Джей Бонансинга - Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить [litres]

Она потянула рукоятку перезарядки и спустила затвор, загоняя в ствол новые патроны, и глубоко вздохнула прежде, чем пойти к двери комнаты. Затем повернула ручку двери и возглавила группу, держа в обеих руках автомат.

К сожалению, никто не слышал тяжелые шаркающие звуки военных ботинок по ступеням смежной лестницы, пока не стало слишком поздно, чтобы предпринять что-либо.

Ни одна двух групп не понимала, что дело шло к столкновению лоб в лоб, пока Лилли и Брайс не уставились друг на друга из-за угла практически одновременно, обходя стойку регистрации с разных сторон. Каждый из них инстинктивно сделал по выстрелу, оба прошли вверх и вбок. Снаряд Лилли вгрызся в перемычку над пунктом первой помощи, брызнув гипсовой пылью в густом, как кисель, воздухе. Другое попадание – одиночная синяя вспышка брайсова «Магнума 357» из нержавеющей стали – разбило вдребезги стеклянную стойку с давным-давно устаревшими журналами на фут левее, чем стояла Лилли. Веер кристаллических осколков заставил ее отшатнуться в сторону. Брайс и еще четыре неопознанные фигуры мгновенно пригнулись, большинство из них схватились за пушки. В тот же самый момент Томми, словно обезумевший регулировщик, оттолкнул детей к стене в зоне ожидания, убирая их с линии огня. Вены у него на шее набухли, глаза горели яростью, в одной руке у юноши был пистолет-пулемет – снятый с предохранителя, переведенный в режим полностью автоматической стрельбы. Томми испустил странный боевой клич, от которого по спине Лилли побежали мурашки. Звук напоминал хриплый, искаженный лай – гортанный вой, – заставивший всех вскинуть головы. Лилли в ответ закричала: «Томми, НЕТ-НЕТ-НЕТ!!»

Вопль Лилли раздался за миллисекунду перед тем, как затрещал «HK», а шквал огня из автомата начал крошить противоположную стену, рядом с которой пригнулись противники. Один из них – мужчина в ветхой зеленой полевой форме – получил одну пулю в шею. Он начал ловить ртом воздух и спиной вперед влетел в пункт первой помощи, роняя пушку, сжимая горло, захлебываясь кровью глубокого алого цвета, фонтаном брызжущей промеж пальцев. Страницы документов, бумажные записи, коробки «Клинекса» и ручки по всему прилавку взорвались обрывками белой материи и пластиковыми осколками. Попадали все, за исключением сержанта Бо Брайса. Лилли видела, что костлявый седеющий бывший солдат припал на колено, собираясь стрелять, и навел дуло своего массивного нержавеющего револьвера на Томми. Это побудило Лилли поднять дуло «AR-15» и приготовиться снять Брайса – все это произошло в промежуток около полусекунды, – когда внезапно произошло несколько действий, каждое из которых, одно за другим, отмечал мозг Лилли. Ход перестрелки неожиданно и резко был нарушен.

– БРАЙС! ПРЕКРАТИ ОГОНЬ! ВСЕ! НЕТ ПРИЧИН ПРОДОЛЖАТЬ ЭТУ ДУРАЦКУЮ ВАРВАРСКУЮ ПЕРЕСТРЕЛКУ!

Это был голос одной из трех выживших фигур, сбившихся внизу на полу, позади Брайса, их лица были скрыты за стойкой медпункта. Голос был слабым, скрипучим и древним, но, казалось, он много значил для Брайса, так как тот мгновенно опустил ствол своего «триста пятьдесят седьмого», напряженно вздохнув. Затем источник голоса раскрыл себя, оказавшись мужчиной, которому навскидку можно было дать от семидесяти до ста лет. Он неуклюже поднялся с колен – ноги у него подкашивались, разгладил складки на белом лабораторном халате, отряхнул свои мешковатые вельветовые штаны и поправил очки. У него была серебряная, цвета паутины, шевелюра, морщинистое лицо и толстые, с широкими стеклами линзы, которые будто превращали серые глаза в объективы камер. Лилли пристально смотрела на старика, трясущего руками так, словно он сдавался. Все это заняло не больше минуты. За этот промежуток времени Лилли не сдвинулась со своей позиции в арке бокового зала, стоя на одном колене с поднятой наготове штурмовой винтовкой, с прицелом, прижатым к глазу, и достаточным количеством патронов в магазине, чтобы заставить всех ублюдков, которые здесь находились, пожалеть о том, что они вошли в вестибюль. Но прежде чем старик смог сказать что-то еще – фактически, прежде чем кто-то еще в зале ожидания смог сменить позицию, сказать что-то или даже просто двинуться, – Лилли приняла моментальное решение. Оно сверкнуло в ее мозгу, полностью сформированное и сияющее решительностью. Она поняла, что старик, должно быть, лидер этой банды клоунов, и из того, каким образом он говорил с Брайсом, стало очевидно, что он имеет некоторую власть, скрытую за складками и пятнами этого потускневшего белого лабораторного халата, накинутого на изможденные, сутулые плечи.

Все это заставило Лилли встать на ноги.

Прежде чем старик успел обронить хоть слово, почти одновременно произошли две вещи. Первая – Лилли прыжком преодолела промежуток, разделявший ее и старика – расстояние в десять футов, а то и меньше, – в то же время одним резким, текучим движением выпустила винтовку и выхватила двенадцатидюймовый тактический нож из-за голенища сапога. Вторая – Брайс крутанулся в ее сторону с поднятым стволом «триста пятьдесят седьмого» и даже начал вдавливать спусковой крючок, когда старик в лабораторном халате крикнул дребезжащим голосом, затормозив дальнейшее развитие событий:

– БРАЙС, НЕТ! НЕ СТРЕЛЯЙ! ПОПРИДЕРЖИ ОРУЖИЕ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СТРЕЛЯЙ!

Лилли прижала зазубренную кромку шлифованного черного ножа к обвисшей, похожей на индюшью, шее старика. Время замерло в тусклом желтом свете бесхозной зоны регистрации.

Долгое время никто ничего не говорил – тишина, казалось, сочилась из невидимого крана в этом мрачном месте с изрешеченным пулями пунктом первой помощи и клоками бумаги, покрывающими ковер, словно тополиный пух. Казалось, в этих бумажных клочках остались обрывки счастливых деньков, осколки счастливых моментов, отпечатавшиеся в разорванных формулярах. Мертвец лежал посреди кучи мусора, пропитанного его собственной кровью. Дети тихонько хныкали. Томми держал пистолет-пулемет поднятым, наведенным на Брайса, в любой момент готовый стрелять. Но Брайсу, кажется, было плевать, что парень готов убивать. В данный момент старший сержант главным образом был занят тем, что направлял гигантский блестящий револьвер в голову Лилли. Верхняя половина его туловища была сжата пружиной, готовой выстрелить. Лилли чувствовала ствол «триста пятьдесят седьмого», нацеленный прямо в точку на пару дюймов выше виска, и ощущала дрожь старика в своих руках. Она слышала его слабое сердцебиение – на самом деле, она могла даже нащупать слабый пульс тыльной стороной большого пальца, держа нож у его яремной вены. Она различала его запах – затхлый «Олд спайс», зловонное дыхание, запах тела и еще что-то непонятное, вроде спиртовой растирки или аммиака, – а еще осознавала, в каком направлении крутятся шестеренки в его голове.