Юрий Бедзик - Великий день инков

Вернувшись на корабль, Орельяна долго советовался с бойцами, что делать дальше. В конце концов испанцы решили силой оружия пробиться к священной горе Комо. Они выстрелили из пушки и аркебуз, взялись за весла, и бригантина двинулась в самую гущу краснокожих. Однако не прошло и минуты, как индейцы, придя в себя, перешли в наступление. На корабль посыпались тучи стрел, полетели камни. Долину наполнили воинственные возгласы.

Тогда Орельяна, охваченный отчаянием и злостью, в последний раз взглянул на священную гору и, воздав небу молитвы, велел солдатам возвращаться. Бригантина, едва не подожженная огненными стрелами, поплыла вниз по Черной речке"...

Крутояр перелистывает последнюю страницу, сокрушенно вздыхает. Солнце щедро и размашисто бьет внутрь хижины, темная сельва дурманяще дышит густыми ароматами древних веков. Где-то там, за этими сказочно-гигантскими деревьями, несет свои теплые воды Ориноко, где-то мрачно тянется к серому небу вершина Комо... Вершина Комо!.. Неужели это та самая вершина? Священное место гордых инков, приют разбитых, но не покоренных воинов, мужественных сыновей Манко, героев Андских гор? Неужели это та гора, о которой сообщал в своей радиограмме Ван-Саунгейнлер?

И здесь Крутояр с невероятной отчетливостью ощутил, как черная пелена загадочности упала с его глаз. Ему становится беззаботно весело, безумно весело, как мальчику, что вырвался из тесного помещения на искрящийся солнечный свет. Он оглядывается вокруг себя. Как можно спать сейчас? Неужели они не слышат, что он нашел ключ, разгадку всего дела!

— Кирилл Трофимович!.. Илья Григорьевич!..

Но первым просыпается Олесь. Вскочив словно на пожар, он бессмысленными глазами смотрит на отца. Что случилось. Индейцы? Апиака?

Поднимаются Бунч и Самсонов.

— Не дадут поспать как следует! — ворчит толстяк, продирая свои отекшие глаза. И вдруг его взгляд падает на юно повеселевшее, красивое лицо профессора. И тут же у Бунча словно что-то проклевывается в сердце. — Постойте!.. Что случилось? Вы... вы...

— Да, я нашел! — Крутояр хватает Бунча за толстые, мясистые плечи и одним рывком поднимает на ноги. — Я нашел разгадку тайны. Слышите, Кирилл Трофимович? Дорогой мой Кирилл Трофимович? Я нашел в этой жалкой книжечке то, что нам нужно. Ван-Саунгейнлер недаром послал радиограмму. Это не сказка, не выдумка. Инки были здесь, на землях Верхнего Ориноко. Мы должны собираться в горы Комо. Завтра же! На рассвете. Там была последняя тропа инков. Слышите, Кирилл Трофимович!

Бунч тяжело дышит, робко берет коричневую книжечку, уважительно осматривает ее со всех сторон и так же уважительно отдает Крутояру.

— В этой книге?

Да, в этой книге. Исполненный триумфа Крутояр победно обводит хижину большими, твердыми глазами, затаенно улыбается.

Самсонов первый нарушает молчание:

— Надо немедленно идти к касику Палеху и просить у него проводников до горы Комо.

Крутояр все еще сидит с закрытыми глазами. На устах у него дрожит едва уловимая улыбка. Наконец он поднимает голову и задумчиво говорит:

— Да. Надо искать Тумаяуа. Он поможет нам в этом тяжелом деле.

Солнце щедро и размашисто бьет внутрь хижины, темная стена леса сыро дышит ароматами столетий.

Вождь племени арекуна Палех сам пошел в путь. Помощниками взял себе своих сыновей. Отряд был небольшой, но надежный. Палех знал в этих местах каждую тропинку, он родился здесь и прожил нелегкую жизнь.

Продвигались по выжженной равнине. Стояла удушающая жара. Солнце раскалило небесный купол, земля потрескалась, измученная растительность чахла в горячем воздухе.

— Страшные места, — сказал Бунч.

— Здесь еще рай, Кирилл Трофимович, — сказал профессор. — Говорят, там, за Ориноко, настоящий ад. Вот пусть наш географ поучит нас, непросвещенных.

Но Илья на такой жаре не хотел говорить. Ехал разморенный и неразговорчивый.

— Что, Паганель, раскис? — улыбаясь в усы, спросил Крутояр.

Самсонов отбросил со лба прядь волос и слабо улыбнулся. Ну что же, он может рассказать о льяносе. Такая себе раскаленная пустыня, и все — ничего интересного. Правда, это только кусочек льянос, последние степные островки среди моря сельвы, а на левобережье Ориноко протянулась бесконечная равнина. От Анд она спускается до самой реке. В льяносе разводят скот — сотни тысяч, миллионы голов. Земли там достаточно и люди работящие, только весна портит все дело. Собственно, не весна даже, а зимний сезон, который приходится в стране на период с апреля по октябрь. Тогда наводнение заливает бескрайние просторы. Люди и скот спасаются на небольших клочках суши и ждут, пока спадет вода.

— Тпр-р-р! Куда, нечистая сила! — вдруг закричал Бунч. Его осел, опустив голову, словно приготовившийся к бою, бросился в привлекательную тень небольшой рощи.

Заметив беспокойство среди ослов, лошади тоже остановились.

Врач вовсю бил осла ногами. Он упал ему на шею и почти умоляющим голосом закричал:

— Назад! Не пущу! Держите, Василий Иванович. Помощь-э-э!

Но никакие удары не могли угомонить животное. Искушение было слишком велико.

Из кустов осла тащили все вместе. Под свист и понукания, его выгнали на дорогу и хорошо выпороли плетью.

Досадное, впрочем, и довольно-таки веселое событие с транспортом Бунча добавило сил молодому географу. Самсонов забыл и о жгучем солнце, и о пыли, что забивалась в ноздри. Он гарцевал вокруг Бунча и, помахивая плетью, кричал на осла.

— Имей уважение, четвероногая бестия, к великому представителю научного мира! Это тебе не какой-то грязный вакеро, а сам король медицины и всего живого царства Бунч.

— Дайте человеку прийти, — подмигнул Самсонову профессор. — Лучше продолжайте свою лекцию. Вы прервали рассказ на том, что зимой льянос затапливает вода.

— Совершенно верно, Василий Иванович. Ужас, что там бывает. Дикая степь километров в шестьсот становится дном моря. Вакеро выгоняют скот на холмы, население тоже лезет туда со своим хлебом.

Самсонов пожал плечами, будто и в самом деле был очень озабочен тем стихийным бедствием. После паузы, перейдя на серьезный тон, он повел рассказ о том, как страдает трудовой люд от невероятных наводнений. И еще более сильные неприятности готовит засушливая пора. Голод и жажда гонят тогда по выгоревшему под солнцем льяносу одичавшие стада лошадей и быков. Ужасное рев, громкий топот животных, хриплые крики пастухов, которые пытаются утихомирить обезумевшую скотину, — все это сливается в грозную музыку диких степей. Только ослам перепадает какая-то капля воды. Осторожно отгибая губами иглы, они высасывают сок из кактусов.