Кэтрин Хоу - Книга таинств Деливеренс Дейн

— Сейчас бы самосу, — облизнулась Конни.

Грейс хихикнула.

— Расскажи мне, дорогая, — сказала она, — как продвигается с домом?

— Медленно, но верно, — ответила Конни, накручивая на палец гибкий телефонный провод. Палец покраснел, и она высвободила его. — Я… Я уже тут кое-что изменила.

— Очень хорошо, что ты поставила телефон.

Голос Грейс прозвучал на фоне стука деревянной ложки, взбивающей тесто.

— Мама! Как ты узнала? — рассмеялась Конни.

— Откуда ты еще можешь звонить в обеденное время? У мамы был когда-то телефон, но в шестидесятые она его сняла. Говорила, что уж очень надоел. Я безумно волновалась, что что-то случится, а она даже не сможет дать знать. Но она все равно все делала по-своему.

— Она, наверное, была очень необычная, — сказала Конни.

— О-о, ты даже не представляешь! — сказала Грейс, и в ее голосе вдруг прозвучали подростковые нотки. — Когда дом будет готов к продаже?

— А… — сказала Конни и осеклась.

Исследование отнимало столько времени, что домом она почти не успевала заняться. А если начистоту, не очень и хотелось. Взгляд скользнул мимо засохшего цветка в треснувшем фарфоровом горшке дальше, в полутемную гостиную, где стояли кресла. На прошлой неделе Конни оттерла их гобеленовую обивку мягким моющим средством для шерсти, и теперь они, чистые и удобные, засияли своим исконным, красно-коричневым цветом. После ужина Конни хотела развести небольшой огонь и почитать, пока не заснет. Она уже готова была защищать эту маленькую комнату от любого вторжения. — Еще нескоро.

— Конни, — сказала Грейс уже голосом сорокасемилетней женщины.

— Мама, там такой беспорядок. Времени потребуется гораздо больше, чем я думала, — настаивала Конни.

Грейс вздохнула.

— Ясно. Ну, расскажи. Если ты не занималась домом, как мы договаривались, что ты тогда делала? Головные боли прошли?

Конни услышала, как Грейс отложила в сторону ложку и стала раскатывать тесто на разделочной доске. В этот момент она, видимо, сильно прижала щекой трубку — пикнула нажатая клавиша.

— Нормально, — ответила Конни, осознавая, что хотя видения остались яркими, голова после них почти не болит. Она даже не заметила, как это произошло.

— Вот видишь, и врач не нужен, — сказала Грейс.

— Да, — сказала Конни, — между прочим, я пишу диссертацию.

Она постаралась придать своему голосу как можно больше значимости.

— В самом деле? — сказала Грейс без всякого интереса.

— Помнишь, я тебя спрашивала про имя? Я кое-что разузнала и думаю, что оно приведет меня к первоисточнику для моей диссертации.

— К какому первоисточнику? — спросила Грейс.

В ее голосе прозвучали подозрительные нотки, но Конни не придала этому значения.

— Мама, у Деливеренс Дейн была магическая книга! Невероятно, правда?

— Невероятно, — как эхо повторила Грейс безжизненным голосом.

— Это противоречит всему, что говорят историки о связи между женщиной и религией в колониальный период, — объяснила Конни, повышая голос.

— Ты права, — сказала Грейс. Было слышно, как под ее пальцами чмокало и шуршало тесто. — Надо добавить еще масла.

— Мама! — нахмурилась Конни.

— Я слушаю, слушаю, — поспешила заверить ее Грейс.

— И теперь я должна найти книгу. Завещания, кажется, хорошо сохранились, и я прослежу всех владелиц книги. Получается, что для каждого поколения эта книга имела большое значение, раз ее упоминали в завещании. Даже если ее записали вместе с другими книгами, я попробую найти все собрание. И тогда, возможно, мне повезет.

— Ах, моя дорогая, чтобы повезло, необязательно находить какую-то старую пыльную книгу.

— Грейс, — сказала Конни, сползая вниз по косяку двери. — Это для меня очень важная находка. Она совершит переворот в науке и сделает мне имя! Неужели тебе так трудно понять, что это для меня важно?

— Я знаю, что это важно для тебя, Конни, — сказала Грейс. — Я не осуждаю то, что ты делаешь. Я просто беспокоюсь, что вся та энергия, которую ты вкладываешь в так называемую работу, отвлекает тебя от самопознания.

Конни глубоко вдохнула, собрав ярость в комок, и медленно выдохнула через нос. Темнота уже расползлась по столовой, поглотив стол, стулья и висящие кашпо. Арло вылез из-под стола и сел на пол рядом с Конни, положив ей морду на колени.

— Я себя хорошо знаю, Грейс, — сказала она, стараясь унять раздражение.

— Я не хотела тебя расстроить, моя дорогая, — заворковала Грейс. — Подожди минутку, я только поставлю их в духовку.

Конни услышала стук телефонной трубки о кафельную столешницу в двух часовых поясах от себя. Скрип и скрежет возвестили о том, что Грейс открыла духовку и поставила внутрь противень с самосой. Конни представила, как мама быстро вытирает выпачканные в муке руки о передник — тот самый, который Конни по-настоящему ненавидела. На нем красовалась надпись «Ом поется сердцем». В трубке опять что-то стукнуло, и мамино дыхание, пролетев по телефонным проводам, коснулось ее щеки. Конни почувствовала, что раздражение проходит.

— Я лишь хочу сказать, — начала Грейс, — что тебе не повредит почаще заглядывать внутрь себя. Ты необычный, выдающийся человек, Конни. И не важно, найдешь ли ты книгу или нет. Только поэтому я считаю, что она тебе не нужна, вот и все.

У Конни задергалась верхняя губа, а по щекам потекли слезы. Сглотнув, она протянула руку и взяла Арло за ухо. Какое-то время она молчала.

— Ладно, — сказала Грейс, притворившись, что не заметила затянувшейся паузы. — Может, расскажешь мне про молодого человека?

Конни глубоко вздохнула, невольно улыбаясь сквозь слезы.

— Нет, — прошептала она.

— Хорошо, думаю, это может подождать, — вздохнула Грейс. — Но рано или поздно мы должны будем об этом поговорить.

Конни закатила глаза.

— Хорошо, мама, — сказала она и повесила трубку.

Марблхед, Массачусетс

День летнего солнцестояния 1991 года

— Эй, Корнелл! — позвал голос, и слова ровной строчкой поплыли перед глазами, как на экране, внедряясь в спящее сознание Конни.

Они затмили собой образ Грейс — а может быть, женщины с портрета в гостиной? Она стояла в больничной сорочке голыми ногами на снегу и, протягивая руки, кричала, но ни звука не вылетало из ее открытого рта. На небе вместе сияли солнце и луна, а женщина исчезла в клубке из змей, которых становилось все больше и больше, они выползали из-под снега и устремлялись к ней. Конни нахмурилась во сне, руки и ноги ее задергались.

— Эй! Корнелл!

Слова появились снова и рассыпались, как капли дождя, от ударов, сотрясавших входную дверь дома. Видение развалилось на отдельные тающие образы, и к Конни постепенно стало возвращаться ощущение реальности. Она поняла, что лежит на кровати, а на шею давят собачьи лапы. Девушка открыла один глаз.