Джей Бонансинга - Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить [litres]

Она пыталась добраться до его глаз. Это было незапланированным, спонтанным и необычно злобным решением. Ее давно не стриженные ногти были достаточно длинными, но, к несчастью, она не смогла нанести достаточно урона прежде, чем старик ухватил ее за запястья. Он швырнул ее на стену. Сила удара выбила из Лилли дух. Она охнула и откатилась в сторону от старика прежде, чем он смог достать ее. Он случайно попал кулаком в стену, туда, где ее лицо было миллисекунды назад. Хруст ломающихся костяшек оказался слабым, как будто переломили стебель сельдерея, и химик немедленно согнулся от боли, сжимая руку.

Он издал заикающийся всхлип, искаженный шоком и болью, его голос звучал так, как скрипят ржавые петли. Он начал что-то говорить, когда колено Лилли поднялось и врезалось ему в подбородок.

Химик отшатнулся на мгновение, прежде чем споткнуться о собственные ноги и упасть на костлявую задницу. Лили пнула его по ребрам. Он снова закричал и покатился по комнате. Лилли нервно смеялась, следуя за ним, пиная его снова и снова, вызывая мучительные крики и мольбы.

– С-стоп! Ты с ума сошла?! – Старик врезался в стену и прикрыл голову руками. Было похоже, что он плакал, но звучало это, как исковерканная запись плача. – П-пожалуйста, я умоляю тебя, пожалуйста, перестань… ты собираешься убить меня. И… И… это не в твоих интересах!

Лилли замолкла, тяжело дыша, хихикнув в последний раз: нет ничего лучше хорошей трепки, чтобы отрезвить человека. Она стояла над ним, сжимая кулаки, ее голые ягодицы выглядывали из-под халата. Снаружи мертвецы бросались на стены, вонь гниющей плоти была настолько сильна сейчас, что проникала в комнату. Пахло дном отхожего места в разгар лета. Лилли задержала дыхание. Ее голос казался ровным и холодным.

– Что я получу, сохранив твою жалкую задницу?

Старик собрал всю свою энергию, прежде чем ответить. Он пытался сесть, опираясь на стену. Ему это удалась, и его лицо, изрезанное глубокими морщинами, скривилось от мучительной боли, губы кровоточили, он хрипло и жалко вздыхал. Он вытер кровь со рта, прежде чем заговорить.

– Я не виню тебя.

– Сколько я здесь пролежала, обдолбанная и истощенная? – Она смотрела на него сверху вниз, уперев руки в бока. Раздался громкий удар у наружной двери: стадо мертвых росло. Это заставило старика подпрыгнуть. Мертвый хор стонал и огрызался эхом по коридорам. Ходячие напирали на дверь.

Старый химик смотрел на нее налитыми кровью глазами из-под нависших век:

– …Месяц, наверное.

Сварочная горелка ярости расцвела в ней.

– Скажи мне причину, по которой я могла бы оставить тебе возможность дышать.

Он посмотрел на нее в упор, не отрывая взгляд, не отворачиваясь.

– Потому что у меня есть формулы, результат всей работы, что мы провели.

Он указал кривым, дрожащим пальцем на кожаный портфель, лежащий на полу.

– Пусть это будет не зря.

Она ничего не сказала. Она изучала портфель.

Это была дешевка размером девять на двенадцать дюймов, сделанная из искусственной кожи и явно видавшая дни получше. Цвета выгоревшей на солнце грязи, с засаленными углами, со швами, разбухшими от документов, портфель выглядел так, как будто он прошел через промышленную стиральную машину и сушилку миллион раз. Лилли смотрела на него, задумавшись, до тех пор, пока звук бьющегося стекла в коридоре не сбросил с нее очарование момента. Гудящие мертвые глотки завопили громче, что-то упало.

Старик сделал глубокий вдох.

– Лилли, послушай меня сейчас. Мы были очень близки к прорыву, как раз перед тем, как это учреждение пало. Это произошло слишком быстро, несколько мертвецов сломало входную дверь, и еще нескольких внутри покусали. Но работа должна продолжаться. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

Лилли не отвечала. Она была слишком занята, обдумывая ситуацию, слушая, как нарастает волна нежити как раз за их дверью.

– Ты знаешь, кого мы должны благодарить за наш прогресс в последние недели, Лилли? – Старик дрожал от волнения. – Мы должны поблагодарить тебя. Твоя кровь, Лилли – первая группа, отрицательный резус, – универсальная донорская. Нравится тебе это или нет, ты теперь неразрывно связана с нашими исследованиями. Не бросай все это. Присоединяйся ко мне, Лилли, и мы выкарабкаемся отсюда вместе. Что скажешь?

Нет ответа.

Она думала.

В итоге они приняли решение забаррикадироваться. Когда они тащили через всю комнату тяжелый стеллаж и подпирали им дверь, снаружи раздавалось рычание. Стадо наводнило пятый этаж, больница теперь полностью принадлежала мертвецам. Лилли схватила стул и заклинила им стеллаж, зацепив его за дверную ручку. Затем где-то в течение минуты она наблюдала, как нарастает вибрация дверного косяка с появлением все новых и новых мертвецов, толкающих дверь.

– Они чуют нас, – она произнесла это сухим, хриплым шепотом, отступив назад от трясущейся двери. Ее ноги все еще были слабы и подкашивались, но общее состояние улучшалось. – Надолго здесь задержаться не удастся.

– У нас нет выбора. – Ноллз отступил от двери, сжимая потертый кожаный портфель, будто спасательный круг.

Лилли окинула взглядом комнату. Кафель холодил босые ноги, и она все еще пребывала не в лучшем состоянии, сопровождающемся дурнотой и головокружением, но теперь она хотя бы могла стоять без риска опрокинуться. Ей нужно было подумать. Мозг, казалось, пыхтел, шестеренки вращались с трудом. Она посмотрела в окно, потом – на старика.

– Что это за комната? Где я?

Химик тоскливо улыбнулся.

– Что-то вроде дома, на самом деле – место, где я могу спокойно думать и работать. – Он посмотрел на нее. – Я думал, ты здесь будешь в безопасности. Некоторые люди, они… – Он замолчал и посмотрел в пол. – Я просто думал, так будет безопаснее.

– Что за херню ты мне дал, ту, что так долго держала меня в отрубе и вызывала галлюцинации?

Он стиснул свой портфель.

– Это вещество я сам разработал, оно использовалось в основном для того, чтобы держать солдат покладистыми и послушными в ночное время суток.

– Мне все равно, кто его разработал, просто скажи, что это и как мне вывести его из организма.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но оно сделано из растения. Это тернера раскидистая… более известная как дамиана. В изобилии произрастает на юге. Мне говорили, на улицах она известна как Белладонна.

– И насколько долгий у нее эффект?

Старик поджал губы.

– Должен признать, у нее долгий период распада. Но через час или около того психотропные свойства ослабевают.

Лилли опустила взгляд на свои иссушенные руки, на скопления красных отметин, оставленных различными иглами капельниц, которые ей ставили, следы безжалостного сбора крови. В ее голове стучало. Она не могла глубоко вдохнуть, а тело ощущалось так, словно весило тонну.