Юрий Бедзик - Великий день инков

Вдруг Крутояр услышал чьи-то вкрадчивые шаги. Кто-то приближался к лагерю. Обезьяны на деревьях, почувствовав опасность, замолчали.

Профессор напряг слух. Кто подкрадывался к ним? Друг или враг?

Поднявшись на локоть, Крутояр увидел недалеко от пальмовой рощи человеческую фигуру. Собственно, он увидел только силуэт. Профессор замер от напряжения. Опасность показалась ему такой реальной, что он на несколько минут потерял самообладание.

В этот момент из-за дальнего леса показался рожок месяца, и сразу же тусклый свет выхватил из тьмы четкие абрисы человека. В лагерь осторожно подкрадывался индеец с луком и пучком стрел в левой руке. Правой рукой он как бы прощупывал вперед тьму.

Человек время от времени приседал и долго всматривался в сторону пальмовой рощи. Затем снова поднимался и делал несколько неслышных шагов. Лунный свет сверкал на его голом теле.

Не могло быть сомнения: в лагерь приближался враг. "Неужели Палех не поставил никого на стражу? — подумал Крутояр. — Странно, индейцы же такие осторожные".

Профессор осторожно вытащил из-под подушки револьвер, наклонился к земле и начал потихоньку вылезать из гамака. В то же время его глаза неотрывно следили за врагом. Черная фигура замерла у дерева, притаилась, прислушается. В сердце профессора закипает гнев, руки по-молодецки напрягаются. Сейчас, сейчас он его...

И вдруг откуда-то сбоку, как ветер, вылетает Тумаяуа. Вот кто был на страже! Вот он, молодец, вероятно, давно выследил опрометчивого лазутчика, хорошо изловчился и, выбрав удобный момент, свалил его на землю. Резвятся, бьют друг друга, стонут от напряжения. От озера бегут дети Палеха, на поляне суета, удары, приглушенные крики...

— Тумаяуа! — Бросается вперед профессор. — Где ты?

Юноша стоит с опущенными руками, глаза его горят злым упорством. Врага нет. Убежал. Слышен удаляющийся топот ног.

Весь лагерь на ногах. Старший из сыновей вождя — Лупу — опустился на колени и начал рассматривать следы, которые оставил после себя зловещий гость. Он припал к земле и, как охотничья собака, обнюхивал каждый камешек.

Бунч возился с вещами. До Крутояра доносилось его монотонное бормотание, в котором можно было уловить только одно слово: конец! Затем тучная фигура Бунча мячом выкатилась из-за бамбуковых зарослей, и Крутояр совершенно определенно услышал ропот:

— Конец нашей жизни! Конец! Зачем мы встряли в эту историю?

Меж тем старший сын Лупу, изучив следы, взволнованно посмотрел на отца и чуть слышно произнес:

— Ганкаур!

Вождь невольно потянулся к луку. Тумаяуа втянул голову в плечи и наёжился, как дикая лесная кошка. Ганкаур! Тревожный шепот ветерком пронесся между индейцами. На их лицах проступил страх.

— Объясните мне, в чем дело? — обратился к Тумаяуа профессор.

— Ничего не знаю, сеньор, — все еще тяжело дыша, сказал Тумаяуа. — Лупу увидел на земле следы людей апиака... он нашел стрелу их воина, смоченную кураре.

— Очевидно, тот потерял ее?

— Нет, сеньор, апиака всегда оставляют после себя отравленные стрелы, когда делают боевой вызов врагу.

— Значит, апиака идут по нашему следу? — вдруг нахмурившись, сказал профессор.

Тумаяуа ничего не ответил и подошел к отцу. Индейцы начали совещаться. Они говорили между собой быстро, страстно, иногда споря, иногда утвердительно кивая головами. Раз за разом старый вождь Палех показывал рукой куда-то в темноту и произносил зловещее слово "Ганкаур".

Каждая минута теперь решала их судьбу.

Тумаяуа приблизился к Крутояру.

— Мощный касик людей арекуна, — заговорил он в несвойственной для него торжественной форме, — немедленно отправляется в путь.

Через несколько минут были растреножены и загружены ослы и лошади, и маленький отряд снялся с места. Вождь Палех и двое его сыновей ехали во главе колонны. Тумаяуа, его старший брат Лупу и Самсонов прикрывали колонну сзади.

Двигались быстро, в полном молчании, все время оглядываясь по сторонам.

Месяц висел над самой головой, будто издеваясь над беззащитными путешественниками. Звезды едва тлели в вышине. Иногда в сизом мраке на мгновение появлялись низкие, быстрые тени. То бежали следом стаи голодных хищников.

Тумаяуа, держа наготове ружье, нервно подгонял своего осла. Он знал, что воины апиака никогда не прекращают преследование, тем более, когда на их стороне перевес сил. Ночной разведчик, с которым Тумаяуа сцепился возле бамбуковой рощицы, очевидно, хотел захватить лошадей, чтобы парализовать отряд.

А может, преследователей немного? Знать бы, где они, сколько их, что они покушаются делать... Тумаяуа не привык прятаться в кусты, он всегда ищет тяжелого дела. Если Лупу не побоится, они смогут быстро выследить врага.

Тумаяуа схватил за повод быстроногого коня, на котором ехал Лупу, и что-то шепотом сказал брату. Тот отрицательно покачал головой. Тогда молодой индеец обратился к нему еще зажигательнее. Надо немного отстать и устроить засаду врагу. У них быстрые животные, и люди апиака никогда не догонят их.

Пугливый Лупу зябко втянул голову в плечи. Ему было страшно отрываться от отряда.

— Что ж, я поеду сам, — с презрительной гримасой сказал Тумаяуа. — Опасность не пугала его. Наоборот, она возбуждала в его сердце новый прилив сил. Тоска по утраченной мощи племени, стыд за своего жалкого брата — все это отразилось на хорошем волевом лице юного индейца. Он смотрел на месяц, как бы впитывая своими большими темными глазами холодную силу его лучей. Грудь юноши высоко вздымалась.

— Что ж, я поеду сам, — повторил он громче, надеясь, что брат откликнется на его призыв.

Но Лупу низко опустил голову, пришпорил коня и уехал прочь.

На плечо Тумаяуа легла рука Ильи. Подсознательно он понял, что индеец нуждается в помощи.

— Я поеду с тобой, — сказал Самсонов, с трудом подыскивая испанские слова.

Тумаяуа недоверчиво посмотрел на него и вдруг широко улыбнулся.

Тогда Илья догнал профессора и коротко объяснил, что им следует любой ценой выяснить, где враг. Он просит разрешения остаться с индейцем и подождать приближения Ганкауровых воинов.

— Вы поезжайте, Василий Иванович, — сказал географ. — Мы догоним вас.

Он повернул своего осла и отправился вслед за Тумаяуа.

Индеец подъехал к невысокому холму и слез с осла. То же самое сделал и Самсонов. Животных они заставили лечь на землю. Осел Тумаяуа тяжело дышал и все время порывался встать.

Где-то далеко слева завыл койот. Затем его вой перешел в лай, который подхватила вся стая. Самсонова охватил жуткий холодок. Тумаяуа смотрел в ночь и ждал, крепко зажав в руках ружье.

Апиака выбежали из-за бугра совершенно неожиданно — сначала двое, потом еще и еще... Сразу же все пространство, молочно-белое под луной, исполнилось глухими криками, топотом ног. Индейцы бежали ровно, ритмично, как заведенные механизмы: в правой руке лук, в левой — стрелы. Бежали с какой-то странной, страшной стремительностью, опустив головы, словно вслепую. И кричали они что-то тоже как во сне, неизвестно к кому, с тупым нечеловеческим равнодушием.