Сергей Алексеев - Карагач. Книга первая. Очаровательная блудница

– Христофор?!

– Признал, ну добро! – Тот приставил винтовку к лесине и сел. – Хлебаю веслом, глядь, с соры-то дымок курится. Кого, думаю, занесло? Завернул на огонек…

И хитреца в голосе была до боли знакомая: Рассохин сразу же подумал – не случайно погорелец здесь оказался, кто-то ему сообщил. А кто еще, если не Матерая красавица!

Неужели у общины есть связь с огнепальными?..

– Да вот захотелось проехать по старым местам, – осторожно проговорил он. – Вспомнить молодость…

А сам так разволновался, что руки затряслись, и в голове один вопрос – зачем пожаловал?

– Здоровье-то как? – с намеком спросил Христя. – Не хвораешь?

– Благодарю.

– Вид у тебя здоровый, моложавый…

В первый же день, когда в Усть-Карагач приехала Аня, они пошли бродить по поселку и случайно оказались на улице имени Раи Березовской. Рассохин сто раз видел ее изваяние, но тут взглянул и на минуту остолбенел.

Вот на кого походила старуха, что более трех месяцев лечила его в землянке Христофора! Точная копия!

Долго разглядывал гипсовую крашенную скульптуру комсомольской вожачки в анфас, в профиль, слушал недоуменные и ревнивые вопросы Ани и лишь более убеждался в мысли, кто спас его от смерти.

Сейчас, увидев Христофора, Рассохин вспомнил это и спросил, как зовут ту старуху, что выхаживала его в землянке. Огнепальный изобразил недоумение:

– Откуда знать-то, паря? Проходили мимо какие-то странники, позвал. Ты уж и не дышал тогда…

– Раиса Березовская? – подсказал он.

– Может, и Раиса, не знаю, паря.

Стас понял – спрашивать сейчас о Жене Семеновой вот так сразу, в лоб, бессмысленно. Впрочем, как и обо всем остальном – например, о Сорокине, о женской общине на Гнилой, о пророчице. Разве что сам разговорится и упомянет, поэтому лучше молчать – пусть проявляет инициативу, коль сам заявился. Что-то ведь выпытать хочет. К тому же, если его послала сюда Матерая, что маловероятно, но возможно, то он такого наплетет – распутывать замучаешься.

Рассохин неспеша набил трубку, достал спички.

– Табак куришь, значит, и впрямь здоровый, – кряхтя, заметил Христя. – А я по весне голову застудил, до сей поры маюсь.

– И полечить некому?

– Дак знающих людей не осталось. Старые поумирали, молодые беса тешат приговорками. Сказывают, есть ешшо бабка, в горах живет, но огнепальных не принимает, отступники, мол, душу анчихристу продали. Не жалует…

– Много ли ваших по Карагачу осталось? – как бы невзначай спросил Стас.

– Маленько есть. А что, тянет тебя на Карагач?

– Тянет, – сдержанно признался Рассохин.

– Оно всегда так…

– Нынче у вас тут благодать наступила. Даже невест красть не надо. Вон их сколько на Гнилой.

– Это верно, паря. Нынче отроков добычей берут. Все навыворот пошло…

– Ты-то добыл себе жену?

– А то как же! – Христофор стриганул лукавым глазом и говорить на эту тему не захотел. – Ты по какой надобности-то приехал ныне? Заделье какое на Карагаче нашел? Может, снова жиру пошукать? Или от душеваной истомы?

– От истомы, Христофор…

– А я слыхал, клады копать собрался?

Такого вопроса Рассохин не ожидал и сразу не нашелся что ответить.

– Откуда слыхал-то? – спросил будто бы нехотя.

– Дак по реке-то далеко разносится… Ежели тебе места указать надобно, так я возьмусь. Знаю, где станы стояли, скиты, обители…

Столь внезапное предложение, прозвучавшее из уст огнепального, повергло Рассохина в немой шок. Действительно – все навыворот! Или он – добрый ангел Карагача, приходящий на помощь в самых трудных ситуациях, и одновременно дьявол, ибо участвовал в похищении Жени Семеновой…

– Ладно, Христофор, я подумаю, – не сразу и уклончиво сказал он. – Где тебя найти, если что?

– Будешь на Гнилой, так привяжи, – и оторвал от подола рубахи ленту. – На куст где-нито. Я тебя сам сыщу.

– С чего ты взял, что буду на Гнилой?

– Как не быть, раз карася икряного туда увезли?

– Какого еще карася?

– Мужика с пузом. Веселый такой…

– Ты его видел?

– Не, люди сказали. – Христя взял винтовку и направился к обласу.

– Где Женя Семенова? – в спину ему спросил Рассохин.

– Кто?

– Отроковица, которую вы с племянником похитили?

Он обернулся, пощупал свою голову и болезненно поморщился.

– Вон что ты вспомнил, паря… Разве не знаешь, где? Не ведаешь, отчего тебя на Карагач тянет?

– Нет…

– Дак застрелил же ты блудницу, паря. Или позабыл?

Огнепальный столкнул долбленку на воду, сел в корму, скрестив по-турецки ноги. Рассохин машинально подошел к кромке берега.

– Не может быть! Ты врешь!

– На моих глазах и кончил. – Христя оттолкнулся от берега. – И свидетелей не надо… Мы с Прокошкой в болоте ее утопили. Да и поделом ей!

Развернул облас на месте и погреб в темнеющий редкий кустарник…

ОМОН Гохману не дали, впрочем, как и вертолет. Техническое оснащение составлял еще один мотор, взятый в МЧС вместе с мотористом, а живую силу – оперуполномоченный капитан Рябыш, следователь прокуратуры Кошкин и при них милицейский сержант. Сотрудники приехали на казенной лодке и причалились первыми, причем довольно ловко десантировались с автоматами наперевес, верно, рассчитывали захватить Матерую со свитой, и сразу посыпались вопросы – где, кто, когда? Рассохин их угомонил, вкратце объяснив, что гости отбыли еще вчера и никакого вреда ему не нанесли.

Тем часом участковый с двумя пассажирами барражировал по заводи и причалил, когда ему помахали. В лодке оказался профессор Дворецкий, грузный, короткорукий человек с седыми космами, и еще один, поменьше, с головой завернутый от холодного утреннего ветра в офицерскую плащ-накидку. Когда все уже были на берегу и разминали ноги, этот в плаще остался в лодке, а Дворецкий чинно представился и пошел в атаку.

– На каком основании вы здесь находитесь? – сразу же наехал он неожиданно высоким, женским голосом. – Я уполномочен Академией наук и лично губернатором области Контролировать этот район.

– На основании конституции, – отпарировал Рассохин, – статьи о свободе передвижения.

– Вы проводите здесь поисковые работы и раскопки!

– Я сижу на острове, как Робинзон. И у меня нет даже лопаты.

– Прошу предъявить Открытый лист! – потребовал профессор. – В присутствии работника прокуратуры!

Сотрудники отчего-то переглядывались и улыбались, не проявляя никакого рвения в службе.

– Ему проще дать, чем отказать, – шепотом, на ухо, посоветовал Гохман. – Он нас по дороге примучил…

Рассохин вынул из рюкзака папку с документами, отыскал среди бумаг заблаговременно изготовленную копию письма Минкульта и торжественно вручил Дворецкому. Тот полез по карманам искать очки, и показалось, сейчас достанет пенсне, однако он вынул толстенные окуляры на резинке, повесил их на породистый нос и принялся читать. Комары садились на лицо и руки – он машинально отмахивался и тщательно изучал текст. Гохман тем временем развел костер, сотрудники сели к огню, и тут Кошкин спохватился: