Джей Бонансинга - Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить [litres]

Вспышка номер три наполнила здание театра ярким дневным светом. Металлический край зажима влетел в нижнюю челюсть ходячего чуть выше подбородка. Сила, с которой он двигался, была увеличена действием Белладонны, адреналина и эмоций, бурливших в организме Лилли. В результате у существа оторвало всю нижнюю часть черепа и значительную часть лицевых костей. Челюсть, щеки, кости носа полетели в темноту воздушным змеем из крови, обломков костей, зубов и мягких тканей. Монстр зарычал, хотя половина его лица отсутствовала, а кровь хлестала вниз на впалую грудь. Один глаз свисал вниз на нитях кровеносных сосудов и зрительного нерва. Лилли навалилась на зажим и с криком, сочетавшим в себе отвращение, гнев и страх, изо всех сил толкнула его в стену. В это же мгновение вспышка погасла так же стремительно, как и появилась.

В наступившей краткой темноте Лилли снова и снова повторяла свои действия.

Пророкотал пушечный раскат грома, и молния вспыхнула в четвертый раз, прямо над куполом театра, превращая ночь в день, проникая в трещины и щели в заколоченных окнах, освещая серебристым светом закулисье. Обвязка Лилли ослабла еще больше и сползла еще ниже. Существо напротив нее бессмысленно крутилось. В этом ярком, как в операционной, свете оно выглядело как некое внеземное насекомое. Только половина черепа, нет ни челюсти, ни зубов, ни горла, ни носа, разрушенная глазница. В этой мешанине были видны подчелюстной ганглий и сонная артерия, похожие на ветви, которые надо обрезать. Чем-то мертвец напоминал перепачканного кровью молящегося богомола. Его вид был настолько странным и нереальным, что на какой-то миг Лилли отвлеклась и разразилась смехом.

Тварь бросала на Лилли яростные взгляды из-под окровавленных надбровных дуг и неуклюже махала когтями, бессильная теперь, после потери зубов. Все это заставляло Лилли смеяться еще сильнее. Она отвернулась в сторону и выпустила наружу безрадостный истерический смешок.

Вспышки молний погасли, и в наступающей темноте Лилли расслышала свой собственный смех, звеневший в ушах, и ей казалось, что он принадлежит кому-то другому. Для ее внутреннего «я», для той части психики Лилли, которая не подверглась воздействию Белладонны, он звучал как закадровый смех из какой-то забытой комедии положений или игрового шоу. Чем дольше существо продолжало тянуть к ней свои скрюченные руки, принадлежавшие когда-то слабому старику, разбитому параличом, тем более смешно это выглядело для Лилли. В какой-то безумный миг это смешалось с образами падающих людей, людей, которые поскользнулись на банановой кожуре, людей, которые набивали рты конфетами, падающими с конвейерной ленты. От этого Лилли засмеялась еще сильнее, а тварь бесплодно тыкалась своей окровавленной головой в ее сторону. Она легко отбросила существо подальше одной тяжелой пощечиной. Когда она отвернулась, отблески молнии оставили полосы на ее сетчатке. Тьма вернулась вновь, смех иссяк, и она осталась в безжизненной мрачной пустоте. Теперь она могла слышать лишь влажные хрипы, доносившиеся из изуродованной головы ходячего.

Вспышка номер пять чуть задержалась. В ее свете Лилли заметила, что монстр замер. Она пристально вгляделась в него. Ходячий сидел в вертикальном положении, с его покалеченной головы свисало и качалось, как маятник, глазное яблоко. Существо смотрело на Лилли, как будто ожидая… ожидая избавления. Моргнув, она продолжила разглядывать ходячего. Его трясло, однако из-за отсутствия органов речи непонятно было что это – рычание, плач или стон. На мгновение комната покачнулась.

Теперь Лилли слышала тысячекратно усиленный стук дождя снаружи, непрекращающийся, свистящий, затопивший все вокруг. И в такт ему раздавалось гудение ходячих – под стенами здания теперь их были тысячи, и они звучали, подобно огромному пчелиному рою. Наркотик в крови Лилли превратился в ракетное топливо для ее мозга. Существо напротив вдруг с силой выбросило конечность вперед, и она пронеслась на волосок от лица Лилли – пришлось резко качнуться назад.

И тут, под аккомпанемент низкого мертвого гула, несущегося снаружи, к ней пришла идея.

В отблесках последней вспышки Лилли освободилась от обвитого вокруг нее кабеля. Жалкое существо на полу все пыталось добраться до нее, толкая вверх останки лица, из которого до сих пор сочилась кровавая жидкость. Лилли встала.

В этот момент на нее обрушилось головокружение, да так сильно, что она чуть не упала на пол. Монстр смотрел снизу вверх единственным уцелевшим глазом, чего-то выжидая, второй глаз качался вокруг того, что было лицом старика. Вся передняя часть твари пропиталась артериальной кровью. Хотя на самом деле у ходячих не бывает кровотечения – кровь в мертвых телах не циркулирует, она медленно просачивается из них, как соки из дерева.

Вдохновение охватило Лилли, когда она смотрела на ходячего сверху вниз, и она улыбнулась, несмотря на отталкивающую картину.

И вновь темнота поглотила их.

Лилли нащупывала дорогу через темноту закулисья, оставив искореженное существо на полу, в переплетенном клубке кабелей. Двигаясь сквозь темноту, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы справиться с ощущением легкости в голове. Она была захвачена безумной идеей. Если она только сможет успокоиться, сохранить разум и при этом двигаться быстро, она сумеет со всем справиться. Она сделала последний глубокий вдох, когда добралась до верстака.

Лилли остановилась, пытаясь сориентироваться. Буря улеглась, и остался только низкий гудящий фон за пределами здания. Гроза, казалось, пошла дальше, утомившись, и теперь гром раздавался над сельской местностью, над южными холмами. С промежутками в несколько минут до Лилли доносился гул, напоминавший урчание в огромном желудке, и далекие вспышки молний, которые теперь едва освещали театр. В горле пересохло. С момента, как все это завертелось, прошло уже почти двенадцать часов, и она до сих пор ничего не пила. Если она не найдет воду в течение дня или двух, то она умрет от жажды. И это до ее одурманенного мозга дошло, как это было бы глупо – умереть от жажды после всего того, что она пережила.

Постепенно глаза Лилли привыкли к темноте, и она смогла разглядеть силуэт верстака перед ней.

Наклонившись к ящикам, она начала вслепую выдвигать их один за другим. Ей смутно помнилось, что раньше она видела где-то здесь запечатанную упаковку батареек, но не была в этом уверена. Ей могло показаться. Она ощупывала содержимое ящиков, и в одном из последних что-то нашла. В отблесках последних вспышек грозы она увидела, что это катушка черной изоленты, степлер и – смотри-ка – пожелтевшая, но запечатанная упаковка из четырех пальчиковых батареек «Эвереди».