Максим Сугробов - Плоды манцинеллы

— Ладно. Я не гордая. А ты славный парень, Андрас.

— Мы, Ланге, такие, про нас только и говорят, что мы славные.

— Да-да, — засмеялась Меган. — А еще умные, честные, смелые, стойкие, крепкие…

— Во-о-о-от, даже ты знаешь. Из нас бы гвозди делать! Мать твою, да мой род заменит… Только вот маловато нас осталось, — понуро пробурчал он. — Пора бы занести в книгу редких видов.

Энди тяжело поднялся со стула, который за последние несколько часов успел превратить его зад в плоскую доску, и неровной походкой направился к выходу. Навстречу своим кошмарам.

— Андрас! — женщина окликнула его, когда рука уже тянулась к двери. — Сколько вас осталось то?

В ответ он показал ей сжатый кулак. И отогнул указательный палец.

Когда Энди покинул уютное нутро «Строуума», прохладный сентябрьский день уже сменялся промозглым вечером. Ланге бессознательно выбрал верное направление и позволил ногам нести себя к дому. Множество спутанных мыслей, что копошились в пьяном разуме, составляли безумную, иррациональную картину: некоторые из них вызывали смех, некоторые заставляли остановиться и сильно тряхнуть головой, а некоторые Андрас тщетно пытался отогнать.

«Мегги, Мегги, Мегги. Интересно, хорошо сосет?» — тут он непроизвольно засмеялся.

«Надо было взять у нее бутылку. Я бы сейчас еще глотнул. Может, вернуться?» «Хреновая идея». «Главное не упасть». «Завтра Алан меня ждет. Удивится, если я приду помятый?»

Хор голосов бормотал в голове, заполняя весь мир извращенным, сюрреалистичным гомоном.

«Из нас бы гвозди делать!»

Первое воспоминание ударило, как грузовик, выбило дух и подкосило ноги. Энди упал на тротуар, а память топтала его чувства…

Вот он стоит посреди толпы студентов, такой же, как все. Андрас готовился к сдаче первой в его жизни сессии и ощущал себя натянутой струной. Он пришел в Кембридж в самые ранние часы, чтобы с удивлением обнаружить несколько сотен стремящихся к знаниям людей. И все эти люди, оцепенев, смотрели куда-то вверх. Целая куча народу собралась в холле университета, вперив взгляды в огромную, нависающую под потолком плазму. Первое, что бросалось в глаза — мигающие красные буквы, слепящая прожектором надпись «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ!»

Диктор что-то говорит о взрывах.

Человек с экрана называет города, среди которых и родной Энди Берлин, в котором остались его родители, и близкий по слуху Мюнхен, куда переехала Карен. Ведущий новостей выглядит потрепанным и встревоженным. И он очень бледен. Андрас тянется в карман, достает мобильник, отточенным движением снимает блокировку сенсора и открывает телефонную книгу. Два звонка. Ему нужно совершить всего лишь два звонка, но он не может выбрать, какой номер набрать первым.

Один из контактов обозначен именем «Ма-Па». Самые близкие и самые родные, самые любимые. Палец тянется к изображению трубки, но замирает в сантиметре от нее.

Второй номер назван анаграммой. «Кгеррецан». Карен Герц. Она всегда любила эту игру, хоть Ланге ее и не понимал, любила составлять режущие слух слова из всего, что попадалось ей на глаза.

Энди не может выбрать, а диктор продолжает называть города. Он перечислил уже не меньше десятка и, поддавшись панике, выкрикивает все новые и новые… Но в голове Андраса эхом звучат лишь два слова: «Берлин» и «Мюнхен».

Воспоминание отступило на задний план, но он знает истину — кошмар взял разгон, чтобы через несколько секунд врезаться в него с новой, увеличенной силой. Энди успел приподняться с тротуара и сделать несколько шагов. Первый, второй, третий. Столько же прозвучало взрывов тогда.

Андрас все еще смотрит в экран смартфона. Он смотрит на яркие значки, а звуковой поток, окружающий его со всех сторон, наполняет сердце тревогой. Энди поднимает глаза на экран, видит, как трясутся руки стократно увеличенного диктора, и чувствует рвотный позыв. Где-то вдалеке раздается легкий хлопок, внезапная тишина разливается по холлу Кембриджа. Энди слышит этот звук и впервые в жизни обращается к Богу.

«Прошу тебя, сделай так, чтобы этого не было», — думает Андрас Ланге. — «Пожалуйста, Боже, я хочу проснуться».

Но вместо желанного звонка будильника звучит громовой раскат, а еще через мгновение барабанные перепонки едва не лопаются от оглушительного взрыва. Здание университета сотрясает мощный толчок, а огромный экран, на котором еще секунду назад был изображен бледный мужчина, срывается со своего места и камнем летит вниз, сминая под собой тех, кому исключительно не повезло. Мир тонет в хаосе и криках, а Энди крепко сжимает мобильник, выплевывая недавний завтрак себе под ноги.

Он все еще тащится в сторону дома, продираясь сквозь алкогольный туман? Или действительно стоит посреди Кембриджа, а вокруг мечутся вопящие люди? Ответ очевиден, но недоступен. Энди переживал эти воспоминания так много раз, что они стали рутиной. Кто-то приходит домой после работы и открывает бутылку пива, кто-то лениво перелистывает жесткие страницы оставшегося культурного наследия, а кто-то, такой как Андрас, вновь и вновь переживает кошмары прошлого.

Энди шел по улице в паре кварталов от Центра имени Майера. Его резко повело куда-то вбок, и, если бы не прочное стекло припаркованного автомобиля, лежать бы ему на земле. Опять. Он крутанул головой, но стало только хуже — мир смазался в единое пятно, что долго не обретало четкость. Андрас стоял, облокотившись на темное окно, а когда открыл глаза, увидел собственное отражение где-то в глубине толстого стекла.

— Как же я тебя н-ненавижу, — он собрал вязкую слюну и неуклюже плюнул. — За в-все. За все.

И вновь пришел его главный мучитель, его палач.

Энди выбежал из университета, крепко сжимая смартфон. Он все еще не понимает, что происходит, но бессознательная часть далеко не глупого разума уже знает ответы. Ланге бежит по улице, а вокруг снуют люди. Кто-то кричит, плачет. Энди страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. Он хочет найти тихий уголок, спрятаться и все переждать. Андрас еще верит, что это возможно.

Недалеко от входа в общежитие он вспоминает о звонках, резко вскидывает руку и выбирает второй вариант. Он звонит Карен. Мягкий голос сообщает, что абонент временно недоступен. Энди готов закричать, но машинально повторяет вызов. Результат неизменен. Тогда он звонит родителям, и, услышав в трубке равномерные, длинные гудки, едва не падает. Телефон гудит ему в ухо, когда Энди заходит в общежитие, гудит, когда Ланге поднимается по лестнице на свой этаж, гудит, когда Андрас идет по коридору. Ответа нет. И не будет.

Ключ легко поворачивается в дверной скважине, он заходит в свою комнату. Энди видит перед собой соседа, Ричарда, и хочет рассказать ему о новостях и взрывах, о хаосе. Хочет поделиться ужасом с тем, кто за прошедшие полгода стал очень близок…Но видит холод в глазах друга, обращает внимание на повседневную легкость с какой тот собирает наплечный рюкзак, и чувствует безотчетное, но почти осязаемое отчаяние.