, Арнольд, — терпеливо вздохнул он. — Я просто не понимаю… ты отправлял Конора и Полсона в поддержку лейтенанту Мэтьюсу. Они просто должны были взять Харриссона под арест. Хочешь сказать, он всех их убил?

Арнольд Дюмейн повернулся к темнокожему мужчине за столом и криво усмехнулся.

— Нет. Судя по тому, что я услышал, убийцей был не Харриссон, а Декоре.

Дрейк Талос резко выпрямился в кресле.

— Я приказал Дэвису избавиться от Декоре.

— Очевидно, что сержант с этой задачей не справился. И я предупреждал тебя об этом, Дрейк. Агента Полсона тоже предупреждал, но предупреждения мои ему мало помогли. Мне странно, что ты возложил на молодого сержанта задачу, с которой не могли справиться оперативники «Креста» на протяжении многих лет.

Талос прищурился.

— Возможно, они бы достигли успеха, если б ты не информировал Декоре о планах отряда Харриссона.

Арнольд Дюмейн небрежно качнул головой, отмахиваясь от замечания Талоса, как от назойливой мухи.

Что он мог знать о внутренних делах «Креста»? Разве мог он по-настоящему понимать, каким яростным фанатиком был Филипп Харриссон, перебивший наибольшее число вампиров и практически приведший «Крест» к его ожидаемому закрытию? Разве мог он понимать, каково это — быть благоговейно преданным кому-то? Каково слышать изо дня в день сожаления Филиппа Харриссона о том, что его сын ни в грош не ставит труды своих предков и не желает работать на благо человечества? Каково при этом чувствовать себя наилучшей заменой этому нерадивому отпрыску и не иметь никакой возможности прямо заявить об этом? Каково понимать, что дело, которому ты посвящаешь свою жизнь, должно завершиться и умереть при тебе, а ты так и не станешь в нем весомой фигурой? Каково числиться лишь на правах бюрократа и советника, когда вся твоя душа жаждет оперативной работы, но лидер не видит этого желания и не хочет позволить тебе проявить себя? Каково так страстно испытывать к кому-то сыновью любовь и одновременно незамутненную человеческую ненависть? Каково пустить этому человеку пулю в голову ради общего дела по его собственному приказу? Каково самому обустраивать дела так, чтобы лидер этот приказ отдал? И каково потом, всецело надеясь на отказ нерадивого отпрыска от поста главы «Креста», получить его согласие?

Что об этом мог знать Дрейк Талос?

Ничего.

Арнольд Дюмейн никому и никогда не рассказывал о собственном отношении к «Харриссонскому Кресту», никогда не показывал, как ненавидит позицию бюрократа и роль приближенного советника. Никогда не показывал, насколько его тяготит лишь мнимая, а не настоящая руководящая должность. Никогда не говорил, насколько важной для него была сама организация и ее общий дух, который он так жаждал сохранить. О, он ненавидел семейство Харриссонов и одновременно горячо любил. Он и сам порою не понимал, как два этих чувства уживаются в нем, не разрывая его на части. Он задавался этим вопросом каждый раз, когда отправлял Валианту Декоре записки с будущими планами «Креста» и когда видел, как эти планы рушатся умелыми стараниями загнанных зверей, в коих Харриссоны превратили вампиров.

— Речь сейчас не об этом, — небрежно сказал Дюмейн, сумев сохранить выражение лица непроницаемым и не поморщиться.

— Ты прав. Речь об общей расстановке сил. Что тебе сказали?

— Харриссон находится в больнице Сент-Френсис Хелт под охраной полицейских в тяжелом состоянии. Когда придет в себя, его планируют допросить о том, что случилось на дороге.

— А что случилось на дороге? — нетерпеливо спросил Дрейк. Он ненавидел манеру Дюмейна слишком тянуть с конкретными ответами. Нагнетание обстановки годилось для театрального представления, но никак не для ведения дел.

— Не знаю, как именно произошла стычка между сержантом Дэвисом и Декоре, но твой агент был заражен ядом вампира. Его полуразложившийся труп уже доставили в морг Сент-Френсис Хелт, и патологоанатом пребывает в легком шоке, если не сказать больше. Соответствующие процедуры еще не провели, но беглое описание отметин на трупах полицейских говорит о том, что именно Дэвис убил большинство людей, которые явились за Харриссоном. Агента Полсон застрелился из собственного пистолета. Зная его, я сильно сомневаюсь, что он бы пошел на нечто подобное — его мог заставить только Декоре, который, похоже, явился лишь под конец бойни. Надо думать, он явился за Ривер Уиллоу.

Дрейк вздрогнул.

— И она у него?

— Да, — холодно отозвался Дюмейн. — Пока что мои люди пытаются выйти на ее след. Как только найдем ее, остальная картина прояснится.

Дрейк потер вспотевшими руками лицо и поморщился.

— То есть, теперь у нас на одну головную боль больше, ведь Декоре собирался превратить девчонку в себе подобную.

Дюмейн покачал головой.

— Проблема Декоре в том, что он толком не знает, что для этого нужно делать. И никто не знает. Его отец занимался изучением этого вопроса, пытался найти указания или мифы, но из-за Гордона его убили раньше, чем он сумел завершить свои исследования. Поэтому Декоре будет беречь девчонку, как зеницу ока, и, думаю, это сыграет нам на руку.

Талос прищурился.

— Вот как?

— Я пока не стану излагать все свои догадки. Все станет яснее, как только я пообщаюсь с Джеймсом. Думаю, пора посвятить его в наши планы и заставить посодействовать.

Дрейк не был уверен в том, как стоило трактовать легкую тень улыбки, появившуюся на лице Дюмейна, однако порадовался, что этот человек считает его союзником, а не врагом.

Ривер старалась ехать осторожно, чтобы не потревожить раненого, лежавшего на заднем сидении полицейской машины. Валиант не проронил ни слова с момента посадки в салон. Периодически Ривер казалось, что он даже не дышал, и она чуть сбрасывала скорость, чтобы успеть убедиться в обратном. Она не знала точно, почему помогает этому существу. У нее было к нему множество вопросов, которые можно было задать, лишь когда он немного придет в себя, и именно этим она оправдывала свои действия, не желая даже думать, что за столь иррациональным решением стоит что-то еще.

— Скоро будем на месте, — тихо произнесла Ривер, успокаивая, скорее, саму себя, чем Валианта. Она была уверена, что раненый ей не ответит: слишком много сил ушло бы на лишние слова. И все же… отчего-то ей страшно хотелось, чтобы он заговорил.