Максим Сугробов - Плоды манцинеллы

— Помедленней, прошу тебя, — отмахнулся Алан. — Давай по порядку: Майеров было шестнадцать, да. И началось это еще до меня, я тогда сломя голову бежал в Государство…

Эстер лично привела первого. Прошла через всю охрану Центра, ведя за собой испытуемого, а никто и ухом не повел. Она шагнула в кабинет главного по нейронной структуре и сказала, что требуется незамедлительная помощь. И что выбора нет — либо работать вместе, либо она заставит.

— Мне показывали записи с камер. Эстер шла, как по ковровой дорожке. Ее никто и не заметил — ни охрана, ни люди в коридорах.

— Это какой-то бред, док…

— Ты сам все видел, — он указал на пустующее кресло. — Вот тебе и бред.

— Да… — процедил Энди. — Но от этого ни на секунду не легче.

— Понимаю. Я сам сначала одурел, когда понял, с чем мне предстоит работать. А точнее — с кем.

С первой пятеркой «Майеров» Эстер помогала лично. Приходила в Центр, когда ей того хотелось, следила за процессом. Именно она определила ключевой момент в памяти Изобретателя — интервью 2017 года, — что позволил пробудить спящий разум. И сама же Эстер нашла решение, фразу, которая загадочным образом стимулировала мозг «Себастьяна» двигаться дальше.

— Ne me quitte pas, — проговорил Алан. Он достал листок, развернул его. — Это ее почерк.

— А что за слова? Почему они?

— Это название песни. Очень старой. Для Майера она была чем-то важным… Для Майера и Эстер.

Первые опыты заканчивались слишком быстро. Хватало одного, максимум двух интервью, и приходила смерть. Алан Саммерс включился в работу на пятом эксперименте, и, едва он освоился, дочь Себастьяна пропала почти на полгода. Сразу же после того, как опыт провалился.

— А вы не пытались ее остановить? Она же… Она же убивает людей…

— Убивает, — кивнул доктор. — И пытались, да. Больше скажу — пытались совместно с Родством. Когда Эстер пропала, на ее поиски отправили добрый десяток убийц…

Почти никто не вернулся. Одного нашли в пригороде Рима — мужчина голышом шагал по улице, жалобно зовя маму. А второй прибыл в Копенгаген и стал шестым экспериментом.

— Мы продолжили работу без Эстер. Но я знал, что она следит, — Алан вскинул голову и надсадно хохотнул. — Черт. Да мне теперь всегда кажется, что она где-то рядом.

Когда шестой закончился неудачей, Эстер привела седьмого. Им оказался член парламента Государства, один из тех, кто был связан с работой наемников. Мужчину нашли возле главного входа в Центр, а на груди его болтался листок с надписью: «Убийцы мне мешают. Отзовите их. Или я всех вас сотру».

— Мать моя… — выдохнул Энди. — Что она вообще такое?

— Эстер Майер — Совершенство. У нее сильнейший мозг за всю историю сканера. И мозг этот настолько уникален, что мы даже и не знаем, на что он вообще способен. Телепатия — лишь самая верхушка айсберга.

Алан замолк. Он снял очки дрожащей рукой, протер окуляры подолом пиджака, который был частью образа Элиота Грея. Посмотрел куда-то вбок. И сказал, что после неудачи с седьмым Эстер пришла к нему домой. Посреди ночи, разбудив и напугав до помутнения. Ведь он решил, что теперь его черед становиться Себастьяном Майером.

— Она сказала: «тебе нечего бояться, Алан. Я нашла новый алгоритм». Понимаешь? Алгоритм, — выплюнул он. — Для нее все эти люди — не больше, чем банальный инструмент. Просто часть опыта.

Первая семерка — случайность. Эстер выбирала тех, кто попадался под руку или же тех, кто ей приглянулся. Брала человека, стирала его память и наполняла освободившееся место воспоминаниями Себастьяна Майера. Восьмой был другим. Его мозг, со слов девушки, по структуре и количеству нейронных связей близок к тому, что был у самого Изобретателя.

— Она как ходячий НСГМ. Только точнее и быстрее в разы. Мы просканировали восьмого, когда она его привела, — Алан мрачно кивнул. — И убедились, что Эстер права.

Новый алгоритм сработал. Восьмой, девятый, десятый — все показывали куда лучшую статистику. И смерть их забирала не так скоро. Одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый — исследование продвигалось вперед. Каждый новый «Майер» получался живее предыдущего, достоверней. Они копировали поведение Изобретателя даже в тех случаях, когда Алан выводил их за пределы интервью. Вели себя так, словно и правда являлись Себастьяном Майером.

— А вот четырнадцатый оказался хуже. Умер на втором опыте. Пятнадцатый продержался подольше, но тоже разительно отличался даже от десятого. А вот этот, — Алан ткнул пальцем в пустое кресло. — Совсем странный. Никогда прежде они не кричали по ночам. Никогда не просыпались вне стен этой студии…

— И что это значит?

— Мне кажется, она запуталась. Если, конечно, совершенный разум может запутаться. Эстер теряет контроль, Энди. Возможно — впадает в панику…

— Как-то мне ее ни капельки не жаль, док.

— Да, понимаю. Такая вот история, парень. Вся тайна Себастьяна Майера.

«И что дальше?» — хотел спросить Андрас. — «Так и будем помогать ей, пока она стирает жизни обычных людей? Людей, которым «повезло» родиться с определенным мозгом?» Но ответ он и так уже знал. Двенадцать человек прошло через руки Алана Саммерса. И легко пройдет еще столько же, ведь никто не может этому помешать.

— Я пойму, если ты завтра не придешь, — бледно проговорил доктор. — Не буду на тебя злиться. Но запомни, Энди, что никто не должен знать об этом. Никто.

Андрас неуютно поежился.

— А если не уйду? Что будем делать дальше?

— Ждать семнадцатого.

— Так себе перспектива. А ты сам то не думал свалить, док?

— Думал, — кивнул Алан. — Когда-то давно, в начале еще. Но потом как-то привык. Абстрагировался, знаешь. И я хочу знать, получится ли у нее в итоге…

— Получится что?

— Вернуть Себастьяна Майера.

«А других она собирается возвращать? Тех, кого убила? И на чье же место? Или проклятый Майер лучше других? Или же Эстер вдруг стала богом, чей указующий перст незыблем? Кто дал ей это право — решать, кому жить, а кому умереть?»

— Ладно, док, — глухо бросил Энди. — Ничего обещать не буду на счет завтра. Я пошел.

Андрас поднялся с кресла, погасил монитор. Он расскажет эту историю Тэйе, обязательно, сегодня же вечером. Энди сделал шаг к двери.

— Ты еще тут? — прозвучал вопрос Алана.

— Да.

— Знаешь, все эти годы меня больше всего тревожит лишь один момент. Причем так порой давит, что сон уходит на несколько дней…

— Говори уже, док.

— Она могла все предотвратить, — Энди стоял в темноте операторской, не включая мониторов, и слушал слова Саммерса. — И даже сейчас может изменить все за один день. Стереть всех лидеров Родства, взять власть в свои руки… Она может все, Энди… Но ей плевать на нас, обычных людей. Плевать на всех. Лишь Майер важен… Лишь Майер должен жить…