Александр Лонс - Музей богов

Эргадов так втянулся и вжился в собственное хобби, что из престижного увлечения, положенного по статусу, это занятие переросло в пагубную страсть, граничащую с манией. Увлечение стало мешать бизнесу. Александр Викторович проигнорировал ряд перспективных сделок и упустил несколько выгодных контрактов, зато заключил множество убыточных договоров. На низовых ступенях холдинга стали процветать неподконтрольные руководству воровство, жульничество и коррупция, откровенное крысятничество. Но Эргадов, казалось, ничего такого не замечал, а тревожные сигналы пропускал мимо ушей. Никаких рекомендаций в бизнесе руководитель Эстакмиса не выносил, а если кто, рискуя потерять место, приводил аргументированные доводы, то смельчак быстро вылетал из холдинга. Александр Викторович не терпел возражений.

К концу двухтысячных годов напряженный график, неумеренное потребление алкоголя, хронические стрессы и постоянные перемещения по миру подорвали железное здоровье бизнесмена. Гибель Александра Викторовича стала неожиданностью для всех, — никто даже не подозревал, что крепкий, сильный и здоровый с виду пятидесятипятилетний мужчина — вот так сразу, без предупреждения покинет общество живых. Все случилось в заповеднике, где Эргадов при содействии местного губернатора решил поохотился с вертолета на краснокнижных горных баранов. К прибытию медиков было уже поздно, и только вскрытие обнаружило крупноочаговый инфаркт передней стенки миокарда.

Дела же холдинга оказались в расстроенном состоянии. При открытии завещания обнаружилось, что услуги дорогих посредников, «отмывание» раритетов с сомнительной историей, крупные взятки госчиновникам и покупки дорогущих экспонатов для личного музея — практически обанкротили Эргадова. На момент гибели Александр Викторович оказался попросту разорен. Музей съел почти все огромное состояние олигарха. Наследники и кредиторы хотели продать коллекцию, но завещание не позволяло такое осуществить. Юристы Эргадова не зря получали свои деньги. В результате смерти босса холдинг разрушился, оставшиеся активы пошли на уплату срочных долгов, а немногие уцелевшие предприятия захотели жить собственной жизнью. Кто-то вошел в другие корпорации, кто-то объединился, многие поменяли названия, и марка «Эстакмис» осталась не у дел.

Как скоро выяснилось, часть собрания в коллекцию включена не была, а являлась как бы складом не подходящих по теме вещей, некогда подаренных Эргадову по недоразумению. Это были копии картин и скульптур, различные религиозные принадлежности и аксессуары, всевозможные культовые предметы многообразных верований, часто давно отмерших. Там присутствовали посмертные маски, черепа людей и животных, мумифицированные останки, даже окаменелости — предметы вожделения палеонтологов-любителей. Александр Викторович получал такие вещи в подарок по ошибке или по случаю приобретал сознательно для других коллекционеров. На обмен. Согласно завещанию, все эти объекты должны были пойти с аукциона, а вырученные от продажи средства поступить на счет музея. Только так и никак иначе.

Администрация города и думать не думала, что собрание Эргадова в одночасье может сделаться популярным общественным музеем. Формально наследство получил муниципалитет, но документация оказалась составлена столь хитро и так тщательно продумана, что Город предстал перед необходимостью открыть собрание для всеобщего просмотра. Несмотря на отсутствие первичных затрат со стороны городской казны, чиновники нервничали. Они боялись. А вдруг чего-нибудь случится? А как бы кто из посетителей не оказался сильно верующим? Не оскорбился бы в своих религиозных чувствах, не написал бы заявление в федеральные органы, не подал бы в суд и не вызвал бы неудобные вопросы? Ведь сам Александр Викторович, пока был жив, свою коллекцию именовал просто и изящно — «Музей Богов». Так же он планировал назвать и будущий городской музей, но муниципальные власти, усмотрев возможные проблемы с разными конфессиями, и дабы избежать вероятных конфликтов, называли просто — «Собрание Эргадова», в разговорах — «Музей Эргадова». В официальных бумагах музею присвоили оказавшееся бесхозным имя «Эстакмис». Домен бывшей компании — www.estacmis.org сделался электронным адресом музейного сайта.

Вообще-то музеев в Москве порядочно. Могло быть и гораздо больше, но сейчас существует некое негласное распоряжение, призванное искусственно сдерживать численность подобных учреждений. Это как с вырубанием кустов во дворах: официально с ними никто не борется, но кусты в городе стремительно исчезают, по непроверенным данным, согласно тайному распоряжению городских властей. Даже воробьи в некоторых районах исчезли, — им просто негде стало гнездиться. Но это я так, не по делу.

Что касается самого музея, то при открытии экспозиции для публики никакой рекламы и официальных мероприятий не планировалось и не проводилось. Музей заработал тихо и незаметно, с двумя рабочими днями в неделю и платой за вход в тысячу рублей. Экспозиция занимала галерею, сделанную Эргадовым из здания разорившегося технохимзавода, это строение Александр Викторович некогда спас от сноса: выкупил и отремонтировал на личные средства. Дабы оплачивать коммунальные и охранные расходы, на первом этаже, в помещении бывшей заводской администрации, открыли кафе-бар и круглосуточный клуб.

Естественно, все это стало достоянием общественности, и те, кто находился в курсе, продолжали неофициально называть свежеиспеченную галерею не иначе как «Музей Богов» или по табличке у входа — «Эстакмис». Музей стал числиться муниципальной собственностью и сделался удивительно популярным местом. Люди требовали расширить проход к экспозиции, и городские чиновники вынужденно постановили увеличить число рабочих дней.

Неприятности у музея начались неожиданно и сразу приняли драматический, если не сказать трагический характер, поэтому пошли упорные слухи о временном, а может, и постоянном закрытии. Вот так на текущий момент обстоят дела, — заключила свой рассказ Маша. — На этом, пожалуй, все мои познания о музее Эргадова и ограничиваются.

— Да… какая интересная история, — только и смог вымолвить я. Ну, действительно, что еще можно было ответить? И так все ясно — вопросы одни.

— А зачем тебе? Ты что-то конкретное узнать хотел?

Ответить не успел, у Марии завибрировал мобильник. Будто специально. Художница с ненавистью взглянула на свой гаджет, извинилась, встала из-за стола и отошла в сторону. С кем-то она говорила минуты три, причем явно нервничала при этом.

— Знаешь, сейчас мы быстро тут все доедим, — сказала она, вернувшись за столик, — и я побегу. Здесь спокойно поговорить не дадут, а до шести часов я буду очень занята. Давай вечером, а? Хорошо? Ну и отлично. Знаешь, где я остановилась? В гостинице «Сады Бездонья», слышал про такую? Нет? Ну, откуда тебе… Там очень прикольно. Между Ордынкой и Полянкой. Ладно, найдешь потом. В конце дня мне позвони, там поточнее договоримся. Хорошо? Ну, до вечера!